Мама закусила губу. Вару было больно смотреть на её встревоженное лицо — и он отвёл глаза. — Это было… Тут мама сглотнула. И вот этот глоток всё и решил. Потому что это страшно тяжело. И страшно ответственно. — …было нормально, — договорил он почти не дрогнувшим голосом. И поднял глаза. — Ну вот, видишь, — вздохнула мама, сразу успокаиваясь. Папа улыбнулся. — Просто надо было попробовать. Вар кивнул. И то, что находилось всегда у него в груди, чуточку разжалось. 10 На следующий день, когда мама высадила Вара перед входом, он махнул ей рукой и сделал несколько шагов к двери — как нормальный ребёнок. Но когда мамина машина отъехала, он остановился. Миссис Санчес сказала, что он может приходить в любое время, когда захочет. А он пока ещё не хочет. Неспешной походкой он направился к дубу, дождался, когда поблизости никого не будет, закинул рюкзак в развилку, потом забрался сам. Просто посмотреть. Девочка сидела скрестив ноги в тени трёх королевских пальм, а вокруг неё были расставлены «ЧипсОрешки» с папайями. Выглядело это так, будто она рассказывает своим растениям сказку. Пальмы торчали над ними как три длинные худущие старушки в зелёных шляпах, все три шляпы склонились с интересом — может, это была хорошая сказка. Вар посмотрел на развалины церкви. Бортик купели, видневшийся в проломе стены, приветливо блеснул бирюзой. Вчера вечером, лёжа в постели, он изо всех сил старался забыть мамины слова, подслушанные под дверью, и думал о ванне, в которой люди рождаются заново. Ему бы тоже сейчас не помешало родиться ещё раз. И начать всё с нуля. Он спрыгнул на землю, прошёл вдоль забора в задний двор и остановился перед девочкой. — Как оно работает, это перерождение? — Я же сказала. Окунают в купель, и всё. — Девочка воткнула совок в землю рядом с его кроссовкой: граница! Вар отступил, но всего на шаг. — Я про… людей. Они же не превращаются обратно в младенцев, правильно? А что вообще с ними происходит? Девочка дунула снизу на чёлку, чтобы не лезла в глаза. — Не превращаются. Перерождение — это внутри, а не снаружи. Второй раз за два дня Вар вспомнил ту смеющуюся вожатую. Ты должен быть внутри группы. А ты снаружи. Он стряхнул воспоминание. Снаружи — это часть внутри. — Понятно. А потом? У них всё в жизни меняется или только плохое? — Только плохое. — И после этого они больше нравятся людям, да? — Ну да, — сказала девочка. Хотя и не слишком уверенно. — А это волшебство, оно от ванны или от воды? — От воды. Но только я же говорю, волшебство всё равно не работает. Чуть-чуть времени прошло — и у них опять всё по-старому. — У всех? Ни один так и не остался посветлевшим и обновлённым? Девочка уложила свой совок черенком на острую коленку, как балансир, и застыла, удерживая равновесие. Только пальцы ног в розовых шлёпанцах шевелились, будто пытались нащупать ответ на вопрос. — Не знаю, — наконец сказала она. — Я вообще знаю только про одного человека. Он не остался обновлённым. — Ну вот, — гнул свою линию Вар. — А у кого-то, может, и получилось. Не верится, чтобы совсем ни у кого, иначе какой смысл? — Ну, может. — Она убрала совок-балансир с колена. — Да. Насчёт этой волшебной святой воды. Она с самого начала была святая — или она святела от того, что её набирали в ванну? — Вода как вода. Обычная, из-под крана. Может, священник с ней что-то делал. — А что? Что они в таких случаях делают? Девочка дунула снизу так сильно, что её чёлка взлетела вертикально вверх. — Да какая разница? Всё равно тут уже ничего нет. Что было, то давно вывезли. Оглянись! — велела она. — Видишь, ничего святого. И ничего волшебного. Вар оглянулся. Да. Кругом одни развалины. Потом он обвёл глазами девочкин сад. Растеньица в проржавелых жестяных банках — такие встопорщенные и в то же время храбрые. И те растения, которые повыше и покрепче, которые в земле. Девочка заметила его взгляд. — Не-а, вот это не волшебство. Это понадёжнее. На них можно рассчитывать. — Она сдвинула солнечные очки на лоб. — А тебе зачем? Ты вроде говорил, что у тебя тут замок. В замках не бывает купелей. Это на случай, если ты не в курсе. — Я в курсе… — Вар отступил ещё на шаг. Ему вдруг захотелось спрятать от всех своё обновление, свою мечту — встопорщенную, как казалось ему сейчас, и храбрую. — Купелей нет, ха-ха, зато есть рвы! — весело ответил он. И ещё плечами пожал, чтобы показать, как ему всё это до фонаря. — Вообще-то, насколько я знаю, рвы — это снаружи башни, а не внутри, — ввернула она. И в третий раз Вар вспомнил ту смеющуюся вожатую. Он отвернулся от девочки, которая продолжала что-то бормотать своим растениям, поднялся через пролом в стене на развалины и пошёл к ванне, в которой перерождаются. 11 В задней части купели обнаружились ступеньки — Вар забрался наверх и сел на бортик. Он представил себе, что в купели вода — много воды, по самую кромку. И представил, как он погружается в эту воду, а выходит из неё другим человеком и другим сыном. И он уже не разочаровывает своих родителей, а учителя, все как один, пишут про него: Вар — чрезвычайно социальный ребёнок! И абсолютно нормальный! Интересно, а как он сам будет при этом себя чувствовать? Когда из тебя вышвыривают твое старое «я» — это больно? А если это старое «я» не захочет вышвыриваться, вцепится в тебя мёртвой хваткой и ни в какую — что тогда? Кто-то шлёпнул ладонью по стенке купели. Вар вздрогнул и открыл глаза. Опять, что ли, она? Точно, девочка стоит рядом, смотрит на него снизу вверх. Очки сняла. Вар вспомнил свой доклад про замки. В крепостной стене были такие узкие щели, они называются «бойницы», — это чтобы защитники могли целиться во врага, а в них самих попасть было нельзя. Вару показалось, что девочкины голубые глаза работают примерно как бойницы. Она ещё сузила свои глаза-бойницы и улыбнулась. Но не совсем, а как будто наполовину. — А как ты собираешься эту штуку наполнять? Он молча указал на кран в стене. — Не-а. Водопровод давно отключён. Где будешь брать воду? Вар глянул в сторону общественного центра, тут же с содроганием отвернулся. Может, попросить у библиотеки? — Ну как… натаскаю вёдрами, — сказал он небрежным тоном, вышвыривая из купели оконную сетку. — Не натаскаешь. Нужен шланг. У тебя есть? — Что?