– Да, – ответил Натан, бросая сигарету в урну. – Как всегда, угловой стол с диваном возле камина. – О’кей, – обрадовался чему-то Том. Напряжение металось вокруг нас, сцепляло крепче оковы, но каждый, чтобы избежать конфликта, старался быть дружелюбным, скрывая истинные чувства. В этом была сущность англичашек, которые умели держать лицо, в отличие от меня. Я же хотела расплакаться прямо здесь, перед пятью парами глаз, и залепить затрещину двум парням, которые, каждый по-своему, пытались что-то доказать всем. – Детка. – Он притянул меня к себе, обхватив за талию, – иди пока внутрь, я догоню. Хотя подожди. – Он уже почти отпустил меня, потом снова притянул и страстно поцеловал в губы, похоже, забыв о своем происхождении и людях, которые нас окружали. – Я провожу, – предложил Джонатан, встречаясь взглядом с Томом. Страуд чему-то усмехнулся, достал пачку сигарет и расслабленно кинул: – Конечно. Хм… Проводи. Его рука легла мне на спину, подталкивая вперед, я взглянула на Тома и двинулась к дверям. Джонатан догнал меня сразу за ними и взял под локоть, осторожно, словно я могу сломаться. Повернувшись к нему, я хотела рассмотреть, что у него в глазах, но увидела только профиль и острый подбородок. Взгляд был направлен вперед. Паб оказался большим внутри, здесь были и ниши, и отдельные столики, все выглядело уютно и по-домашнему с мягкими подушками, каминами и длинными деревянными столами. Приятная музыка, щебет посетителей и запах ростков пшеницы – все это завораживало и заставляло проникаться к англичашкам большей симпатией. Запах солода, присутствующий в пабе, на секунду вернул меня домой. Помню, мама готовила домашнее пиво к праздникам, и этот запах напомнил мне что-то родное и домашнее. А еще здесь он смешивался с запахом жареного масла, пива и сигарет, с английской речью и улыбками людей. Я на секунду остановилась, размышляя обо всем этом, чем удивила Натана. Его рука легла на мою талию, и он слегка подтолкнул меня вперед, наклонился ко мне, касаясь влажных волос, и произнес прямо в ухо: – Нам в самый дальний угол. Закрыв глаза, я пыталась справиться с чувствами, которые вызывала его близость, но тут же взяла себя в руки, повернулась к нему и утонула в его глазах, опустила свои и снова посмотрела на него более пристально, чтобы не думал, что смутил меня. В ответ он мягко улыбнулся, уголки губ закрутились, словно усики кота. Пока мы шли вдоль барной стойки, я размышляла о том, что это странно… быть настолько притягательным во всем: в мимике, в глазах, улыбке, в том, как разговариваешь и располагаешь к себе. Я видела столько видеоинтервью Коула, что могла с уверенностью сказать, что он сразу же располагает к общению, но я теряюсь рядом с ним, хочу уколоть, сделать больно; если бы была осой, наверное, ужалила бы его в первую очередь, чтобы не улыбался так им всем. – Ты не боишься, что тебя здесь кто-то узнает? – неожиданно даже для себя самой спросила я. – Чего мне бояться, здесь и так меня все знают. Я провел в этом пабе юность. – И опять эта улыбка, как говорят, которая заставляет растекаться лужицей? – Ну а вдруг кто-то захочет проверить миф о том, что Дж. Коул плохо пахнет и не моется? – съязвила я в ответ. – Хочешь проверить? – Он нахально улыбался, поддерживая перепалку и помогая обходить завсегдатаев паба, прижимая меня ближе к себе. – В другой раз. – Я увернулась от его руки, шагнув вперед, и чуть не получила дротиком для дартса в глаз. Какой-то дядька с седой бородой в джинсах и косухе обругал меня по полной, насколько это возможно по-английски. Джонатан тут же вступился за меня и сказал, чтобы тот был внимательнее, оказалось, что он тоже может ругаться, и слово «Fuck» в его версии заводит даже больше улыбочки. Он усадил меня за стол и сел рядом, касаясь коленом моей ноги. Я повернулась и посмотрела на него, пытаясь найти хоть один изъян, чтобы выкинуть его из головы, он опять улыбнулся, снял бейсболку, растрепал волосы, нахмурил брови и изобразил своего известного героя фильма, в которого были влюблены все девушки мира. – Похож? – Он прошелся пятерней по волосам, приглаживая их. Я сначала смутилась, не поняв вопроса, но через секунду рассмеялась: – Еще бы побриться, сменить цвет глаз и все время говорить, что ты способен на большее, – опять уколола его я. В ответ он легонько толкнул меня плечом, рассмеялся басом и уставился в стол, потирая пальцем какую-то вмятинку на нем. – Пойду принесу тебе пиво. Что будешь? – спросил он, почесывая затылок. – Эль. – Уверена? – Он весь сморщился, изображая противность напитка. – Да, – утвердительно ответила я, передразнивая его. – О’кей. Не успел Коул уйти, как к вечеринке присоединились Бобби, Маркус, Том, Мишель, еще пара парней и девушка с огненно-красными волосами. Ее звали Джесси, и они с Томом увлеченно болтали, не обращая ни на кого внимания. Я не прерывала их, хотя мне было немного обидно из-за того, что мой парень не обращает на меня внимания, в то время как на улице он разыгрывал сцену ревности. Но, заметив приближение Коула, Том положил руку мне на плечо и придвинулся ближе, попутно представляя меня рыжей. – Эль закончился, был сидр, – оправдывался Натан, ставя кружку с пивом передо мной. – Но я взял лагер, самый вкусный во всем Лондоне, целая пинта. – Спасибо, – ответила я. Теперь место Коула занимал Том, а Коулу пришлось занять свободное напротив. Страуд продолжал обнимать меня, разворачивая к себе, но не прекращал беседы с Джесси. Я же пыталась уловить, о чем говорят с разных концов стола, но пришлось сделать выбор в пользу только одного. – Да что-то с памятью в последнее время творится, – жаловался Коул. – Я знаю, от чего это, – усмехнулся Маркус. – От чего же? – заинтересовался Джонатан, наморщив лоб. Его глаза светились детской наивностью и интересом, хотя и дураку было понятно, что Маркус над ним хочет просто подшутить. Мне нравилось, что ребята не обращали внимания на изменившийся статус друга и троллили все так же, как и раньше, ну, я могла только предположить, что так было и раньше, по рассказам Тома. – Говорят, все теряют немного мозгов во время беременности, – весь стол загоготал над Коулом, вспоминая мем из Сети, где якобы у него на фото был виден животик. Я немного освободилась из хватки Тома и не смогла не встрять в разговор: – Тебе надо пойти на бокс, – подмигнула я Коулу. – Это что, помогает восстановить память? – смутившись, уточнил он. От меня он никак не ждал подставы. – Нет, – ответила я. – Но зато они перестанут над тобой стебаться. Друзья просто давились от смеха, кроме Тома и его соседки, которая положила ему руку на бедро и строила глазки. Джонатан отхлебнул пива и озорно подмигнул мне, но обратил внимание на Тома и рыжую и нахмурился, собираясь что-то сказать, но я опередила его. – У меня есть тост. – Я старалась привлечь внимание всех. – Говорят, мужчины как погода – их ничто не изменит. Говорят, мужчины как реклама – ты не веришь ни единому их слову. Говорят, мужчины как шоколад – вкусный, сладкий и всегда оседает на бедрах. – Мужчины фыркнули от смеха. – А я хочу выпить за мужчин… – Я украдкой взглянула на Джонатана, а он посмотрел на меня. – Которые как блендер – ты знаешь то, что он тебе нужен, только не знаешь зачем… * * * Вечеринка плавно переместилась в квартиру какого-то знакомого, которого, как оказалось, знали тоже благодаря какому-то знакомому, но это никого не волновало, главное, что вечеринка продолжалась, пусть я и прибыла на нее в такси вместе с пьяным Томом и рыжей. Если честно, с одной стороны, меня радовало то, что Том больше не будет распускать руки и они будут заняты другой фигурой, с другой стороны, я чувствовала себя ужасно обманутой и обиженной. Хотелось плюнуть на все, выскочить из такси и уехать домой. Только дом у меня был не мой, а Тома. Но что расстраивало больше, так это то, что я потеряла из вида Джонатана, когда все рассаживались по такси. Из машины я видела, он все еще оставался в пабе, и я боялась, что милый вечер без его присутствия превратится просто в кошмар, потому что в то время, как мы болтали и смеялись, как раньше, Том медленно, но верно надирался, непонятно по каким причинам. Так что я хотела видеть в радиусе вытянутой руки хоть кого-то, на кого можно было положиться или заручиться поддержкой. Квартира, в которой планировалась вечеринка, оказалась огромной, но грязной. Стены, выкрашенные краской, через которую проступали рисунки граффити, а также где-то были и свежие шедевры граффитчиков, делали квартиру какой-то подворотней, но, наверное, это являлось частью модной культуры, о которой я ничегошеньки не знала. Везде валялись пивные банки и какие-то пакеты, окурки тоже попадались, как и стойкий запах травки. В квартире мы появились втроем, Том прижимал меня к себе за талию, а Джесси прижималась к Тому сама, нервируя меня. Я не представляла, что я здесь буду делать, когда она так цепляется за него, оказалось, что эффектная рыжая – бывшая Тома, которая ненавидит всех, кто хоть на шаг приближается к нему, но меня она пока не цепляла, просто игнорировала. Поэтому сразу, как мы вошли, не успев даже определиться, куда двигаться, чтобы присоединиться к остальным, Джесси, заорав, что играет их музыка, увела Страуда в неизвестном направлении, а он, как овца мужского рода, всего лишь проблеял: – Детка, развлекайся. Я тебя найду. Я вздохнула и пожалела о том, что вернулась в Лондон, впервые за все время пребывания. Увы, что делать, видимо, в этом состоял урок Тома, показать мне, что я не одна на него претендую, что должна его беречь и гордиться тем, что он со мной. Делая для себя эти выводы и оправдывая своего парня, я поплелась за ними, обходя стороной обнимающиеся по бокам парочки, пока не услышала голос за спиной: – Стася?! – это была Мишель. Я так обрадовалась ей, что удивилась сама такой своей реакции. – Ты что ходишь здесь как тень отца Гамлета? – язвительно заметила она и тряхнула копной волос, чем прогнала всю мою радость. – Тень… Она и не собиралась слушать мои объяснения, продолжая говорить то, что у нее накопилось за вечер: – Не понимаю я этих мужиков. Оба красавцы, актеры. Как можно влюбиться в такую, позабыв о многолетней дружбе? Она смерила меня взглядом и, приобняв за плечи, повела с собой. – Что? Какую… такую? – не поняла я. – Эти мужики все слепые. А я, у меня на это глаз наметан, детка. Хм… Не понимаю… – Она открыла передо мной дверь, на которой был нарисован огромный парень на скейте, и толкнула вперед. – Вот она, Натан. Целая и невредимая. Ее слова были адресованы кому-то в этой комнате, и этот кто-то вышел в круг неяркого света напольной лампы. Его плечи опустились, будто бы он до этого момента находился в напряжении и вдруг расслабился. Коул усадил меня на диван, а сам сел напротив. Он ничего не спрашивал, а я ничего не говорила. Вокруг нас стояли люди, они общались между собой, пили пиво, курили, а мы… Мы просто сидели и смотрели друг на друга, как тогда на кухне, как тогда разговаривали глазами. Океан и серое небо с рыжинками. Джонатан, не выдержав, закурил, из-за дыма мне совсем было не видно его глаз. Поэтому я выдохнула и осмотрелась. В небольшой комнате, освещенной абажуром, излучающим оранжевый свет, находилось около десяти человек, компания Коула и Страуда, их друзья, чужих здесь не было. И теперь я тоже считалась своей, как бы это ни не нравилось Мишель и Джесси. Я знала, что пабы работают до одиннадцати часов, а потом британская молодежь отправляется на домашние вечеринки. Наверное, это была одна из них, где молодежь продолжает пить пиво, болтать, танцевать и что-то там еще делать. Натан чему-то улыбался и выпускал носом дым, я тоже в ответ улыбнулась. Странно было вот так сидеть и смотреть на него, нас никто не трогал, каждый был занят разговором, а мы, как в коконе, были заняты друг другом. Он смотрел, не отрываясь, боясь пошевелиться, боясь отвести глаза, а мне хотелось, чтобы он сказал то, что так реально видела Мишель, что он так долго держал в себе. Я опустила глаза, размышляя об этом, мне почему-то стало трудно удерживать на себе его взгляд, хотелось найти поддержку и силы, хотелось, чтобы кто-то подсказал, как быть. И даже хотелось пойти и найти Тома, надавать ему тумаков, наорать, оскорбить, стукнуть, только бы он спас меня от этого все знающего и понимающего взгляда. «Что же ты с нами делаешь, Джонатан?» – хотелось крикнуть мне.