– Вы видели или слышали лодку? – Нет. – То есть он вышел прямо из воды? – Да. Как подводная лодка, – я изображаю рукой взлёт со стола, стоящего между нами, – ш-ш-ш. Уголки рта лейтенанта слегка опускаются, когда он делает над собой усилие чтобы не обращать внимания на мою руку и шипение. – У вас есть какие-нибудь идеи насчёт того, кто это был и что случилось с трупом? – Не люблю говорить впустую. Мартин Свердрюп открывает новую страницу. – И что вы делали потом? – Я позвонил Бьёркангу, как только дотащил её до берега, и попросил их приехать и забрать нас с острова. – В каком часу это было? Я достаю мобильный телефон и нахожу нужный звонок. – Полшестого вечера, а через пару минут я позвонил и сержанту. – И когда вы говорили или видели кого-то из них в следующий раз? – Никогда. – Уверены? – На сто процентов. – Вы сейчас принимаете какие-нибудь препараты? – Целую кучу. – Ладно, – Свердрюп проводит пальцем по костяшкам с другой стороны ладони, – прошу прощения, давайте немного продышимся, прежде чем продолжать. Что скажете? – Хорошо, – отвечаю я и опускаю плечи. – Вы их нашли? Мартин Свердрюп медленно качает головой. – Совсем ничего? Он снова качает головой. На этот раз ещё медленнее. – Мы ищем в том месте, где, как мы полагаем, и случилась авария. Мы проводим систематический поиск обломков с использованием эхолота, и вероятность их найти мы считаем относительно высокой. Раньше или позже. – Лучше раньше, чем позже, – замечаю я. – У вас есть идеи, зачем они могли взять с собой водолазные костюмы? – Простите? – Водолазные костюмы. Из лодочного сарая в Смоботхавне не досчитались пары водолазных костюмов. Мы думаем, что они взяли их с собой. Зачем Арнту или Бьёркангу надевать водолазный костюм и отправляться на остров, чтобы забрать с собой только труп, а меня оставить там сидеть, как дурака? И если тот, кого я видел, был одним из них, где они сейчас? Я вдруг понимаю, что если это тот сценарий, из которого сейчас исходит полиция, что они действительно приплыли к маяку, когда я был там, то последствия могут дорого мне обойтись, если они скоро не объявятся. Очень дорого. – Кто же погружается во время шторма? – наконец спрашиваю я. – Ну, согласно вашим же словам, именно это он и сделал, тот, кто украл труп женщины, который вы, по вашему утверждению, нашли. – Может быть, это всё мне привиделось, – мрачно отвечаю я. – Такое возможно? – с сомнением спрашивает Свердрюп. – Нет. – Уверены? – Что я здесь делаю, Мартин? – раздражённо спрашиваю я и развожу руками, – может, вы мне лучше расскажете, под каким статусом я прохожу по этому делу? – Свидетель, – отвечает лейтенант спешно. – Пока что так, – внезапно раздаётся из-за двери. В комнату входит мужчина, его взгляд обращён на меня. Он быстро шагает вперед, хватает свободный стул, отодвигает его от стола и садится напротив меня, раздвинув ноги. Мой прошлый начальник из спецотдела. Он кратко кивает и обводит меня взглядом с ног до головы. – Скажи мне, Мартин, – произносит Гюннар Уре и отклоняется на спинку стула, держась за неё руками. – Как допрашивать специалиста по допросам? Ты знаешь? Глава 29 – Как дела, Гюннар? – спрашиваю я. – Прекрасно, – отвечает Гюннар Уре. Его сильные предплечья стали более крупными и загорелыми с тех пор, как мы виделись в последний раз; тогда он всё ещё был моим руководителем в спецотделе. – Ну а ты как? – Как сыр в масле, только без масла. – Ах, как хорошо. – Не правда ли? Мы садимся и смотрим друг на друга, не говоря ни слова. – Что ты здесь делаешь? – наконец спрашиваю я. – Всё ещё работаешь в спецотделе? – Нет, вернулся в Дельту. – В отряд особого назначения? – Верно, – Гюннар кивает, ни на секунду не отводя от меня взгляда. – Заведующим по хозяйству, наверное? Узкие губы вытянулись на его бронзовом лице в тонкую линию. Гюннару пятьдесят три, но когда он двигается, все его подтянутые мускулы до единого напрягаются, даже мышцы лица. Когда он сжимает зубы, его губы делаются ещё уже. После того как Гюннар стал нашим новым шефом в спецотделе западного округа, уволившись из отряда особого назначения, у нас уже ходили слухи, что два десятилетия назад он принимал участие в спецоперации в аэропорту Торп и что он, цитата, «превосходный стрелок». Гюннар Уре ожидал уважения к себе, куда бы он ни приходил, и людям казалось естественным это уважение проявлять, не важно, знали они его до этого или нет. Было что-то у него в крови, что невозможно вытравить. – Всё ещё в строю, – отвечает он и впервые улыбается. – Сложные задания, как в старые добрые времена. Не хватает адреналина, знаешь ли, хотя тренироваться в лагере стало тяжелее. Годы берут своё у каждого из нас. – Зачем ты здесь, Гюннар? Гюннар Уре широко улыбается, но потом губы снова сжимаются в узкую полоску: – Да, это я тебе и расскажу, Торкильд. Пару дней назад мне позвонил некто шериф Бьёрканг. Он хотел знать, что я могу рассказать об одном из моих бывших подчиненных, некоем Торкильде Аске, который почему-то объявился на гостеприимном севере, где собирался искать утонувшего у какого-то маяка датчанина. Я рассказал этому шерифу, что Торкильд Аске – имя, которое я надеялся не услышать больше никогда. Что этот позорный персонаж, который решил предать всех своих друзей на госслужбе, разрушить нашу репутацию, меня лично и всё, за что мы стоим, станет фигурантом какого-то дела, было последним, чего я ожидал. Я вижу, как двигаются его челюстные мышцы, пока он, стиснув зубы, говорит. Гюннар Уре наклоняется ко мне: – Ты хоть представляешь, как я себя чувствовал, когда должен был сидеть и защищать этого чёртового кандидата на статью за вождение в нетрезвом виде из моей собственной команды? Как? Вождение в состоянии опьянения, непреднамеренное убийство? Как я, по-твоему, выглядел, как мы выглядели, вся твоя команда? Ты хоть раз думал об этом? – Манипуляция и информация, – говорю я после неприятной паузы, в течение которой все трое просто сидят и смотрят друг на друга, ничего не говоря. – Что за чушь ты несёшь? – Гюннар Уре придвигает стул ближе. – Что ты сказал? – Ты хотел знать, как допрашивать эксперта по допросам. Так вот, все допросы, по сути своей, строятся вокруг двух вещей: манипуляция и информация. Даже когда допрашивают того, у кого есть собственный опыт и знание методик. Самое главное, впрочем, это то, что человек оставляет за пределами комнаты допросов, прежде чем в неё войти. – И что это? – ручка елозит в руках Мартина Свердрюпа, как будто бы он пришёл сюда прослушать курс по межличностной коммуникации для сотрудников полиции. Гюннар Уре, напротив, сидит совершенно неподвижно и смотрит на меня. Он так близко, что я чувствую аромат лосьона после бритья «Хьюго Босс» и жвачки со вкусом клубники. – Твоя личность. Ведущий допрос входит в комнату чистым, как роса, он белый лист. Никаких предубеждений, никакой злости, ярости или других отвлекающих факторов. Желаемый результат здесь – обратить внимание объекта допроса на то, что он или она сами отвечают за ситуацию, в которой оказались, в то же время выясняя, подлежат ли уголовному наказанию их деяния. А для этого нужно обзавестись их доверием. – Вести себя как шлюха, иными словами, – Гюннар Уре сплёвывает и опускает руки на подлокотники, а потом сжимает их в кулаки.