Она помолчала немного, промолвила: – Я так и подумала, когда его слушала. У Вивиан Гатлинг был явный талант психолога: она людей чувствовала неплохо. И уверенно заявила, что, слушая картографа и наблюдая его, убедилась, что он не лжет. Он вправду спец своего дела и автобиографию изложил в общем верно. – В общем? – не упустил нюанс Реджинальд. – Да. Что-то он недоговорил. В этом я тоже совершенно уверена. – Вот как? – Да. Реджинальд прошелся по номеру, пожал плечами: – Так ведь это естественно… Он эмигрант, человек, прошедший через всякие мытарства. Ему не то что говорить, вспоминать это не хочется. – Не исключаю. Вполне возможно. – Возможно… – эхом повторил Гатлинг. Слова жены породили в нем нечто, чему он не смог подобрать имени. Поэтому он промолчал. «Ладно!» – решил про себя. Жизнь покажет. * * * Знакомство с мсье Ланжилле словно подхлестнуло события, они понеслись галопом. Назавтра в полдень примчался радостно возбужденный Симпкинс: наконец-то! Все необходимые бумажки выправлены. Разрешения, согласования, отношения… Все это позади. Административно путь в глубины бельгийского Конго открыт. И как по заказу, меньше чем через час после этого прибыл мальчишка с запиской от Харуфа. Тот кратко извещал, что есть новости, и приглашал к себе. Решили не медлить. Принял антиквар супругов по-прежнему суховато, но куда более свободно, можно сказать, как знакомых. Даже чуть улыбнулся и сделал пригласительный жест: – Прошу. В глубине лавки оказалась неприметная дверь, выводящая во внутренний дворик – настоящий оазис. И здесь, в этом маленьком раю, на скамеечках сидели четверо сильно загорелых людей. Причем сразу было ясно, что у одного из них эта смуглость врожденная, а у троих – приобретенная, природный цвет их кожи самый что ни на есть белый. У них и волосы были светлые, и глаза, а тот, первый, густо заросший черной щетиной, прямо-таки опереточный разбойник – как-то особо, вызывающе сверкал черным взором, радужная оболочка его глаз не отличалась цветом от зрачка. – Знакомьтесь, – предложил хозяин. Познакомились. Чернявый оказался португальцем из соседней Анголы, звали его Кейруш. Реджинальд сразу подумал, что из этой самой Анголы он сорвался вряд ли по своей воле, скорее имел сильные основания поскорее расстаться с тамошними португальскими властями. Но Гатлинга это не смутило, он успел убедиться, что Дэвис с Гринвудом и такого сумеют держать в ежовых рукавицах… Трое же прочих оказались бельгийцами: Ханс Эйленс, Эмиль Ванденберг и Макс ван Брандт. Всем им было где-то около тридцати, выглядели они парнями крепкими, здоровыми и без малейших интеллектуальных завихрений. Ванденберг, к тому же, выяснилось, владел местными языками. Как всегда, Реджинальд бросил мгновенный взгляд на Вивиан, понял, что этих четверых стоит брать. Так и объявил. Те даже не стали скрывать радости, наперебой заверяя, что хозяева останутся ими, наемными служащими, довольны… С тем и ушли, а Бен Харуф неожиданно сказал: – Вы не слишком спешите, господа?.. – и когда Вивиан ответила, что в интересах дела, безусловно, могут задержаться, спокойно попросил сделать это. И дальше разговор пошел о речных судах, на которых экспедиция собралась двигаться в верховья Конго. Предполагалось, что это будут несколько лодок, оснащенных моторами. Сколько? Н-ну, четыре-пять… Шесть. Примерно так. Торговец выслушал это и сказал, что готов предложить другой вариант. Он, Бен Харуф, знает хозяина частной пристани, у которого есть неплохой речной катер. Дизель. Не новый, не роскошный, но в экспедиции ведь роскошь ни к чему?.. Так вот, эту посудину можно приобрести по сносной цене. Выйдет дешевле, чем пять лодок с моторами. Надо подумать?.. Конечно, подумайте. Я подожду. Тут вроде бы и разговору конец до следующей встречи, но Реджинальд взялся въедливо выпытывать у Харуфа, откуда он знает тех четверых и что он вообще о них знает. Купец сделал едва заметную паузу, прежде чем ответить. Что знает? Что в Африке они не новички, потоптали этот материк не один год. Знают и повадки туземцев. Оружием владеют. И конечно, они много надежнее, чем все те, кто осаждал супругов в «Беатрисе». Можете не сомневаться… Слушая все это, Вивиан испытывала чувства, очень похожие на те, что возникли в беседе с Борисовым: рассказчик не лжет, но о чем-то умалчивает. Ну, здесь уж надо подключать Симпкинса, он-то сумеет копнуть глубже… Так и сделали. Попросили сыщика потолковать с претендентами, а сами занялись катером. Тут подключать пришлось уже Моррелла. До этого предполагалось, что все время странствий по джунглям «Фалькон» будет базироваться в Пуэнт-Нуаре, возможно, подряжаясь в каботажные плавания – деньги не лишние. Но пришлось менять тактику. Моррелл прибыл в Леопольдвиль без проволочек, и в тот же день все трое отправились к Харуфу, а с ним вместе – на пристань, когда уже вечерело. Поперся из интереса и неугомонный Симпкинс. Владелец причала оказался тоже марокканцем – кто бы мог подумать?.. Супруги иронически переглянулись: рука руку моет в магрибской диаспоре… Ну, собственно, так и должно быть. Судно осматривать они не стали, отправили на него капитана, в сопровождении владельца, естественно, – тот, в отличие от худощавого спокойного Харуфа, был маленький шустрый толстячок, прямо-таки мячик в феске, чудом держащейся на затылке круглой бритой головы. Итак, эти двое отправились на судно, к Харуфу привязался со всякими расспросами Симпкинс, а Реджинальд с Вивиан, стоя плечо в плечо, смотрели на вечереющее пространство, дальний берег, где чуть заметно начинала веять туманная дымка. Пристань располагалась на отшибе от города, и здесь уже почти не чувствовалось ничего городского: берега в зарослях, щелкающие и каркающие птичьи голоса, внезапные, быстрые и таинственные всплески в разных местах реки, тяжеловатый, как бы с гнильцой запах водорослей… Вивиан зябко повела плечами – было совсем тепло, но что-то заставило ее сделать этот невольный жест. Долго ли, коротко ли, дотошный Моррелл осмотрел весь катер, не очень обращая внимание на хозяина, колобком катавшегося вокруг капитана и не умолкая болтавшего: он махал руками, клялся, божился, уверял, что на этом катере можно плыть хоть в Касабланку, хоть в Буэнос-Айрес; почему туда – загадка. Моррелл же был человек без нервов, он не раздражался, не отмахивался от назойливого кудахтанья и мельтешенья марокканца, он просто делал свое дело. Ходил, смотрел, а если и спрашивал, то лишь по существу. Все это, надо полагать, внушило судовладельцу значительное уважение: он понял, что капитану чепуху не впаришь, и, когда речь наконец зашла о цене, не стал включать дурака, назвал разумную, да еще таким тоном, что ясно: можно и поторговаться. Капитан мысленно перевел цену из бельгийских франков в доллары, счел ее приемлемой, однако вида не подал, ни один мускул на его лице не дрогнул. – Доложу хозяевам, – сказал он и доложил, добавив к цене ряд своих соображений. – Словом, если хотите знать мое мнение, мистер Гатлинг, то за такую цену можно взять. Посудина неплохая. Правда, понадобится экипаж, хотя бы человека два-три. Капитан сказал это нейтрально, но подтекст ясен: новые члены экспедиции – это новые расходы и спальные места на катере, и вообще дополнительные заботы… Реджинальд прекрасно подтекст понял. Взгляд его прошелся по судну, по ставшей почтительно-угодливой фигурке толстенького араба, ожидавшего веского слова американского миллионера. Мысленно усмехнувшись и внешне оставаясь невозмутимым, Реджинальд произнес по-английски то, что Вивиан тотчас же перевела на французский: – Хорошо. Мы считаем ваши условия интересными и готовы к деловому разговору… * * * Через неделю катер G-201 отчаливал от пристани навстречу неизведанному. Руководители экспедиции хотели сняться и уйти из города как можно незаметнее, но не удалось – слишком уж они были на виду, а слухи в Леопольдвиле распространялись со скоростью света. В итоге к моменту отплытия на пристани, к радости ее хозяина, собрался местный бомонд. Не весь, конечно: генерал-губернатор, скажем, счел малопочтенным для своего чина появляться в толпе, однако появился дистанционно, посредством начальника своей канцелярии, очень напыщенного, заносчивого офицера, который окружающих в упор не видел, из членов экспедиции соизволил поздороваться только с Гатлингами, Вивиан даже галантно поцеловал руку. Прочим же милостиво кивнул. Всего официальных лиц и зевак набралось человек тридцать. Явился и Ланжилле, элегантный как обычно, в простом светлом костюме, сидевшем на нем как на принце. Встретились точно старые знакомые, поулыбались, мсье сказал какой-то дежурный комплимент Вивиан, затем окинул взглядом G-201. – Ах, мистер Гатлинг! Как бы мне хотелось бросить все свои дурацкие дела и отправиться с вами! – Ну так за чем же дело стало? – в шутку удивился Гатлинг. – Бросайте и отправляйтесь! Но француз юмор не поддержал. Умолк, взгляд застыл. Повисла странная пауза. – Нет, – наконец, решительно сказал он. – Не могу. И, понизив голос, признался, что неладно идут дела у него в Катанге. Конкуренты прут и давят со всех сторон, без всякого стеснения кормя взятками местных чиновников. Ситуация требует присутствия… Реджинальд пожал плечами: – Ну что ж, тогда будем прощаться?.. Вот, кстати, и капитан. После довольно долгих дебатов решено было взять с собой трех моряков: капитана Моррелла, моториста Гарри Коллинза и опытного матроса Дика Гленна. Втроем они должны были вполне справиться с катером. Пришлось, правда, уплотнить кубрик «взвода», как про себя назвал Реждинальд силовое подразделение – но уж тут ничего не попишешь. Моррелл доложил, что системы катера исправны, экипаж на местах. К отплытию готовы. – Снимаемся, – подтвердил Гатлинг. – Ну, прощайте, мсье Ланжилле! Надеюсь, все у вас сложится удачно. – И я надеюсь, – засмеялся Морис. – Но почему – прощайте? – Почему?.. – Реджинальд смутился. – Так, оговорка. Извините. – Пустяки. – Морис, смеясь, снял неловкость крепким рукопожатием. – Будьте здоровы, друг мой, и пусть вам всем сопутствует удача!.. * * * Давно остались позади пристань, хижинные окраины Леопольдвиля, катер бодро бежал вдоль уже совершенно диких берегов. Лучшим знатоком этих мест, да и вообще здешней жизни оказался Ванденберг – он неоднократно ходил по Конго и по течению, и против, и даже того вождя, о котором говорил Бен Харуф, знал лично.