Я открыла дверь и вышла в салон. В основном все пассажиры спали, разложив кресла и вытянув, насколько можно, вперед ноги. Мой красавец-сосед мило улыбался, не спалось ему после такого. Я заняла свое место и прикрыла глаза, чтобы не видеть это чудовище, которое будет сопровождать меня до самой Москвы. Почему Коул не остановил меня? Почему не побежал за мной? Да, кто меня остановит, если я уж что-то решила? Даже Тому это оказалось не под силу… * * * – Я хочу быть с тобой… Что я могла ответить ему на это? Мы так мало были знакомы, он не знал, где я родилась, кто мои родители, что я люблю есть, что не люблю, почему я знаю язык, зачем я приехала в Лондон. Он вообще меня не знал. Я молчала, чтобы решиться сказать ему все, что я надумала. – Том, – начала я. – Ты меня совсем не знаешь. Он улыбнулся и, загадочно прищурив васильковые глаза, сказал: – Я знаю, что ты Настя. Знаю, что ты из России. Знаю, что ты можешь водить мотоцикл и много шутить… – И тебе этого достаточно? – пыталась вразумить его я. Да, мы неплохо ладили, ему удавалось меня рассмешить, а в тот вечер я, кажется, даже почувствовала себя счастливой, желанной и красивой. Но это всего лишь один вечер, вот так вот не решают что-то в жизни. Или решают? – Да… – осторожно ответил парень. У меня была виза на шесть месяцев, и я не видела смысла в том, чтобы оставаться здесь до лета, а потом возвращаться в летние каникулы, когда не найти работы совсем. К тому же у меня институт и мне необходимо было получить диплом. И я приезжала в Лондон не к нему, а к тому, кто меня почти что выгнал из дома, но внутри у меня еще теплилась надежда на что-то, что не давало возможности ответить взаимностью Тому. – Послушай… – Я задумалась, решая, что ответить. – А как ты узнал, что я уезжаю? Задав наиглупейший вопрос, я попыталась сменить тему и выиграть еще время, чтобы сразу не отвечать отказом. – А это так важно? – Его тон переменился, в голосе послышались стальные нотки, теперь я видела, что у него был характер, с которым мне тоже пришлось бы мириться, если бы я сказала «да». Я пожала плечами. Конечно, все это не было таким важным, если бы не тот факт, что мне хотелось услышать хоть что-то о Коуле. – Джонатан позвонил мне, как только ты скрылась за дверью их дома, сказал, что не знает, что делать. – М-м-м… Не знает, как просить прощение? Или просто ему наплевать на меня? Им всем на меня наплевать! – выпалила я. – Стася, подожди, – Том осторожно взял меня за руку и посмотрел в глаза. – Натан попросил меня, потому что ты не хотела никого слушать. Ни его, ни Клер. Она и Ричард хотели за тобой пойти, но он их остановил. Сказал, что ты не послушаешь. «Я бы и не послушала», – подумала я. – Ему-то откуда знать. С чего он решил, что я послушаю тебя? – Мы вроде как… друзья, – неуверенно произнес Том. Заманчиво звучало, забыла, что у меня так мало друзей, что не хватало еще одного. – Вроде как друзья?! – передергивала я. – Ну-у… – протянул он. – Немного больше… – Нет, Том, – наконец ответила я. – «Вроде бы» меня уже не устраивает. Пусть теперь судьба решает за меня эти вопросы. Если ты моя судьба, то мы еще обязательно встретимся. – А если нет? – настороженно поинтересовался он. – А если нет, то нет. – Я высвободила руку, все еще находившуюся в его теплой ладони. – Прости. Я не хотела оставлять после себя здесь только плохие воспоминания, не держи на меня зла. Страуд все еще не понимал, что я сейчас уйду, он просто окаменело пялился мне куда-то в подбородок, пока я, улыбаясь, прощалась с ним по-русски: – До свидания, Том. Потом я развернулась и зашагала к стеклянным дверям зеленого коридора. Может быть, я поступала слишком самонадеянно, но мне просто хотелось, чтобы я что-то поняла в жизни, а люди, которые окружали меня в Лондоне, поняли меня. И не важно сейчас было, что у меня все же есть «загадочная русская душа». Глава 17 Время лечит Мой разум честно сердцу служит, Всегда шепча, что повезло, Что все могло намного хуже, Еще фиговей быть могло. И. Губерман В жизни всегда есть две дороги: та, о которой ты можешь всю жизнь потом сожалеть, и та, по которой пошла ты. Я для себя выбрала дорогу, теперь нужно было придумать план, следуя которому я смогла бы как можно быстрее забыть все, что со мной приключилось в рождественскую ночь и первый месяц нового года, чтобы можно было жить без оглядки. Самолет приземлился в аэропорту Домодедово через четыре часа полета, и я почти сразу покинула борт, чтобы вздохнуть полной грудью и понять, что я вернулась домой. Солнце только-только начинало выползать из-за горизонта. Рассвет… Рассвет моей новой жизни. Без всех этих мечтаний, розовых очков, работы и денег. «Так себе рассвет, скажу я вам. И так себе выбор». Спустившись по трапу, я зашла в автобус, который, как предполагалось, отвезет нас до здания аэропорта. Забившись в какой-то уголок в надежде тихонько пострадать о неправильно сделанном выборе, я отвернулась ото всех, всматриваясь в даль. Хотелось оказаться на продавленном диване в своей маленькой съемной комнатке на Варшавском шоссе. Там в старом потрепанном годами доме еще сталинской постройки, с окнами на проезжую часть, где всю ночь мелькают огнями муравьи-машины, можно было задохнуться от жалости и слез. – Настя! Настюха! Привет! – услышала я за спиной. Поразительная штука – жизнь. Именно тогда, когда ты больше всего хочешь остаться наедине с собой, кто-то все равно нарушит твое тоскливое уединение. И немного взбодрит. Обернувшись, я увидела Глеба, в серых глазах которого тоже светились рыжинки. – Привет, – пришлось заставить себя улыбнуться. Глеб был моим сокурсником, и мы часто встречались с ним на смежных лекциях, когда в одной аудитории собирали несколько групп. На вид он выглядел ровесником или чуточку постарше – невысокий, коренастый, с взлохмаченной кудрявой шевелюрой. Он всегда говорил с серьезным видом, что покорит Москву. Сейчас в потертых серых джинсах и куртке-аляске он выглядел менее представительно, чем в институте, но не менее дружелюбно, чем обычно. А еще он так редко посещал лекции, так часто стрелял лекции, что мы не могли не сдружиться. – Что ты тут делаешь?! – удивилась я. – Я был в командировке в Лондоне. Ты тоже? – улыбался он. – Типа того. Только не по работе. Меня сократили, – пожаловалась я. – Оу… Непруха, – сочувственно надул пухлые губы он. – Да, – подтвердила я. – А ты контрольные уже написала? – перешел он сразу к делу. – Нет, – закатила я глаза. Какие контрольные? Не до них пока. – Я тоже еще не приступал, – обреченно сообщил он. – А пора бы начинать. Он так говорил всегда, а потом приносил контрошки только перед экзаменом, но ему прощали это из-за его представительного и занятого вида. А еще за эту его добрую улыбку, которой он сиял всю поездку до здания аэропорта, пока мы болтали о Лондоне. Он восторгался его старинными постройками и мостами, и мне пришлось согласиться с ним, потому что они выглядели великолепно и давали возможность отправиться в прошлое, чтобы почувствовать дух той эпохи. Глеб болтал без умолку, рассказывая, где он был и что видел, и эта его болтовня успокаивала меня, постепенно возвращая к реальности. Потому что все, что было со мной там, до самолета, это все сейчас казалось сном. Хорошим, добрым, иногда грустным, но сном. Однокурсник повел себя как джентльмен и помог мне с чемоданом. Ну да. Он ведь не англичанин. В метро мы разошлись по разным веткам, но обещали созвониться и поболтать о том о сем.