— И потом, ты ведь тоже этого хочешь. Джолин приподняла зеркальные очки и сузила глаза-бойницы. — Я — нет. Я реалистка. — Ничего подобного. Взять хоть ту твою папайю из «Греческого рынка». Все видели в ней просто сгнивший плод. А ты увидела плантацию. Джолин скрестила руки и отвернулась к окну. И за всю дорогу до реабилитационного центра «Светлые горизонты» ни разу не обернулась. 57 В холле за столом сидела та же женщина и снова ела сэндвич с яичным салатом, и на ней был тот же усеянный пятнами шейный платок. Она снова прищурилась сквозь паучье гнездо ресниц и, когда Вар объяснил, зачем они пришли, сказала те же слова — «как это мило», — и опять было понятно, что ей это нисколечко не мило. Расписываясь на прикреплённом к картонке листке, Вар даже засомневался: не забросило ли его в прошлое. Но тут произошло кое-что новое. Из лифта вышла женщина в жёлтом брючном костюме и решительно зашагала к выходу. Судя по походке, женщина вела в высшей степени целеустремлённую жизнь, и цель её заключалась в том, чтобы поскорее убраться ко всем чертям из реабилитационного центра «Светлые горизонты». — Иди сначала ты, — распорядился Вар, обращаясь к Джолин. — Увидимся в палате. Он догнал женщину у самого выхода. — Миссис Лемон, подождите. Миссис Лемон обернулась. Нахмурилась. Вар глубоко вздохнул и проговорил решительно: — За что вы меня не любите? Бабушка сказала, чтобы я сам вас спросил. — С чего вы взяли, что я вас не люблю, юноша? — Она скрестила руки на груди. Из-за её худобы и из-за желтизны костюма эти руки показались Вару двумя скрещёнными карандашами над ещё одним карандашом, потолще. И чувствовалось, что все карандаши остро заточены. — Я думаю, вы сердиты на меня за то, что я за ней не присматривал. Что оставил её одну. Но я же не знал. О её состоянии. Если бы знал, я бы… Миссис Лемон посмотрела на него изумлённо. — Как ты мог не знать о состоянии родной бабушки?! — Нет, ну я знал, конечно. Просто я не знал, что раз она старая, то её нельзя оставлять одну. — Старая? Вар кивнул. — Ну да, у неё же такое состояние? Старость. — Старость? У неё диабет, юноша. — Диабет? У моей бабушки? Миссис Лемон идеально выпрямила спину, поджала и без того поджатые губы. Вару показалось, что она спрашивает себя: «Как он мог не знать?» — и сама же себе отвечает: «Витает где-то там, в своём мире». Но оказалось, что всё не так. — Что за дикий бред? Тебе что, никто не говорил? — И она возмущённо фыркнула. Вар помотал головой. — Нет, так просто нельзя. Это же всего-навсего диабет, ради всего святого, а не Чёрная Смерть! У меня уже двадцать лет диабет. У половины моих знакомых диабет. Они должны были тебе сказать. Миссис Лемон снова скрестила руки на груди. На этот раз её тонкие руки и тонкая фигура в жёлтом костюме напомнили Вару солнечные лучи. Лучи справедливости. — То, как с тобой поступили, — это просто нечестно, — продолжала она. — Ты не ребёнок, ты должен знать правду. Ненавижу несправедливость, а ты? Велика-Важность была права: когда ты не один, гораздо легче. 58 Вар стоял перед дверью и сквозь стеклянное окошко смотрел в палату. С ума сойти. Джолин восседает на кровати рядом с Велика-Важностью, прямо под плакатом «Уважаемые посетители! Просьба НЕ сидеть на кроватях». Между ними стоит банка чипсорешков, обе запускают в неё руки и хрустят так, словно их месяц не кормили. Он открыл дверь. — Точь-в-точь как бекон! — радостно объявила Велика-Важность, держа чипсорешек в свеженаманикюренных ноготках цвета фуксии. Она подмигнула Вару и похлопала по кровати — мол, садись. Вар принципиально сел на стул. — Ты разминулся с Ритой, Вар. — Велика-Важность слизнула с губы крошку. — Как раз мог бы выяснить то, что тебя интересовало. Вар уставился на свои колени. — Я с ней поговорил, — сказал он уклончиво. — О, хорошо. И? Вар сжал губы. Посмотрел на Джолин, потом на дверь. Велика-Важность похлопала Джолин по руке. — Сделай мне одолжение, ладно, дружочек? Пойди разыщи Франклина и скажи ему, что мне не помешало бы второе одеяло. Джолин побежала выполнять поручение. Велика-Важность повернулась к Вару. — И? Он вцепился в подлокотники так, что пальцы побелели. — И да, она была на меня сердита. И поделом. Ты плохо себя чувствовала, а я оставил тебя одну и пошёл в бассейн. И мне очень стыдно. Но почему ты мне не говорила, что у тебя диабет? Велика-Важность стала разглядывать свои наманикюренные ногти. — Она на меня больше не сердится, — продолжал Вар. — Теперь она сердится на тебя. — Я так и думала. — Это же всего-навсего диабет, ради всего святого. А не Чёрная Смерть. Велика-Важность кивнула в знак согласия. И тогда он понял. — Это мама запретила тебе говорить мне, да? — Она не хотела, чтобы ты волновался, пока был в Сансет-Палмс. Ей и так было не по себе оттого, что пришлось отправить тебя туда на лето. — Но мне там нравилось! А мама обращается со мной как с маленьким ребёнком. Велика-Важность развела руками — мол, что я могу сделать. — Да уж, она тебя оберегает, это точно. Вар поднял взгляд на монитор над кроватью. Экран был чёрным и безмолвным. Хорошо, что бабушке больше не приходится доказывать, что она жива. Но всё равно он чувствовал себя ужасно.