– Я тоже, – подняв голову, я попыталась улыбнуться. – Ну что? Празднуем? – обрадовался Том. – Да, конечно, – неуверенно ответила я, поглядывая на Джонатана, который был одет во все черное, будто темный ангел, который явился в мой размеренный мир, чтобы проверить его на прочность. Он сейчас так отличался от взбалмошного Тома, который одевался всегда достаточно ярко, соответствуя своей квартире и внутреннему миру. Серые джинсы обтягивали его ноги, а ярко-синяя рубашка с коротким рукавом замечательно оттеняла глаза. На ногах ярко-зеленым пятном выделялись носки в цвет гостиной, а глаза его светились каким-то безумным огнем… – Идем? – позвал Том. – Я открою вино. Надо выпить за твою новую работу и за подарок. Сюрприз, о котором говорил мой парень с утра, привел меня в шок. Это была машина Mini Cooper в цвет его глаз, голубая с белой крышей. Пока я подбирала слова, чтобы сказать, какой он сумасшедший, парень радовался, как ребенок, что смог меня удивить, так что ничего не оставалось, как радоваться с ним вместе и целовать его небритую щеку. Лишь мысленно я переживала, думая о том, а что, если я недостаточно сильно его люблю, чтобы получать такие подарки. А что, если я не смогу дать ему того, что он заслуживает взамен. И еще это чувство, которое скреблось где-то внутри, зловеще нашептывая: «Он привязывает тебя к себе всеми доступными способами», которое нельзя было заглушить. А еще я не представляла себе, что придется учиться ездить на этой маленькой машинке, руль у которой был не с левой стороны, как обычно, а с правой. Меня охватывал страх только при мысли о том, что мне придется ехать на ней по Лондону в этом сумасшедшем потоке красных автобусов. – Пойдем, брат, – Том прошел мимо Натана и толкнул его слегка плечом, на что парень согласно кивнул, но остался стоять на том же месте, пропуская меня вперед. Проходя мимо Коула, я заглянула в его глаза и тут же опустила свои. Не знаю, что я хотела там увидеть, может быть, облегчение или холод, или что-то еще, кроме грусти и невыносимой тоски. Хотя, может быть, там плескалась вовсе не тоска, а жалость, которая заставила меня поежиться, закрываясь от неприятных мыслей. Я не знаю, что он хотел от меня, но точно знала, что хочу я, поэтому, спотыкаясь, обходила стороной любое напоминание о нем у себя в голове. Мне хотелось свободы от него, и я бежала к Тому за спасением. Схватившись за пакет, я начала доставать сыр и ветчину, чтобы разложить закуски, Том старался отыскать штопор, который подала ему я. Незваный гость молча присел за стол, наблюдая за нами и чему-то качая головой, я заметила это, когда мимолетно обернулась. – Так что, Натан? – обратился к нему Том, ставя бутылку рядом с ним и начиная вкручивать штопор. – Спроси у нее сам. Если бы я не знала, о чем он, то, наверное, должна была бы удивиться, чтобы не выдать того, что я все слышала. Поэтому, не поднимая головы, я как бы между прочим спросила: – О чем вы? В этот самый момент я чувствовала, как похолодели пальцы на ногах и запульсировала венка на виске в ожидании продолжения разговора. – Пока ты не пришла, мы болтали с Натаном о… – Он немного помялся, но продолжил более живо: – О любви. – Интере-есно… – протянула я и опять бросила взгляд через плечо на парней. – Я думала, мужчины не обсуждают такие темы. Последние слова мне пришлось произнести грубым голосом, чтобы разрядить обстановку. Может быть, я просто хотела забыть этот разговор и перевести тему. Они фыркнули от смеха, заглатывая наживку. – Это что-то типа горячие финские парни не знают слов любви?.. – пробубнил Коул, и они оба загоготали. – Вообще-то, помнится, это были старые солдаты, – смеялась я. – А ты откуда про них знаешь? – У нас, у девчонок, свои секреты, – сострил Том, и они с Джонатаном гортанно засмеялись. Вот идиоты. Это выглядело вызывающе и странно, меня пугал настрой парней, каждый сейчас играл во что-то свое, каждый, кроме меня. Я никогда бы не смогла держать лицо при такой напряженной обстановке. И все же самое главное, что меня интересовало, было настолько очевидным, что я не могла игнорировать эти вопросы и повторяла про себя: «Почему Коул в нашей квартире? Почему он так внимательно и сосредоточенно смотрит на меня, изучает? Или просто пришел посмотреть, сломалась ли я после его признания?» Нет, не сломалась, хотя и согласилась со словами Надежды, которая когда-то в прошлой жизни предупреждала, что Джонатан разрушит меня, а потом станцует победный танец на костях. Я дорезала сыр и поставила его в центр стола, где Том уже расставлял бокалы под вино. Коул молча наблюдал за нами, чему-то усмехаясь исподтишка. – Так как тебе фильм? – внезапно спросил он. Я старалась ровно разложить кусочки ветчины на тарелку, поглядывая на Страуда. – Я… – Я запнулась на полуслове, соображая, что ответить. – Я так и не посмотрела его. – Значит, фильм отпад, – уныло усмехнулся парень. – Кассовые сборы ошеломительные. Неприкрытый сарказм и скользкость вопроса должны были вывести кого-то из нас из равновесия, но мы с Томом лишь пожали плечами, чем, кажется, разозлили дорогого гостя, судя по тому, как сжались его губы и стали раздуваться крылья носа. – Я думаю, от меня это вряд ли зависит. Играешь ты просто отлично, – поставив тарелку на стол, я присела напротив него. – Публика тебя любит, критики тоже. Так что незачем переживать. Я взяла кусочек сыра, откусила и встретилась с его взглядом, который говорил красноречивее любых слов, и опустила взгляд на руки. Джонатан промолчал, а Том разлил вино и предложил выпить за мою новую работу и машину. – Настя Шумахер, – озадаченно произнес Коул после глотка вина. – Хорошо звучит. А ты хоть знаешь, что в Англии всех водителей тянет налево? Он отставил бокал и улыбнулся своей шутке. – Я знаю, что в Англии левостороннее движение. Да и замуж за Шумахера меня никто не приглашал, – так же иронично ответила я. Наша словесная игра радовала Тома, он, прищурившись, попивал вино и улыбался, просто светился от того, что мы, словно кактусы, выпускаем друг перед другом с Коулом свои колючки. Казалось, что только он здесь чувствует себя как дома. Хотя это и был его дом. – И тебя не пугают машины, которые будут тебя обгонять и подрезать? – продолжал Натан. – Пока не знаю. Весь мой опыт вождения – это поездка на мотоцикле до ближайшего кювета, – усмехнулась я и сделала глоток вина. Том и Коул тоже посмеялись, вероятно, вспоминая историю, которую я им рассказывала. – Милая, – обратился ко мне Том, обнимая за плечи, – Натан просто боится, что в этом деле ты превзойдешь его. На что Коул уныло усмехнулся и, взглянув мимолетно на меня, ответил с сарказмом моему парню: – Зато теперь мне есть с кем устроить гонки и выяснить, кто из нас более неудачливый водитель. Этот ответ не понравился Страуду, ему не нравилось все, что имело виды на его собственность. А меня он причислял к ней, как мне начинало казаться в последнее время. Скорее всего, он заметил все эти взгляды, он не был глуп, поэтому придвинулся ближе ко мне, обозначая свои права, обнял и стал шептать какие-то гадости. – Я хочу тебя… – говорил он мне на ухо. – Хочу, чтобы ты меня отблагодарила за машину, была податливой и делала все. Я хочу целовать тебя… везде… И пока он шептал об этом, я медленно и верно краснела, начиная от корней волос, чувствуя жар на щеках и стыд перед Коулом. Мне даже в голову не приходило, что Том может так отвратительно себя вести в присутствии своего друга, с которым их связывало так много всего. Наверное, он все еще переживал за то, что мне нравился Джонатан. Да и кому он не нравился? Любая на моем месте думала бы о том, что перед ней сидит герой ночных грез женского населения планеты, которому хочется нравиться вопреки всему. Для меня же это была особенная пытка после всех его сообщений, в которых он раскаивался за свои признания и поведение. В которых он говорил, что таким подозрительным его вынуждает быть работа, что он с удовольствием доверялся бы каждому встречному, но практика показывала, что все, что людям нужно от него, – это либо его лицо, которое можно выгодно продать, либо его деньги, которые все знают, как вложить в нужный проект. Я честно старалась удалять их первое время, но не могла не читать. А потом стала даже ждать их, с какой-то мазохистской жадностью читала, отправляла на почту и стирала из чата. Он открывался, говорил о себе, о семье, о людях, которые его окружают, о проектах, о жизни. Я не знаю, почему он не переставал писать, выплескивая переживания в сообщениях в мессенджере. Они приходили с незнакомого номера, но неизменно были подписаны простым «not honey», чем просто разбивали мою выдержку вдребезги. Что нельзя было сказать о его выдержке, парень выглядел невозмутимо на первый взгляд. Он не реагировал на провокации Тома, хотя, кажется, мышцы на лице готовы были исказить его красоту. И все же в ответ на это гадкое поведение моего парня он всего лишь спокойно достал пачку сигарет из кармана, встал из-за стола и подошел к окну, приоткрыв его. Прикурил сигарету, развернулся к нам лицом и улыбнулся одной из своих обворожительных и натренированных ухмылок. – Пригласишь прокатиться, когда решишь, что готова сесть за руль? – Да, – только и ответила я, поражаясь его спокойствию, которого у меня не было. Страуд поцеловал меня в щеку. – Я на секундочку, – он встал из-за стола и сжал мое плечо. – Мне нужно в ванную. И вот тут я запаниковала, потому что понимала, что остаюсь с Коулом наедине, где ни укрыться, ни схватиться за удобного Тома, ни малодушно сбежать. Наверное, именно этого и хотел Страуд, хотел тоже проверить, развести, поиздеваться. Они оба вели эту игру, в которой я не хотела участвовать, но было поздно отступать. Тройничок никогда не привлекал меня своей экстравагантностью, потому что не только один из участников оставался несчастным, ими оставались все. Не успел мой парень скрыться за стеклянной перегородкой кухни, как наши взгляды столкнулись, разрушая все на своем пути, и я подумала, что сейчас задохнусь, просто не смогу перенести тех чувств, которые полыхали в его взгляде. – Почему ты молчала? – выдыхая плотной тягучей струей дым из легких и теряя мой взгляд в туманности этого облака, спросил он. – Что? – не поняла я. – Почему ты не отвечала на сообщения? Тебе нравится играть со мной? – Он был серьезен, и он знал, что я их читала. Его манера курить, втягивая в себя почти всю сигарету за один раз, говорила о том, что не так уж он спокоен, как кажется. Хотя кто я такая, чтобы разбираться в тонкостях человеческих эмоций, чтобы делать такие выводы. Возможно, он просто был взбешен тем, что какая-то серая мышь просто его игнорировала, вместо того чтобы в очередной раз унизиться и пасть к ногам. Мы смотрели друг на друга, разделенные кухонным столом, и пытались разговаривать глазами. Вы когда-нибудь пытались так? Это просто пытка. Невыносимая пытка, которая пронимает до глубин души, сердца, тела, мысли… Ощущение, что ты открытая, голая, такая, какой не хотела бы, чтобы тебя видели. Но в то же время он тоже открывался взамен, так же был гол передо мной. И даже больше после всех тех сообщений, поэтому я молчала, зная, что просто разревусь, если скажу хоть слово. Затушив сигарету в пепельнице, Джонатан, медленно чеканя шаги, приближался ко мне. Я моргнула, и наш зримый контакт на секунду прервался. В ванной комнате зашумела вода, что-то звякнуло, а я вздрогнула, почувствовав руку Натана на ладони. – Тебе хорошо с ним? – хрипло спросил он. По щеке покатилась слеза. Я осторожно высвободила ладонь из-под его тонких пальцев и смахнула ее. Слова застряли в горле, да и слов, в сущности, не было. Я надеялась, что мой взгляд красноречивее всех слов, но не могла знать точно, поймет ли Джонатан его. И что я должна была сказать? Что иногда перед сном представляла себе, как он пишет мне о том, что не знает, как выбрать между кассовой ролью и ролью в арт-хаусе. Как сложно ему выйти из дома, чтобы просто сходить в супермаркет и купить туалетную бумагу, как сложно быть тем, кем ты не являешься, и бояться потерять себя того, кем ты когда-то был. Может быть, мне и хотелось высказать все, что я думаю на этот счет, но меня останавливало одно. В этих письмах никогда ни слова не было про нас, только про него, про то, как это сложно быть тем, кого обожает весь мир. Как это сложно, мать его, принимать решения и жить. – Надо сварить спагетти, – встав из-за стола и поворачиваясь к нему спиной, наконец сказала я, пытаясь вдохнуть поглубже и прогнать ком в горле. Мне во что бы то ни стало хотелось доказать ему, что ничего они, эти сообщения, для меня не значили, что я забыла о нем, о его безумных глазах, улыбке и том сладком поцелуе, который он украл у меня, пьяной, ночью, о том, какую боль причинил своим признанием. И я улыбнулась ему, подмигивая, вопреки всему. – Говорят, путь к сердцу мужчины лежит через желудок… Коул потер переносицу и выдал: – Значит, вот почему иногда бывает так дерьмово на сердце, – то ли спросил, то ли уточнил он, и улыбка искривила его губы. С такими страшными и наигранными улыбками и застал нас Том на кухне, заходя расслабленной походкой хозяина положения. Видимо, он слышал все или хотя бы часть, чтобы сделать выводы насчет меня. – А вот и я. Не скучали? – Нет, – ответила я. – Джонатан замечательный собеседник. У него так много шуток и смешных историй в запасе.