– Покушение на Лебедева – его пытались отравить, как вы сами знаете, таллием. Потом попытка сбить его машиной и, наконец, укус змеи. – Да, это точно наш убийца. И несчастного историка он решил наказать за растление несовершеннолетней, это же понятно! Дальше? – Фаина. Фаина Осина. – Да-да, я слышала. Уважаемая женщина. А эту-то за что убили? Или же она сама отравилась? Что вам известно об этом деле? Показания свидетелей, какие-то интересные факты из ее жизни? – Вот ее уж точно не за что было убивать. Я тоже думал об этом, и мотив наказания, кары, тоже рассматривал, – сказал Петров. – Но вообще как-то так получается, что многое, относящееся к этим убийствам и покушению на Лебедева, связано именно с Фаиной, точнее, с ее клубом кукольниц. И тут Егор положил на стол еще один список с указанием мест, где были обнаружены куклы из коллекции «девочки-эльфы», пересказал то, что узнал от Ольги Курасовой. – Что же это получается? – задумалась Женя. – Наш убийца оставлял метки? Чтобы мы понимали, чьих это рук дело? Но зачем? – Так маньяк же. – Но почему именно куклы? – Думаю, что убийца имеет отношение если не к самому кукольному клубу, то, возможно, к музею. Или же, во что мне не хотелось бы верить, этот убийца вовсе и не мужчина, а женщина. Я, честно говоря, подозреваю Фаину. Да. Несмотря на то что она была кристально честным и чистым человеком и ее уважали в городе, как никого другого. Женя долго молчала, уставившись в одну точку и пытаясь осмыслить услышанное. – То есть убивала-убивала, вершила, так сказать, суд над преступниками… Так, постойте, мы не поговорили об убийстве Веры Карагозовой, которое было совершено в 2021 году. Что о ней известно? Петров рассказал историю местной представительницы древнейшей профессии. – Да… Здесь есть о чем задуматься. Итак, у нас «преступники» и они же жертвы: детоубийца, проститутка, сестра-предательница, учитель-растлитель и просто святая – Фаина. Да, действительно, похоже, что она их всех отравила, а потом решила наказать, казнить, и себя и отравилась таллием. – Были и еще версии, связанные со смертью Осиной. Я же беседовал с ее подругами-кукольницами, они рассказали, что Фаина зачастую оказывалась свидетельницей таких пикантных ситуаций… В смысле, что она собирала травы и коренья в лесу, в поле, где могла стать свидетельницей каких-то чужих романов, что ли… Так, к примеру, ее заметила, находясь в машине с любовником, одна местная жительница, Людмила Парамонова. – Нет-нет! – замахала руками Женя. – Я в такой мотив не верю! – Да я, честно говоря, тоже. Или вот еще такой мотив. У Фаины есть родная сестра. И, кажется, ее уже оповестили о смерти Фаины, и она приехала. Но я с ней еще не встречался. Есть такое предположение, что ей срочно понадобились деньги… – …и она приехала и отравила свою сестру, да? Вы сами-то в это верите? Понимаете, если бы не список отравленных и убитых, если бы не куклы, то можно было бы проверить эту версию. Но сейчас, когда мы так много знаем… Нет. Хотя с сестрой надо встретиться и поговорить. Если они были близки, то Фаина могла что-то рассказывать сестре, посвящать ее в свои дела, или же та могла просто о чем-то догадываться, видя странности поведения Осиной. Если вы мне позволите, то я встречусь с ней и побеседую. – Договорились. И еще кое-что надо проверить. – И Петров рассказал ей о любовнике вдовы Фроловой, который теперь стал хозяином пиццерии, принадлежавшей раньше Льву Фролову. – Быть может, он что-то знает о пропавшей Катерине или сам ее и… убил… Хотя он мог, с его-то возможностями и деньгами, поместить ее куда-нибудь на лечение от алкоголизма. Если хотите, мы можем прямо сейчас и отправиться туда. Конечно, Женя не была похожа на опера, тем более следователя, и вряд ли отличалась какими-то уникальными способностями, но она была легка на подъем и, все схватывая на лету, хорошо ориентировалась в ситуации и знала, куда двигаться дальше – этого у нее было не отнять. – Поехали! – весело прощебетала она, уже направляясь к двери. Однако за этой веселостью и легкостью Егор заметил, как время от времени грустнел ее взгляд, словно она, вспоминая что-то, наполнялась печалью и даже отчаянием. Вероятно, ее что-то мучило, она переживала, но старалась либо скрыть это, либо не думать об этом. Но она – живой человек, к тому же женщина, да еще и эмоциональная, а потому многие ее чувства можно было прочесть по лицу. – У вас все в порядке? – спросил он ее уже в машине. Солнце било в окна, денек выдался ясный, нежаркий, городские деревья радовали глаз своей свежей ярко-зеленой листвой. На клумбах и цветниках, мимо которых они проезжали, ярко цвели петунии и маргаритки. «В такой день положено радоваться жизни» – так подумал Петров, на мгновение повернув голову к сидящей рядом Жене, чтобы увидеть ее лицо. Но ответить она не успела. Ей позвонили. Понять, о чем идет речь, по отрывистым ее восклицаниям и вопросам было невозможно. – Хорошо, я все поняла. Дома еще поговорим, да? Но информация интересная. Ой, подожди, знаешь что? Попроси эту женщину… Вернее, нет, не так. Просто попытайся выяснить, ненавязчиво так, кто находился тогда в том помещении, где шел ремонт, и мог слышать все это. Понимаешь? Мне нужен список. Ну вот и отлично. Скоро увидимся. Что? А-а-а… Да просто закружилась и забыла тебе позвонить. Думаю, теперь проблем не будет. Ну да, конечно, серьезно! Вот поправится Игорь Сергеевич, и назначим дату свадьбы… Последнее слово она произнесла совсем тихо, как если бы только что поняла, что в машине не одна и что не надо было вообще озвучивать эту информацию. У нее и лицо-то при этом выражало досаду. – Не мое это, конечно, дело, но, кажется, вам удалось кое с кем договориться? – Он усмехнулся и покачал головой. – Не знаю, о чем вы… – Я про Лебедева. Она промолчала. Но потом, вдруг резко решив сменить тему и даже увлечь ею Егора, она оживленно заговорила: – Думаю, это интересно. Дело в том, что сейчас Лена, племянница Тони, ну, вы поняли, о ком идет речь, помогает в ремонте какого-то помещения, кажется, бывшей пекарни, которую хотят переоборудовать в частный детский сад. – Да, я в курсе. Это Эмма Атамас развила бурную деятельность. И что? – А то, что сейчас нашу Лену учат там штукатурить. Ну, работают они там, штукатурят стены, женщины же одни, не молчат, кто-то что-то рассказывает, и вот всплыла тема Кленовой, той самой Натальи, труп которой нашли на земляничной поляне. И одна из женщин, ее зовут Галина Мышкина, вдруг возьми да и скажи, что она рожала тогда в одно время с Кленовой. И что утром, рано-рано, когда все роженицы спали, Кленова вышла из палаты, а вернулась в грязных тапках, долго ворочалась, а потом плакала, уткнувшись в подушку. Ну а после больница взорвалась – ребенка Кленовой украли! И все поверили, кроме Мышкиной. Она сразу заподозрила, что дело тут нечисто. Что никакого ребенка не крали, Кленова сама забрала его из детской. Но никому ни слова не сказала – побоялась, что ошиблась, а вдруг действительно кто-то выкрал ребенка? А позже, когда бригада женщин ремонтировала общежитие для жертв домашнего насилия, она не выдержала и бросила Кленовой в спину, мол, и много ли выручила от продажи ребенка? Кому продала? Как могла? Да и плюнула ей в спину. – Ничего себе! И почему же никому ничего не сообщила? – Вот я и подумала. Ведь до этого момента никто не подозревал Кленову. Никто ничего не знал и не догадывался. А когда Мышкина это сказала и кто-то это услышал, то… Вы понимаете, о чем я? Среди тех, кто услышал это, мог быть наш убийца. Вот почему я попросила Лену, чтобы она аккуратно выяснила, кто там тогда был, чтобы составить список свидетелей. Я просто уверена, что там должна быть Фаина. – Знаете, а я ведь даже знаю, когда это произошло… В прошлом году. Мне соседка Кленовой рассказывала, как та отправилась в общежитие красить стены или еще чего там делать и вернулась очень быстро назад. Вся зареванная, видно было, что что-то произошло. И больше она туда уже не ходила. А когда соседка ее спросила, в чем дело, Кленова сказала, что «все твари», рыдала долго, а потом сказала, что она и есть самая первая тварь… – Ну вот все и сошлось! Теперь, когда Лена подготовит список всех присутствовавших тогда в общежитии, кто мог услышать Мышкину, мы посмотрим, есть ли там Фаина. Или еще кто из кукольного клуба. В пиццерии не было ни единого посетителя. За стойкой скучал молоденький бармен. За столом возле окна сидел кудрявый мужчина лет тридцати с небольшим и что-то строчил в стоящем перед ним ноутбуке. Это и был новый хозяин пиццерии Андрей Наполов. – Да откуда мне знать, где Катька? Пьет где-нибудь с бомжами. – На вопрос, не знает ли он, где находится Екатерина Фролова, Наполов, демонстрируя полное неуважение к представителю закона, отмахнулся от Петрова как от назойливой мухи. – Скажите, как и при каких условиях вы купили эту пиццерию у гражданки Фроловой? – Да очень просто и купил. Пошли к нотариусу и все оформили чин чином. – Учитывая, что гражданка Фролова, по вашим же словам, была алкоголичкой, – разозлился Петров, – то вряд ли она в момент подписания документов находилась в трезвом состоянии, а это значит, что вашу сделку могут признать недействительной. – А вы докажите! – не унимался находящийся в дурном расположении духа Наполов. Он с брезгливой миной рассматривал теперь уже Женю. – Это тоже следователь? – Нет, я не следователь. Но советую вам разговаривать со следователем хотя бы вежливо, – сказала, откровенно рассматривая нового хозяина пиццерии, Женя. – Может, вы еще не поняли, но вас подозревают в убийстве вашей любовницы. И я не удивлюсь, если выяснится, что никакой сделки вообще не было, потому что у вас не имелось денег на приобретение пиццерии, а это значит, что вам ее подарили. И сделала это женщина, находившаяся в состоянии алкогольного опьянения. Просто подписала, ничего не соображая, документы в присутствии вашего знакомого нотариуса, вот и все. – Ну да, конечно, я еще и убийца. Может, я и не покупал пиццерию и мне ее подарили, но это не дает вам право обвинять меня ни в том, что я мошенник, мало ли кому что дарят, ни тем более в том, что я убийца! Вы что, спятили, что ли? Мало того что я столько времени провозился с этой ненормальной, пытался, кстати говоря, ее лечить, так еще теперь меня же и обвиняют! Можете позвонить в клинику «Алколайф». Я даже оплатил месяц ее пребывания там, а она сбежала на второй день. Вот такие дела. Можете проверить. И с чего вы вообще взяли, что ее кто-то убил? Говорю же, пьет с бомжами, а может, уже и живет где-нибудь на вокзале и спит на скамейке или на картонке. Она же вообще уже никакая… – А ее квартира? – спросил Петров. – Она по-прежнему принадлежит ей? Понятное дело, что вопрос этот был лишним, поскольку выдавал его неподготовленность к визиту. Но, с другой стороны, он еще всегда успеет проверить эту информацию. – Надеюсь, что да. Хотя, признаюсь честно, я хотел и с квартирой ее провернуть… Короче, хотел переоформить ее на себя, чтобы Катька не продала ее каким-нибудь мошенникам или просто собутыльникам. – Странно, что вы не сделали этого раньше. Вполне вероятно, учитывая сложившиеся обстоятельства, что квартиру она уже продала, вернее, отдала бесплатно, подписав спьяну договор купли-продажи, – вздохнула Женя. – Что же касается вашего предположения, что она пьет где-то с бомжами, то вам не показалось странным, что она вот уже несколько месяцев как пропала, ее нигде нет. Ведь она наверняка заходила к вам в пиццерию, пока была в состоянии это сделать. Может, требовала от вас денег… – Да, было дело. Приходила. Но я не давал ей денег. Кормил ее и продукты с собой давал, оплачивал ее коммуналку. И в очередной раз предлагал ей лечь в клинику. Но не на аркане же я ее повезу! – Есть такая служба, которая насильно увозит алкоголиков на лечение. Просто чтобы спасти их от смерти. Разве вам неизвестно об этом? – спросила Женя. – У нее есть дача? – спросил Петров. – Да. Кстати, есть! Не бог весть что, но жить можно. В сезон. Но вряд ли она там. Что ей там делать? Машину она давно уже не водит по понятным причинам. – Машина? Она могла ее продать? – Конечно! И машину, и гараж. – Вы можете проехать с нами и показать ее дачу, гараж? Если это дача, то адреса, возможно, и нет… – Да адрес-то есть, Фролов все оформил, другое дело, что вы не найдете ее, там петлять и петлять по этим дорожкам… Ладно, сейчас, только распоряжусь здесь, и поедем. Дача, некогда, вероятно, уютная и комфортная, с большой застекленной верандой, а сейчас сплошь увитая диким виноградом и окруженная запущенным садом с заросшими сорняками, одичавшими кустами жасмина и больными после холодной и снежной зимы туями и можжевельником, представляла собой печальное зрелище. Продираясь через густые заросли, Петров с Женей подошли к дому, попытались открыть его – дверь была надежно заперта. Заглянули во все окна, пыльные, тусклые – пустые комнаты, кухня, коридор. Никого нет. Если бы там находилось тело хозяйки, его можно было бы увидеть. Все в комнатах прибрано, ни следов борьбы, ни каких-либо признаков присутствия людей. Вернулись в город, разыскали в гаражном кооперативе нужный гараж. Петров с Женей сразу насторожились, когда, только прикоснувшись к замку, поняли, что он лишь накинут, гараж не заперт. Хотя замок был покрыт толстым слоем пыли. И вот там, в гараже, на земляном полу они увидели страшную картину – скелетированный труп женщины. Взвившиеся к потолку гаража жирные синие мухи, гнилостный запах – все это заставило Женю вылететь пулей наружу. Ее вырвало. Егор Петров опустился перед трупом, принялся его осматривать. На женщине были полуистлевшая джинсовая юбка и красная шерстяная кофта. На ногах – некогда белые, а теперь грязные кроссовки. Длинные спутанные волосы были веером разложены вокруг головы, и на них сидело три бабочки – оранжевая, черная и голубая. – Бабочки? – удивился Егор, коснулся одной из них и понял, что они сделаны из плотного картона. Стоящий неподалеку Наполов, увидев издали труп, выругался и сплюнул себе под ноги. – Вот дура, бл… И машину продала!!!