— Надолго тут? — О, — улыбнулась, — очень. Попрощавшись с другом, Аннабелль прыгнула в такси. По дороге она не могла не думать о том, как все изменилось за последние годы. Когда она и Уильям виделись в последний раз, она была счастлива и уверена в будущем. В тот момент — девушка разуверилась, кажется, в каждом шаге, в и не могла собраться с мыслями. *Вольный перевод автора строк из песни Creep - Radiohead 3. Разбитая память Аннабелль поселилась в небольшой гостинице в районе Кот-Сен-Люк. Еще в школьные годы, девушка приезжала туда погулять, но всегда удивлялась как много людей говорят там на английском, в отличии от ее родного Доллар-Де-Армас, где все общались на французском. Спустя столько лет, ничего не изменилось, кто-то из персонала гостиницы громко болтал на английском языке в коридоре, поэтому Морган проснулась. Голова раскалывалась так, будто семь часов в кровати она не находилась в царстве Морфея, а отрывалась на Берлинском рейве. Аннабелль хорошо знала это ощущение и первым делом засунула исхудалое тело в душ. Холодная вода, струящаяся по коже, заставляла вздрагивать и пробуждаться. Оперевшись о стенку душевой кабинки, закрыв лицо руками, блондинка остановила весь мир вокруг себя, погрузившись в мысли. Приходя в себя, Аннабелль собралась увидеть своих родителей, подъехать к их дому, хотя бы посмотреть со стороны. Она все еще не могла набраться сил и позвонить, не могла или не хотела. Отказавшись от общения с ними еще восемь лет назад, девушка уже не представляла, что когда-нибудь захочет вернуть все на круги своя. Периодами, руки тянулись к телефону – Морган скучала по голосу мамы, но разум не позволял сердцу сглупить. Мама тоже не звонила Аннабелль. Скорее всего, смирилась с тем, что ее дочь выбрала другую жизнь, в которой ей не найдется места. Морган задумывалась о том, что бы могло произойти, если бы она прислушивалась к родителям, тогда, в две тысячи двенадцатом? Очевидно, произошел бы обещанный конец света. Взяв деньги с кредитной карты, Аннабелль арендовала машину в каршеринге. Доллар-Де-Армас встретил ее ухоженными одноэтажными домиками, аккуратно высаженными елочками и сотнями детских площадок. Каждая улица, по которой девушка проезжала, оказывалась связанной с каким-нибудь событием в жизни. Жаль, что прошлое так давно ушло. С радостью Аннабелль превратилась бы в ребенка и качалась на качелях с Уильямом. Или прокатилась бы на велосипеде по парку Сантенэр. Психолог говорил девушке, что в моменты, когда чувствуешь себя особенно плохо и тяжело, нужно вернуться в детство и поговорить с внутренним ребенком – маленькой девочкой Аннабелль Морган, все еще мечтающей о светлой любви и игрушках. В груди у нее сжималось что-то каждый раз, каждый раз, когда разум делал хотя бы одну попытку раскопать давно прошедшее время. Маленькая девочка, кажется, давно забилась в угол и не понимала, почему ее взрослая версия совсем не заботится ни о себе, ни о ней. Завернув за угол улицы, названной в честь взятия Бастилии, Морган вжалась в водительское кресло. – Какой кошмар, – тихо произнесла она, прикрыв рот рукой, – о, боже, боже! Она испугалась увиденного, как только разглядела ближе. Выйдя из машины, девушка остолбенела. Ее прошлое разбилось вдребезги, как разбиваются песочные замки о волны. Аннабелль остановилась перед развалившимся зданием, глядя на него с отвращением. Ее голова кружилась, казалось, что она опять потеряла опору. Девушка начала задыхаться, ее сердце забилось быстрее, а руки затряслись. Она была готова бежать прочь, но что-то заставило ее остаться. Дом Морганов превратился в страшное строение, едва напоминающее чье-то жилище. Трехэтажный коттедж, прежде бывший гнездом для счастья и уюта, повалился набок, протрещал по швам. Окна оказались разбитыми, дверь выломана, а фасад сгнил. Наконец, она собрала волю в кулак и пошла к дому, ближе. Каждый шаг казался как пытка, но Аннабелль продолжала идти, пока не оказалась перед входной дверью. Она вздрогнула, когда прикоснулась к холодному металлу, и открыла ее. Никто не запер ничего, кто угодно мог войти. Внутри царил полумрак, покрытый пылью и паутиной. Кресла и диваны были разбросаны, картины свисали с крючков, а ковры были порваны и затерты до дыр. Аннабелль прошла через комнаты, ощущая запах старости и упадка. Когда она дошла до своей комнаты, сердце ее замерло. Из всего интерьера сохранились только дурацкие обои с бабочками, которые она ненавидела и мечтала переклеить. Окно было разбито. Сердце у Морган сжалось – неужели, никому не было дела до коттеджа? Неужели, родители просто забросили его? – Дом пустой, и я такая же. Вот мы с тобой и на равных, – сказала девушка, тяжело вздохнув. Спустившись, Аннабелль закурила. Цветочного сада больше не было, он зарос сорняками. Разрушенный дом, запущенный сад и она – красивая декорация. Аннабелль глубоко затянулась дымом и задумалась о том, что делать с коттеджем, как минимум, стоило бы найти новых хозяев. Заметив соседку, выходившую из дома, Морган громко окликнула ее: – Мадам Катель! «Настоящая удача». Жоан Катель отвлекалась и, прищурясь, взглянула на Морган. Девушка с ужасом заметила – прекрасная француженка потеряла былой блеск в глазах, как и свою молодость. Лицо утопало в морщинах. – Простите меня, юная леди, я не знаю Вашего имени. Вы что-то хотели? – старческим голосом произнесла Катель. – В детстве вы кормили меня печеньем, политым кленовым сиропом, и давали попробовать сидр. Ну, Мадам Катель! Жоан! – радостно воскликнула Аннабелль. Глаза женщины просияли, наконец. – Боже правый! Аннабелль! Ты вернулась! Детка, как давно я тебя не видела! – радушно произнесла женщина, оборачиваясь к своей собеседнице. Аннабелль улыбнулась и отдала дань уважения своей бывшей соседке. – Да, Мадам Катель, я вернулась. Но тут что-то совсем все запустили, – ответила она, кивнув в сторону заросшего сада, – как у вас дела? Жоан покачала головой. – У меня по-старому, вот собираюсь стирать ковер, а то Генри, мой кот, решил его пометить. Детка, твои родители здесь больше не живут. Твоему отцу предложили хорошую должность в Торонто. Они с матерью продали это коттедж какой-то дамочке из Парижа, а та, как видишь, запустила его. Может, умерла? Дом стоит, рушится, никому не нужный. Может, ты, Белль, сможешь придумать что-нибудь? – Может у вас есть телефон мамы? – обеспокоенно спросила Морган. – Я тебе дам, естественно. Только ты позвони , у мамы после твоего побега стало не очень хорошо с сердцем. Пьет капли каждый божий день. Соседка достала из кармана новенький смартфон, попросила девушку сказать свой номер телефона. Получив сообщение с адресом и номером родителей, Аннабелль небывало обрадовалась. И, о боже, они все-таки вместе. Значит, Лилиан не ушла от Эммета. Похоже, отец все-таки добился своей цели? Аннабелль с трудом представляла, как она зайдет в их дом, станет говорить с ними прежним образом. Нет. Как прежде уже не будет. Ее прежней больше нет. Путешествия и трудности сделали эту девушку другой. Она вспоминала историю про Кафку и куклу*, которую он подарил девочке. История сильно отзывалась в ее сердце. – Спасибо, Мадам Катель, – поблагодарила женщину Аннабелль и быстрым шагом отправилась к автомобилю. – Пожалуйста, дорогая, – вежливо ответила Жоан, направляясь в противоположную сторону. – Храни тебя Господь. Белль села в машину и ухмыльнулась, громко включив музыку. Ее мысли не заглушились даже старенькими песнями Thirty Seconds to Mars. Телефон и адрес родителей у нее в руках, но почему она звонит, почему не едет к ним? Она каждый раз себе все объясняла, раскладывала по полочкам: если бы действительно Лили и Эмметт нуждались в ней, то перевернули бы весь мир, дабы найти свою дочь и вдохнуть в нее жизнь. Восемь лет. Ни единого звонка. Ни единого слова. И кого обвинять? Дочь, оставившую лишь одну записку перед отъездом, или родителей, что недостаточно заинтересованы в своей дочери? Быть может, Морганы считали ее взрослой и сочли важным отпустить свою дочь. Все может быть. Она обязательно поедет в Торонто в ближайшее время, но не сегодня. Так страшно на нее смотрел кирпичный трехэтажный коттедж, окруженный сорняками. Ведь ее трагедия началась в этом, теперь уже грязном, ветхом доме... Пришло время рассказать историю, забравшись в самое начало. Аннабелль закрыла глаза руками, воспоминание влетело в голову. 9 лет назад. – Дороти Нуар, вас атакует Уильям Воттерс! – закричал Уилл и прицелился для того, чтобы нанести удар снежком по подруге. Школьный двор наполнился смехом после уроков. В Канаде снег выпадал не часто. Дети радовались ему и проводили большую часть дня на улице, играя в снежки, катаясь на санках и строя снежных баб. Шум и веселье не оставили равнодушным никого из учеников, а некоторые даже перестали замечать холод, забыв об уроках и домашних заданиях. – Нет, нет! Ты что, совсем, Воттерс?! Сейчас Аннабелль придет, и будет тебе обстрел! – сердито сказала Дот, присаживаясь на скамейку, предварительно отряхнув ее от снега. Уилл нахмурил лоб, поправляя съехавшую на макушке шапку, по форме напоминающую носок. Перчатки насквозь промокли, как и ботинки, но домой юноша не спешил. Он терпеливо ждал Аннабелль, чтобы пойти вместе. Во время того как Дот и Уилл играли в снежки, точнее, Уилл играл, а Дот закатывала глаза, Белль боролась за высший балл по естественным наукам, пусть и занятия давно кончились. Миссис Гордон оставила девочку после занятий, чтобы та ответила на дополнительные вопросы. И никто не сомневался: Морган выйдет из здания школы с легкой победой в кармане. – Да черт, ты обалдел! – прописклявила Нуар, отряхивая свое нежно-бежевое пальто от снежка, что все-таки запустил в нее Воттерс. Уилл залился смехом, глядя на капризную подругу. Нуар уже несколько месяцев перестала чувствовать себя в своей тарелке рядом с Уильямом и Аннабелль. Она – высокая француженка с пухлыми губами, мягкими каштановыми волосами, совершенно очаровательным носиком и стройным изящным телом, выделялась на фоне ребят в классе. Еще летом Дороти расценивала себя как девочку-подростка, но осенью судьба свела ее с Моррисом Оттоном. Она стала взрослой. И Моррис, двадцатилетний Моррис, встречающийся с пятнадцатилетней Дот, вероятно, разделял это мнение. Уильяма, на самом деле, Дороти жалела. Одноклассники уже становились прекрасными принцами, привлекательными юношами с выстроенными планами, а Воттерс не собирался взрослеть. Типичный подросток. Увлекался странными рок-группами, дающими концерты где-то в сомнительных клубах, воняющих травкой, проколол себе нос и пулялся снежками. Кроме того, длинные вьющиеся пакли, проблемная кожа и лишний вес не делали Уилла альфа-самцом, а скорее превращали в анти-магнит для девушек. – Ну прости меня, Дороти. Я совсем забыл, что ты боишься воды. Наверное, ты превращаешься в кошку, – рассмеявшись, сказал юноша и получил, наконец, от брюнетки щелбан. Пока друзья дрались, к ним медленными шагами подкралась Аннабелль. – Так, что вы, ребята, тут без меня делаете? Ох, бедная, он тебя опять обстрелял! – она убрала снег с пальто Нуар и обняла ее. – Ну как, Белль, ты сдала? Место в гимназии твое? – коварно спросил Уильям. – Как сказать, – опустила девушка глаза в пол, – обошла тебя по баллам. – Долбанные сверхразумы, – выругалась Дот, взявшись за голову. Еще одна причина, по которой Дороти чувствовала себя не в своей тарелке – отметки. Фамилии Морган и Воттерс шли одна за другой по очереди. Эти двое соревновались между собой за лучшие баллы. Дело крылось в том, что тот год – предпоследний в курсе школы. Последний класс лучшим ученикам предлагали окончить в престижной гимназии с различными стипендиальными программами. У гимназистов было достаточно привилегий, но Нуар училась на среднем уровне, даже не думая о таких вещах. Она молчала подобрала себе колледж, наблюдая за тем, как друзья убивают себя постоянными мыслями об учебе. – Мы будем там учиться, это уже точно. Я только что спросила это у миссис Гельман. Возможно, в одном классе, надеюсь на это, – пробормотала Аннабелль, зевая. Ее тело слишком устало, а мозг подобрал эстафету. Последние несколько месяцев Морган работала на износ. Она жила схематично: школа – домашнее задание – постель – школа. Аннабелль понимала, что такой образ жизни не здоров, но не могла ничего изменить. Ей казалось, что у нее нет выбора — нужно жертвовать всем, чтобы достичь своих целей. – Дот, а ты, ты уже определилась? Не будешь пытаться поступить в гимназию? – Нет. Это выше моих сил, вы же знаете, я ленивец. Мне бы заняться дизайном шмоток в этой академии в Ванкувере, и жизнь пойдет в правильное русло. К тому же Моррис планировал переехать туда. Дот достала из сумочки крохотное зеркальце и оглядела своего милое личико вновь. Заметив, что помада на губах отсутствует, девушка нанесла новый блеск цвета «щербет», причмокнув. Уилл и Аннабель переглянулись. Оба не одобряли легкомыслия подруги. Уильям пытался наставить девушку на путь истинный, показывая ей прелести старших классов, но гордыня вперемешку с ленью взяли над Нуар верх. И, к сожалению, друзья прекрасно видели, как ситуация разворачивается. Дот шла по своему пути, который едва соприкасался с реальной жизнью. – Может, нам стоит пойти по домам? Я голоден, девушки. Мой желудок включил звуки китов. – Уилл погладил себя по животу. Нуар вздохнула. Для нее возращение домой стало пыткой с некоторого времени. Родители отсчитывали девушку за слишком вольное поведение. И да, родители всегда ругают своих детей за то, что совершали много лет назад. Яблоки падают недалеко от яблонь. А как иначе Дороти могла объяснить разницу между матерью и отцом в десять лет? – Ладно, идем. Вы проводите меня? – спросила она, заглядывая Уильяму в глаза. Аннабелль пожала плечами: они с Воттерсом жили на одной улице, чуть поодаль друг от друга. – Нет, оставим тебя вихрю Монреальских убийц, киллеров и маньяков, – саркастично подметил юноша и взял обеих подруг под руки. – Спасибо, Воттерс, ты душка, – вновь прописклявила Дороти и потащила друга за руку. Как немногие одноклассники Аннабелль, Дороти Нуар жила в небоскребе, расположенном в спальном районе Монреаля. Под спальным районом подразумевался резкий переход едва отстроенных современных высоток к частным коттеджам. Родители Нуар достаточно зарабатывали и при первой же возможности обзавелись модными апартаментами в престижном небоскребе. Единственным преимуществом этих квартир Аннабелль считала панорамные окна, дарящие владельцам великолепные виды на один самых красивых городов Канады. Дорога от школы до квартиры Нуар занимала не более пятнадцати минут, поэтому ровно через такой период времени Дот получила объятия и была отправлена домой. – По-моему, она скоро перестанет с нами общаться, – тонко подметил он. – Почему? По-моему, она просто с ума сходит от чувств к своему кавалеру, – рассмеявшись, сказала Аннабель с непосредственной уверенностью.