Я ждала, что он скажет, ждала из последних сил того, что он мог бы мне сказать. Но услышала лишь: – Я продажный актер, ты права. Я все упустил. – Прощай, Натан, – выдавила я, прощаясь со всем, что меня держало здесь, рядом с ним, оставляя растоптанными у его ног любовь, мечту и надежду. – До свидания, – ответил он, пытаясь не отпускать моего взгляда. Но я нарочно отвернулась, чтобы не видеть его больше, забыть все, что произошло в этой комнате. Когда я закрыла дверь, выйдя в коридор, вздрогнула от звука, раздавшегося внутри покинутой комнаты. Там что-то грохнуло, а потом упало. И я наделась, что это была совесть Коула, которая у него еще, кажется, осталась. За стенами кинотеатра меня ждал ливень, который оплакивал оставшиеся там чувства, я достала наушники, включила плеер и осталась наедине с The Weekend «Call out my name», ступая по лужам. Глава 6 Ох уж это небо Лондона… Хотя и сладостен азарт По сразу двум идти дорогам, Нельзя одной колодой карт Играть и с дьяволом, и с Богом. И. Губерман Даже такой сильный ливень не смог разогнать поклонниц с аллеи перед кинотеатром. Возле каждой лавочки толпились кучки девчонок, надеющихся на то, что их кумир выйдет к ним хоть на минутку. Они с надеждой смотрели на главный вход и ждали, но там была только я. Дождь смывал слезы, а ветер развеивал разгоряченные мысли. Наверное, я парила на грани, но чувствовала облегчение от того, что теперь могла свободно строить отношения с Томом. Что-то там внутри разбилось или треснуло, оставляя после себя пустоту, а может быть, просто свободное место для чего-то нового и хорошего. Я пыталась заглушить мысли музыкой, но все равно думала о том, как он говорил, подозревал, защищал семью… Дождь хлестал меня по щекам, зонта не было, хотелось хоть как-то себя пожалеть и оправдать его. Я пыталась убедить себя в том, что здесь не на что обижаться, но, каждый раз прокручивая разговор, готова была сжиматься от боли, причиненной им. Отчасти я понимала, что это, жить вот так, когда каждый твой шаг отслеживается, а поклонники все могут отдать за то, чтобы прикоснуться к звезде. Даже эти девочки возле кинотеатра совершенно не обращают внимания на дождь, а ведь всего лишь что они могли получить в ответ – росчерк на открытке или смазанное фото в телефоне. Но и он всегда настороже, отсутствие доверия к незнакомцам, отсутствие доверия вообще. Что это за жизнь? Я хотела большего, хотела всего Коула и его сердце в придачу, но, как он и сказал, падать больно, разочаровываться больно, возможно, даже больнее, чем любить безответно. У меня был Том, который, конечно, будет зол, но я знала, как его успокоить, я уже знала, что поездка в Лондон будет решающей. И кажется, я знала, что хочу остаться там с ним. А что было у Джонатана? Вечные подозрения, мелкие интрижки, красивые пустышки и игра. Вечная и бесконечная игра, в которой теряешься сам. Сейчас, растревоженная этими мыслями и переживаниями, злая и обиженная, я хотела только одного – выпить, немного расслабиться и заглушить боль. Мне требовалось свернуть направо в сторону магазинов, где, как обычно, придется предъявлять паспорт, чтобы купить спиртное. Но не в этот раз. Видимо, что-то в моем взгляде заставило грозную продавщицу без разговоров продать мне бутылку вина, открыть ее и предложить купить конфеты или шоколад. Я, как истинно русский человек, сказала, что привыкла без закуски, особенно любимое ежевичное. Она понимающе кивнула и сдала сдачу. Продавцы порой бывают поразительно понятливы, почти как бармены. Я шла вдоль проезжей части, где мимо пролетали автомобили, тормозя в грязных лужах и швыряя брызги во все стороны, но не обращала внимания на внешние раздражители, пила из горла сладкое вино и думала о себе и о нем. Думала о том, что достойна была всего лишь игры на публику, наверное, прекрасной игры, если я смогла принять все всерьез. Но вот что меня никак не отпускало, заставляя плутать в рассуждениях по кругу, так это замеченная на его шее цепочка и кулон, который выскочил из-за ворота футболки, когда он размахивал руками. Еще полгода назад мне показалось, что я потеряла свой кулон по дороге в аэропорт. А сейчас видела, что он никуда не делся, он мило располагался на шее Джонатана и слегка оттенял его глаза, которые, как хамелеоны, меняли свой цвет. Он всего лишь играл со мной, играл и носил кулон в виде арабского кошачьего глаза, приносящего удачу, который я забыла в доме Коулов, когда так стремительно убежала. Мне его подарила на двадцатый день рождения Надя, и я бы узнала его из ста тысяч таких же цепочек и кулонов по царапинке, которую поставила сама же. Я, конечно, не успела ее рассмотреть, но и не верила в простые совпадения. Неужели он думал, что я не замечу? Или забыл, что он у него на шее? Я глотнула вина, пытаясь не думать о том, куда вели меня мысли, все время крутившиеся вокруг одного и того же, потому что бесконечно оправдывать поступки, которые так ранят, невозможно. Постоянно быть жертвой тоже невозможно, нужно уметь делать выбор, делать первый шаг и идти вперед с высоко поднятой головой, не забывая о гордости. А пока я шла вдоль дороги с высоко поднятой бутылкой вина, которая, похоже, начинала заканчиваться, не так оттягивая руку. Дождик продолжал лить, неприятно щекоча мое лицо, а грязные лужи, по которым я шлепала в красивых туфельках, пачкали ноги. Вид у меня был, наверное, потрясающий, только потрясать мне сейчас было некого. Сделав еще глоток, я залезла на бордюр, проверяя степень опьянения, потому что вроде бы мысли и стали течь плавнее, но руки и тело все еще потрясывало. Я уже хотела попробовать сделать ласточку, когда услышала резкий сигнал проезжающего мимо автомобиля, который, пытаясь тормозить, окатил меня из лужи. Бутылка выпала из рук, разливая остатки сладкого забытья в водосток, а я пыталась стереть с лица грязные капли. – Стася?! – позвал кто-то меня. Я сошла с бордюра, присмотрелась и узнала в парне, идущем мне навстречу, Глеба. Вот, значит, кто довел мой внешний вид до идеала Золушки-замарашки. – Ой, Глеб… Глебушка… – пробормотала я себе под нос, пока он уверенно подходил, не замечая дождя. – Настя? Вот заладил… «Стася, Настя». Я это была, только в самом неприглядном виде. Не всем дано быть королевами двадцать четыре часа в сутки, чтобы рядом были короли, а не вот эти вот пажи, от которых пахнет таким резким парфюмом, что можно повеситься. – Привет, Глеб, – ответила я. – Ты ж вроде в Красноярск рванул новый филиал открывать? – Я приехал подписать кое-какие документы, – сказал он, держа меня под локоть. – А ты что здесь делаешь? Одна и в таком состоянии? – В каком это я состоянии? Глеб, ты меня уже второй раз оскорбляешь… Вот противный парень. Как лекции списывать, так первый, а как что-то другое, то «в таком состоянии». – Могу подвезти, – предложил он. – Пошли в машину? На улице дождь, и вообще погода пакостная, а ты без зонта и… – Никуда я не пойду, – стала сопротивляться я. – Я поеду на метро. – А где твой англичанин? – Какой глупый вопрос. – Какой? – Ответ не лучше. – Тот, который был тогда у тебя. – А… Этот? Этот в Огайо. У меня получилось выговорить название штата, что обычно редко удавалось, если я была под хмельком. Обычно так вычислял степень моего опьянения брат. Он мог попросить повторить за ним любое слово, которое и трезвой повторить было тем еще испытанием. Любимое «сиреневенький» повторить не получалось, как я ни старалась, чем очень раздражала Глеба, который тащил меня к машине за локоть, не взирая на сопротивление. Я же плелась, понимая, что это самое лучшее решение на данный момент, чтобы вернуться домой без приключений. Глеб открыл передо мной дверь машины, и я забралась на заднее сиденье. «Странно… Почему не рядом с ним?» – подумала я. В салоне было тепло и тихо, но недолго. – Привет, – раздался чуть попискивающий голос с переднего сиденья. – Меня зовут Женя. «Понятно, почему не впереди», – продолжала я монолог сама с собой. – Настя, – представилась я и протянула руку. – Коллега по работе. – Да-да. Глеб рассказывал о вас, – тараторила Женечка. – Надеюсь, только хорошее… – Она не успела ответить, так как в машину сел Глеб. – Ты там же живешь? – спросил он слишком резко, как мне показалось. – Да, – ответила равнодушно я. – Где ж еще? Зовут, правда, в Лондон… – А ты? – заинтересовался Глеб. Я устроилась удобнее на сиденье и пристегнулась. – Думаю… – А что тут думать, – опять включилась новая знакомая. – Мне тоже Глеб предложил поехать в Москву. Так я почти сразу согласилась. Это же Москва… Она так многозначительно произнесла это, что в салоне на некоторое время воцарилась тишина. Но я, усмехнувшись, нарушила ее: – Да, Лондон – это не Москва. Задумавшись об этом, я стала рыться в сумочке в поисках жевательной резинки, чтобы не напугать Злыдню не только своим видом, но и запахом. – А Москва не Красноярск, – вывод я прошептала себе под нос. Машина тронулась, и я вместе с сумочкой тоже тронулась. Да так, что все содержимое оказалось у меня на коленях. Пришлось собирать и заталкивать назад, но жвачка с арбузным вкусом так и не нашлась. Какой раз за день захотелось расплакаться от того, что все шло не так. Плюс еще эти, кажется, выглядели вполне счастливыми. Чужое счастье раздражало хуже собственных невзгод.