– Потому что три часа назад было найдено тело Павла Горгадзе. Того самого баристы, якобы турка. Я присвистнула. – Где? – Практически на том же месте. Множественные повреждения, иначе говоря, избили его до смерти. Потому-то я так и напугался, что ты не открываешь и на телефон не реагируешь! Теперь снова ждём вскрытия. – Слушай, а кто проводит вскрытия, кстати говоря? Мне казалось, что насильственные смерти в Бежицах случаются не часто… – Ну, вообще-то не только после убийств положено проверять причину смерти, бывают и сомнительные случаи, и врачебные ошибки. И вообще. Но ты права, есть и особый специалист для особых ситуаций, Александр Георгиевич Глухих. Ему уже за восемьдесят, но в консультации он не отказывает никогда. – И нашу псевдо-монахиню он тоже изучал? – Да, изучал, – тут Стас с интересом на меня посмотрел и добавил, – Таточка, я тебя не узнаю! Или считаешь, что, раз Розалия уехала, так и расслабиться можно? – В смысле? – В смысле – ты кормить меня будешь? Позавтракать я не успел, обеденное время давно закончилось, хотя бы полдник бы получить! – А… – я захлопнула рот, соображая. – Ну да, извини, у меня совершенно сбились внутренние часы. – Но внешние-то есть? Часы на стене показывали половину пятого. Я задумалась: суп я не варила после тётушкиного отъезда, пироги никакие не пекла – и в самом деле, расслабилась. Но в морозилке должен быть замороженный бульон, да и рагу я вчера сделала… – Десять минут, – ответила решительно. – Иди мой руки и на стол накрывай. Суп будешь? – Всё буду, что дашь! – донеслось из ванной. Я честно молчала и не задавала вопросов, пока мы ели бульон с вермишелью и дальше, пока не закончилось рагу. А вот когда разлила кофе, поинтересовалась: – И что уважаемый специалист сказал о нашей не-монахине? – Её ударили под лопатку узким длинным лезвием, типа кинжала. Обоюдоострым. И ударили с такой силой, что, несмотря на зимнюю одежду, клинок прошёл сквозь сердце. – Под лопатку, то есть, били сзади? Получается, она знала напавшего и не опасалась его, раз повернулась спиной? – Или не услышала, как он подошёл. Я помотала головой. – Снег скрипел в тот вечер, вспомни. Она шла к крыльцу по нетронутому снегу. Даже если бы убийца ступал за ней след в след, всё равно невозможно пройти беззвучно. – Значит, знала. Это не Горгадзе, он позавчера утром уезжал в Тверь на автобусе и вернулся сегодня в середине дня. – А нашли его когда? Стас вздохнул. – Да почти сразу и нашли. Автобус пришёл в начале второго. Патрульная машина проезжает по улице Декабристов каждый час, я распорядился. Так вот, они проезжали без чего-то час – было тихо и пусто, а в два уже… труп. Я стал тебе звонить, а ты не отвечаешь. – Ты за меня волновался? – улыбку мне удалось скрыть, не дай бог, решит, что я над ним смеюсь. А я и в самом деле тронута. Много ли на этом свете людей, которые за меня волнуются? Ну, правда, и в криминальные истории я залезаю только на глазах у Стаса. – Ещё у нашей не-монахини были татуировки, на левом боку и на плече, – продолжил он. – И тут много интересного: во-первых, они сделаны не так давно, от трёх месяцев до полугода назад. – Прямо совсем свеженькие, – пробормотала я. – А что изображено? – Могу фото показать. – Давай. Не то чтобы я разбиралась в татуировках – бабушка бы мне голову оторвала, если бы я только задумалась об этом! – но рисунок на фото показался мне нестандартным. Хотя в век Интернета никакой графический объект не остаётся в единственном экземпляре, всё попадает в сеть и множится, но такого я не видела. На боку была набита дата, причём не цифрами, а буквами, пятнадцатое июля. А плечо, словно браслет, опоясывала какая-то вязь из чёрточек и точек. Я пожала плечами: – Это что, штрих-код? Товар просрочен, повторно не замораживать? – Пока не знаем. – Пока? – Таточка, дорогая… – Стас взял меня за руку и проникновенно заглянул в глаза. – Мы – контора, понимаешь? И полицейское расследование – это не просто осмотр трупа. Это длинный список того, что нужно сделать по правилам. По протоколу. Мы будто пазл составляем, складывая кусочки: мотив, место и время преступления, жертва, её история, знакомства, действия, обстоятельства, окружение… При женщине не было документов, но её тело само по себе документ. Где она жила, как питалась, что носила… Ну, например, эта фальшивая монахиня много лет постоянно носила высокие каблуки, отчего изменились кости стопы. А последний год перешла на кроссовки и им подобное. Почему? Пока не знаем. Татуировки – это вообще отлично. Мастерских полно, если бы у неё была пошлая бабочка или там дракон, можно было бы искать до морковкина заговенья, а это необычные рисунки. Значит, найдём. Не завтра, не послезавтра, но – найдём. Понимаешь? – Я не так глупа, как может показаться, Стас, – ответила я с некоторой обидой. Потом придвинула к себе фотографию татуировки с датой и присмотрелась. Отложила фото и сказала: – Это чей-то почерк. – То есть? – Бекетов принял стойку, словно охотничий пёс. – То и есть, что это не типографский шрифт, машинный, а почерк человека. Возможно, самой этой женщины, или кого-то ей близкого. Но эта дата была написана ручкой на бумаге, а потом воспроизведена. Я это тебе говорю как учитель с некоторым стажем. – Угу, теперь осталось поймать убийцу, найти у него что-нибудь, написанное рукой этой неизвестной, и дело в шляпе! Тут меня осенило. – Ты не учитываешь один момент. Сейчас мало кто пишет от руки, только в особых случаях. Раньше много писали врачи, даже шутки бродили про нечитаемый врачебный почерк, но сейчас у них компьютеры. Всякие анкеты и официальные документы – в сети, справки на компьютере, письма электронные… Остались учителя, школьники и подписи в ЗАГСе. – Мы ещё много пишем, – Стас пожал плечами. – С собой на осмотр места преступления компьютер не понесёшь, даже с ноутбуком неудобно будет. Так что протоколы мы пишем по-прежнему, ручечкой на бумажечке. – Погоди, я не про то, – я почувствовала, что у меня затекли руки, ноги, спина… Встала и заходила по кухне, то и дело натыкаясь на что-нибудь. – Татуировки недавние. То есть, можно быть практически уверенными в том, что дата – пятнадцатое июля – относится к текущему году. А что сказал патологоанатом, она рожала? – Нет. – То есть, это не дата рождения ребенка, но может быть, например, свадьба. – Да что угодно: дата знакомства, защита диссертации, рождение любимой племянницы или смерть давнего врага, – продолжал спорить Бекетов. – Ну, вот когда ты установишь личность женщины, убедишься – я права. И сможешь подтвердить эту самую личность таким образом тоже. – Посмотрим. – Посмотрим. Мы замолчали, глядя в разные стороны. Наконец я тряхнула головой. – Ладно, проехали. Разные мнения ещё не означают, что кто-то из нас неправ. – Это как? – тут же повернулся ко мне Стас. – Да очень просто. У тебя впереди, как я понимаю, ещё долгое расследование. В какой-то момент вперёд выйдет твоя правота, а потом – моя. Рассказывай дальше. – А всё. Ну, то есть, по не-монахине всё, а бармен ещё у прозекторов. Часа через два скажут, если вообще сегодня. Ты в Москву-то когда поедешь? – Да завтра собиралась, – я нахмурилась. – Это ты меня отсылаешь из соображений безопасности? – Не совсем, – Бекетов потёр нос. – Хочу тебя попросить кое-что сделать. – Что? – Ты понимаешь… Я, конечно, отправил запросы по официальным каналам, и отпечатки пальцев, и татуировки. Но ответа ждать можно очень долго. Ещё отпечатки в общей базе посмотрят довольно скоро, дня два-три, а вот другие пути… Он замолчал. – Бекетов, – я вздохнула. – Сказал «а», говори и остальные буквы. Если ты попросишь о чём-то, что меня не устроит, я сразу отвечу «нет». – Встреться с Олегом, пожалуйста. – Олег – это твой приятель-адвокат? – Наоборот, мой коллега с Петровки. Передай ему вот это, – на стол легла флешка. – Просто у них есть отличная программа «Пересечение множеств», есть компьютер, на которой она стоит, и парень, умеющий обращаться с этой программой как… как вышивальщица с иглой, – тут я фыркнула, не удержавшись, и Стас покачал головой. – Ну да, очень смешно. Мне эти вышивки уже в кошмарах снятся! Так вот, у нас просто нет достаточно мощного компьютера, чтобы эту программу поставить. – А здесь данные по убитым? – я ткнула пальцем во флешку. – Да.