– А что отец? – Всё ещё держится. Видела его в новостях какое-то время назад, в репортаже о стройке нового алюминиевого завода в Исландии. Там передавали, что он возглавляет группу по охране окружающей среды. Что-то наподобие партизанского отряда. Вроде бы они называют себя «Исландия задыхается». – «Исландия задыхается»? – я смеюсь, воображая горящие глаза и отливающие серебром волосы мужчины, каждый раз вопящего в упоенной эйфории, когда полиция выдворяет их вместе с товарищами с очередного завода или протестной акции против действующих капиталистических сил на нашем вулканическом острове. – Ничего не меняется. – Ты очень на него похож. На секунду Лиз бросает взгляд на мой шрам на щеке, прежде чем снова посмотреть мне в глаза. – Как будто я снова вижу его. Таким, каким помню из детства. Она икает с такой силой, что всё её массивное тело вздрагивает. – Ну, кроме волос. Почему ты всегда их так коротко стрижешь? – Чем же? – спрашиваю я сухо и вижу, как всколыхнувшая ее волна радости начинает спадать. – Чем мы с ним похожи? Наверное, ты имеешь в виду наш уникальный химический состав – мы источаем ржавчину, которой покрывается все, к чему мы с ним прикасаемся. – Торкильд, я не это имела в виду, ты же знаешь. Я знаю, что ты никогда не хотел… Что случившееся с… Что ты никогда… – Тогда о чём ты? – Я только… Она тянется за сладким рулетом. Её взгляд снова задерживается на моем шраме на щеке. – Ты всегда была таким красавцем, – печально произносит она и закрывает лицо руками. – Ну ладно тебе, Лиз, – говорю я и ладонью прикасаюсь к ее руке, пытаясь изобразить в улыбке, что мне не больно, – не все могут так хорошо сохраниться, как ты, когда возраст близится к пятидесяти. – Боже, прекрати, Торкильд, – всхлипывает она и смотрит на меня сквозь пальцы, – прекрати издеваться, это некрасиво. – Что?! – я развожу руками. – Я серьёзно. Наконец она отводит руки от лица. – Послушай, – начинает она свою речь, – я не думаю, что ты можешь здесь оставаться. – Расслабься, Лиз, я и не останусь, – отвечаю я. – У меня больше нет прав, и мне нужна помощь, чтобы арендовать автомобиль. – Арвиду тоже нелегко. – Она всматривается в пустое блюдо из-под печенья, словно ища там, среди крошек, силы снова и снова рассказывать эти сказки, которые она рассказывает себе каждый день, чтобы держаться на плаву. Сколько бы я ни давал по морде этому мерзавцу, за которого она вышла замуж, он бил ее и будет бить. А она будет вглядываться в блюдо с печеньем в поисках сил жить дальше. Лиз всё еще думает, что это только переходный период, и если она перестанет «провоцировать» его удары, то всё будет хорошо. Глава 8 Я паркую арендованный автомобиль, который мне достала Лиз, на стоянке отеля и поднимаюсь к стойке администрации. Я заселяюсь и прошу выдать мне парковочный талон. Ехать три часа, включая две переправы на паромах между Трумсё и центром коммуны в Блекёйвере, где Арне Вильмюр организовал мне встречу с местным шерифом на следующее утро. Из моего номера открывается даже что-то вроде вида. Четырёхугольные здания, фонарные столбы и асфальтовый дорожный край. Северный Париж, по всей видимости, притаился где-то в темноте. Я задёргиваю гардины, открываю чемодан и вытаскиваю кофеварку, хотя в номере и стоит электрочайник. Скоро мне становится совсем плохо. Уже половина восьмого, и моё тело болит. Тяга унять боль и беспокойство заставляют мои пальцы трястись, когда я достаю контейнер с таблетками и открываю отсек с вечерней дозой. Таблетки похожи на маленькие личинки насекомых, извивающиеся в моей ладони. Я вылавливаю две оранжевые пилюли антипсихотика рисперидона и кладу их обратно в дозатор, а остальное запиваю глотком воды. После этого я достаю фильтр и банку с кофе, набираю воды в раковине и включаю кофеварку. Как только первые капли начинают скатываться в стеклянный кофейник, я включаю радио и выключаю свет – всё по порядку. Я раздеваюсь и заползаю под одеяло. Тело уже начало расслабляться. Мутный полумрак комнаты растворяет моё беспокойство и открывает двери, с которыми я не могу справиться сам. – Наконец-то, – вздыхаю я, прижавшись грудью к коленям, – Наконец-то я готов. Я лежу и жду, но ничего не происходит. Шумит вентилятор, полярный воздух прорывается сквозь шторы, и я лежу без движения. Наконец я поднимаюсь и достаю упаковку быстродействующего оксикодона. Выдавливаю две личинки, бросаю в рот и снова ложусь. Я жду ещё, на этот раз дольше. Наконец на меня накатывает приступ отчаяния. Я одеваюсь и выхожу на улицу. С другой стороны моста виднеется арктический собор, обрамлённый тёмным холодным полярным небом. Я иду вдоль набережной, пока не оказываюсь у торгового центра около причала со скоростными паромами. Зайдя в торговый центр, я нахожу магазин парфюмерии. Я осторожно приподнимаю флаконы с полки с пробниками и принюхиваюсь к каждому. Попробовав разные варианты, я беру в руки прозрачный флакон с чёрным маслянистым содержимым и серебристой крышкой – почти что обугленная деревяшка, заключенная в стекло и покрытая серебром, – и иду с ней к кассе. – Мне её запаковать? – спрашивает продавщица – женщина за пятьдесят, брюнетка с хорошим макияжем, тёмными глазами и окрашенными красным тонкими губами. Я отсутствующе киваю. – Ей они точно понравятся, – с улыбкой говорит она и вручает мне пакет с упакованным флаконом духов. – Да. – Я бросаю взгляд на свою сумку, на красную упаковочную бумагу. – Наверное, не надо было упаковывать. – Продавщица многозначительно прокашливается, а к кассе уже подходит пожилая дама в пуховике с флаконом духов в руках. На крышке флакона нарисована пчела, а на его боку тонкими чёрными буквами выведено слово Honey. – Так, – у продавщицы бегают глаза, – вы можете просто порвать упаковочную бумагу, прежде чем вручите ей флакон. – Она быстро моргает и поворачивается к женщине с медовыми духами. – Вам они точно понравятся, – с улыбкой говорит она, – мне их запаковать? Я закрываю пакет и ухожу. Как только я возвращаюсь в свой номер, я достаю пакет из парфюмерного магазина и кладу запакованный флакон на кровать рядом с подушкой. Я наскоро раздеваюсь, спиной облокачиваюсь на изголовье кровати, развязываю ленту и избавляюсь от подарочной бумаги. Аромат духов уже слышен из коробки, хотя я её еще не открыл. Мои веки тяжелеют, и боль в ногах постепенно утихает. Мне нужно торопиться, поэтому я вынимаю флакон из коробки трясущимися руками, пытаясь контролировать волнение от напряжения и предвкушения. Серебряное покрытие с легкостью соскальзывает, и я открываю защелку, которая предохраняет флакон от распыления. Поток ароматических частиц направляется прямо мне в лицо, когда я нажимаю на кнопку распылителя. Я чихаю и нажимаю еще раз, прежде чем сползти на кровать и закрыть глаза. Я лежу, уткнувшись лицом в подушку, и жду. Чуть позже я открываю глаза и поднимаюсь. Система вентиляции высасывает из комнаты аромат духов и наполняет её чистым и холодным отельным воздухом. Я встаю с кровати и проверяю, точно ли закрыты окна, прежде чем снова забраться под одеяло, а потом снова опрыскать лицо духами. На этот раз я опрыскиваю ладони и волосы тоже и еще раз забираюсь под одеяло. – Чёрт подери! Я поднимаюсь с кровати и хватаю флакон, открываю защелку и приставляю отверстие ко рту. Арома-частицы обволакивают мои язык и горло. Я роняю духи и, рыдая, падаю на кровать. Набрасываю на себя одеяло. – Почему ты не хочешь быть со мной? – стону я и пытаюсь зарыться лицом в простыню, пока по телу пробегают судороги. – Неужели не понимаешь, как сильно ты мне нужна?! Глава 9 Первый день с Фрей, Ставангер, 22 октября 2011 г. Около виллы в Стурхёуге озеро Хиллевогсванн сверкало в солнечном свете. В пространстве между мебелью, полом и потолком крошечные частички пыли танцевали в лучах солнца, свет которого падал сквозь широкие окна западной стороны. Мы уже почти закончили обсуждать поданную жалобу с коммерческим адвокатом Арне Вильмюром, дядей Фрей, который и дал делу ход. Мы сидели напротив друг друга за стеклянным столом в гостиной, а Фрей лежала в кресле у окна с mp3-плеером в ушах и читала книгу. – Она работает над заданием. Арне Вильмюру было за пятьдесят. Цвет его лица точно соответствовал возрасту, волосы были негустыми, но не потеряли яркого тёмного цвета и были зачесаны назад, покрывая макушку. – А, – я обернулся к лежащей в солнечном свете Фрей. – Что ты изучаешь? Фрей не ответила, даже не подняла взгляда от книги. – Юриспруденцию, – ответил Арне Вильмюр, – здесь, в университете Ставангера. – Он потёр кончик своего гладко выбритого подбородка, прежде чем подать знак племяннице. – Фрей! – Что такое? – Фрей выключила музыку и выпрямилась в кресле. – Твоё задание ведь связано со случаями полицейского насилия в Бергене в семидесятые? – Разве? – Наш друг из прокуратуры наверняка кое-что об этом знает. – Кхм, – откашлялся я и закрыл крышку ноутбука. – Не знаю, насколько смогу быть полезен. Бергенское дело и вправду было одной из причин изменений в процедурах расследования злоупотреблений в полиции и суде в конце восьмидесятых, а также устранения бывшего «Особого отдела». Но я знаю не больше, чем можно прочесть в книгах и монографиях по теме, увы.