Мне приснилось небо Лондона… Не придавай важности сегодняшним огорчениям. Завтра у тебя будут новые. Арнольд Шенберг [13] Наша память настолько сложный инструмент, настолько неизученный, что порой очень сильно удивляешься: а почему ты не можешь вспомнить, к примеру, какое платье было на твоей подруге в день, когда вы решили дружить, но зато ты можешь с точностью до мелочей вспомнить, как мама поила тебя теплым невкусным молоком, когда тебе было пять лет и страшно болело горло? Ты помнишь, как пахли мамины руки, какая у нее тогда была улыбка, что она говорила, как уговаривала, что обещала. Конечно же, помнишь, как подтрунивал над тобой брат, но вспомнить то, что хочется не забывать, не можешь. Провалившись в долгожданный сон на борту самолета, я не рассчитывала на то, что мои сновидения могут подтолкнуть меня вспомнить что-то, что, как я думала, не смогу вспомнить без чьей-либо помощи. Хотя, наверное, все это время подсознательно я знала все, что мне было нужно, просто отказывалась в это верить. Я сидела в кресле, в котором заснула, но в то же время оно казалось не таким, и окружающая темнота не давала понять, где я нахожусь. Даже вытянутые вперед ладони невозможно было разглядеть, такая плотная темнота окружала меня, что я чувствовала, как медленно ко мне подступает страх. «Где же я?» – спрашивала себя. – Где я? – осторожно прошептала в темноту. – Все хорошо, не волнуйся, – таким же шепотом над ухом отвечал чей-то голос. Я обернулась, посмотрела вокруг, но в этой черноте ничего нельзя было разглядеть. – Кто здесь? – осторожно задала я вопрос. – Это я, – все так же спокойно, но уже с другой стороны расслышала я ответ. Руками я нащупала подлокотники, а под ногами – твердый пол, затем попыталась исследовать руками все, что меня окружало, оказалось, что рядом со мной такие же кресла, пол рядом с соседним креслом тоже есть, но никаких запахов и никаких звуков, кроме нашего шепота, нет. – Кто я? – Напряжение в голосе сделало его ломким. Я чувствовала себя загнанной в ловушку. Мрак накрывал с головой, шепот делал его еще страшнее, по спине пробежал холодок, и руки стали ледяными. Сердце бешено колотилось, но я никак не могла согреться, потирая ладони. Паника сдавила горло, я хотела закричать, но ни одного звука не вырвалось из горла. Я схватилась за шею, и в этот же момент меня ослепил яркий луч света. Рука взлетела вверх, чтобы отгородиться от этой вспышки, но через просветы между пальцами я успела рассмотреть место, в котором нахожусь, – кинотеатр. Передо мной зажегся экран. «Что я здесь делаю?» – размышляла я. – Ты пришла сюда, чтобы вспомнить, – прошептал голос. На экране замельтешили кадры пленки, включился обратный отсчет. – Вспомнить?! – Я удивленно посмотрела на экран, отсчитывая секунды вместе с ним. Это что? Время до большого взрыва? – Нет, глупая. Просто твоя память ищет файл, который ты куда-то запрятала и не можешь вспомнить, что в нем было. Что за ерунда? Я спятила совсем с этим своим фанатизмом? Вот до чего доводит любовь! Время на экране продолжало отсчитывать цифрами: пять… четыре… Оглядываюсь по сторонам, зал пуст, я сижу в самом центре одна. Кто же тогда со мной разговаривает? – Я здесь, – услышала я голос и тут же увидела неясный силуэт на сцене перед экраном, а потом и происходящее на экране. Странно было смотреть на хронику своей жизни, словно на неизвестный фильм. Там стояли я, пьяненькая и веселая, Том и Джонатан. Видно, что я чувствовала холод и прижималась к парням, пытаясь согреться. Мы стояли возле черного хода в тот самый клуб, где нам встретилась Наташа, будь она неладна, где потом я напилась, потому что думала, что Натан уже не вернется. Я усмехнулась. В фильме обо мне я выглядела довольно пьяной. Наверное, сейчас мои щеки зарозовели, а уши горели огнем. – Ну, что ты. С кем не бывает, – успокоил голос. – Спускайся ко мне. – К тебе? – озадаченно уточнила я. – Я даже не знаю, кто ты… – А ты спустись, и узнаешь, – усмехнулся он. И тут мои глаза вернулись к экрану, от которого невозможно отвернуться, потому что в этот самый момент я вспомнила все, что произошло возле этого клуба. Если бы можно было покраснеть еще сильнее, я давно бы загорелась уже, как знамя Советского Союза. Я целовалась с Джонатаном Коулом?! Я целовалась с Коулом!!! Да, на экране показывали меня и Натана, и выглядело это так, словно нам хотелось раствориться друг в друге. Он, как одержимый, пытался раздавить меня, прижимая все ближе и ближе к себе, гладил мои волосы и лицо, пытаясь поверить в то, что происходит. И я в ответ тоже лихорадочно пыталась хвататься за него, растворяясь в объятиях. Если бы на экране я видела кого-то другого, то определенно картинка бы мне понравилась, мы выглядели горячо, но факт, который я сейчас открыла для себя, скорее, озадачил. Я и Натан… Тут экран погас, и в зале стало светло. Парень на возвышении перед экраном в черном смокинге, белой рубашке с бабочкой и букетом в руках махал мне рукой, подзывая к себе. Меня ждал он, я это точно знала, хотя и не могла разглядеть лица. – Иди ко мне, – повторил он и протянул ко мне руку. Я встала с кресла и осмотрелась еще раз. Обычный зал кинотеатра, никого нет, только свет в маленьком окошке на противоположной экрану стене. Стены синие, как и сиденья, и я в синем шелковом платье, струящемся, в пол. Серебристые туфли на шпильках, я такие никогда не носила, вдоль лица пряди волос, спиральки, значит, и прическа имелась, о которой я могла только догадываться. «Сейчас тоже кино?» – думала я. – Ну, иди же, – настойчиво звал парень. Я начала пробираться мимо кресел к ступенькам и споткнулась… «Давай, Золушка, подверни себе ногу в этих хрустальных туфлях и скатись тыковкой вниз по ступенькам», – вредный Надин голос навязчиво звучал в голове, пытаясь вернуть меня в реальность. – Осторожно, – предупредил красавец в смокинге. Я стала двигаться осторожней, чтобы не давать поводов для Надиного голоса у себя в голове. А пока спускалась, пыталась рассмотреть лицо парня в бабочке, но оно было каким-то расплывчатым, смазанным, и все же я чувствовала, что это Джонатан. Преодолев все препятствия, я поднялась на сцену и остановилась в нескольких шагах от него. – Ты красивая, – сказал парень. – Ты очень красивая. «Это просто сказка», – думала я, не веря всему, что со мной происходило. – Поцелуй меня, – неожиданно попросила я, сама испугавшись своей просьбы. – Да, конечно. Подойди ближе, – не раздумывая, ответил Джонатан. Я подошла ближе, но все никак не могла четко разглядеть его, все черты расплывались. Мне хотелось заглянуть в его серьезные глаза, но я не могла сфокусироваться на них, хотелось увидеть эти мягкие полные губы, которые часто кривила усмешка, но что-то мешало мне их увидеть. И все же, не думая ни о чем, я прикрыла глаза и попросила его еще раз: – Поцелуй меня. Прошло всего лишь мгновение, но я не смогла почувствовать того прекрасного поцелуя, что несколько минут назад видела на экране. Этот вышел каким-то противным, слюнявым и ни капельки не воздушным, а прямо-таки реальным поцелуем, от которого потом хочется прополоскать рот. В голове крутилась только одна мысль: «Как же противно». И следом вторая: «И когда это закончится?» Но поцелуй не прекращался, я чувствовала, как Джонатан вжал меня в кресло и продолжал целовать. «Стоп. Какое кресло? Мы стояли на сцене… А теперь…» Я открыла глаза, пытаясь сообразить, что происходит, и увидела перед собой моего соседа по полету. Ужас! Меня целовал красавец с чуть лысеющей макушкой, в очках, которые делали его глаза настолько маленькими и смешными, что он походил на хрюшку, которую мама завела осенью. Он впивался в мои губы со всей страстью, на которую только был способен. – Что вы делаете?! – наконец возмущенно сказала я, отталкивая его от себя. Какой же он неприятный: лысый, полный, с тремя складками на подбородке, нос размазан по всей физиономии, а очки съехали на один бок. Я вытерла рот тыльной стороной ладони и попыталась прийти в себя, чтобы не распрощаться с частью самолетного ужина. Мой сосед, раскрасневшись, вытирал платочком лоб и что-то пытался сказать в свое оправдание, но я его не могла расслышать из-за надрывно оглушающей меня песни в наушниках: Вырубив музыку, я сняла наушники и услышала объяснение моего самолетного кавалера. Везет же мне на красавцев. – Вы сидели, прикрыв глаза, и просили вас поцеловать. Дважды. – Он заострил внимание на последнем слове, будто я сейчас буду с ним спорить, что такого не было или я просила всего один раз. – Мне сон приснился! – объяснила я, вставая из кресла, чтобы отправиться в туалет и привести себя в порядок «Вот кретин! Дважды…» Туалет был свободен, я зашла и, закрыв за собой дверь, прислонилась спиной к ней. Мысли кружили голову и бешено разлетались в разные стороны, пришлось приложить усилия, побрызгать на лицо прохладной водой, чтобы немного собрать их воедино. «Не может быть!» – барабанило в голове. Посмотрев на свое отражение в зеркале, я еще раз произнесла уже вслух: – Не может быть. И меня больше волновал не этот слюнявый опыт с соседом, а то, что я видела во сне. Да, он поцеловал случайно меня там, в сугробе, но я думала, что это просто игра такая, Джонатан был пьян, и этот первый чмок вышел случайно. Даже не думала о нем, как о чем-то серьезном. Конечно, мне хотелось так думать, но я тогда попыталась быть разумной. Но во второй раз поцелуй выглядел довольно горячим, учитывая то, что мы находились раздетыми на холодном влажном воздухе возле черного хода в клуб. Теперь было понятно, почему он избегал меня. Не хотел давать глупых надежд. Или поцеловал из жалости? Или это просто я была такой настойчивой, что он просто капитулировал на мгновение? Я треснула руками о раковину. Теперь не оставалось ни единого шанса узнать, почему он ответил на поцелуй, почему так крепко прижимал меня к себе, почему не сказал, что это был он. Может быть, из-за Скарлетт? Но тогда почему он в тот вечер пошел с Наташей? Почему тогда он не думал о своей партнерше по фильму и девушке в одном лице? Потому что это все мишура? Или он с ней расстался? А разговор на кухне? Натан был все время зол, когда я делала предположения, но и правды не говорил. А Том? Том все знал или Коул и от него все хотел скрыть? Но Том мог догадываться… Голова шла кругом. Коул сохранял невозмутимость до тех пор, пока я не сказала про унитаз, будь он неладен. Сравнить звезду с керамикой, – наверное, это не хилый удар по самолюбию. Но, черт возьми, я была пьяна, я забыла. Возможно, моя память просто пыталась уберечь меня от других ошибок, которые я могла бы совершить, если бы вспомнила, что произошло. Он наверняка понимал и видел, что я чувствую рядом с ним, это мое затмение, влюбленность. Только самые черствые и глупые не замечают признаков влюбленности, даже Том и тот постоянно говорил мне об этом. Может быть, именно он и открыл глаза Коулу на влюбленную фанатку. Ох, Страуд, возможно, отговорил и посоветовал не рассказывать мне. Почему? Защищал? Кто его просил? Слезы покатились по щекам. В дверь постучали. – Сейчас, сейчас, – заторопилась я, стирая дорожки со щек. Что делать? Ничего. Я сама все испортила. Мне не хватило одного дня, всего лишь одного последнего дня.