— Что… ты… дела…ешь?! — хотел сказать я, но голос срывался. — Зачем?.. Не ухо…ди! Только не ухо…ди, прошу! Не… делай этого сно…ва! Останься!.. Слёзы лились из моих глаз. Я не мог ничем пошевелить. И вскоре ощутил, как по лицу течёт что-то кроме воды. Что-то тёплое и густое. Кровь. С землёй вокруг вдруг тоже стало что-то происходить. Из неё стали вываливаться какие-то чёрные существа. Черви? Нет, не черви… Руки. Бесчисленные человеческие чёрные руки вылезали из почвы и обвивали меня, словно черви, и до боли ледяной хваткой сжимали моё тело. Я стал извиваться, пытаясь сбросить их с себя. И, с превеликим трудом повернув голову на несколько сантиметров, осознал, что лежу в яме не один. Виктория. Её застывший бескровный труп лежал рядом со мной. Лицом к лицу. Широко раскрытые глаза были направлены прямо на меня. — Мама… — задрожали мои губы. — Мама… Вернись… Я умоляю… Не оставляй меня одного, не оставляй… Умоляю, вернись!.. Но наверху уже никого не было… И я окончательно понял, что это конец. Вода всё пребывала, щедро наполняя яму. А я даже не мог пошевелить рукой. Лишь из последних сил пытался кричать. Но грохот падающей воды и раскаты грома глушили все мои звуки на корню. Нет. Так не может всё закончиться. НЕТ!!! — Мама!.. — прохрипел я, рыдая. — МАМА! Обвивающие ледяные руки уже разрывали меня. Они пробились внутрь моего тела, перебирая пальцами и сдавливая там все органы. От боли я начинал терять сознание… И вдруг перед глазами, где-то наверху, что замелькало. Бабочка. Моя бабочка… Она летала передо мной и, пожалуй, была единственной, что я ещё различал. Всё остальное смешалось в один Громыхающий Титанический Конец. И вот лишь эта крошечная бабочка, живая, трепыхающаяся крылышками, порхает надо мной. Словно последний оплот поддержки… Прощай, бабочка. Мы с тобой слишком черны для этого мира. Мы слишком другие. Наверное, сюда мы попали по какой-то ошибке. Но это не важно. Важно, что мы всегда можем с этим что-то сделать. А именно — уйти. Прощай. Прольём последние слёзы. Все. До конца. И будет после нас водная бездна. Эйрена. Мир, поглощённый стихией… И не останется ни малейшего осколка, лоскутка памяти, напоминавшего о нас с тобой. Мы с тобой конечны, как размеры этого островка. И однажды всё заканчивается. Всё. Вот и наша с тобой очередь подоспела. Прощай, бабочка. Мы с тобой слишком невозможны для этого мира. А может, это он сам невозможен для нас. Но сейчас нет смысла более об этом рассуждать. Воды всё больше. Остров погибает. Мой личный Эдем… Он тонет. И забирает с собой всё, что было. Всё. Пришло время отдать долги. Я готов… Готов. Земля, прими мои слёзы. Впитай их в себя без остатка. Я дарю их тебе. Все. Все свои слёзы. Ведь я прощаю… Я прощаю тебя… Я прощаю тебя, Мама, знай это! Я прощаю планету Земля, какой бы она ни была! Я прощаю всю-всю Вселенную! И самое главное… Я ПРОЩАЮ САМОГО СЕБЯ!!! …Внезапно земля подо мной задрожала. Я ощутил, будто что-то могучее и древнее поднимает меня. Ледяная вода рьяно топила яму, но я был уверен, это не она взметает меня. Кажется, сама земля выталкивала меня вверх… Я чувствовал невыносимую боль в спине. Чувствовал, как кровь заполняет всё лицо и затекает в рот. Как на глазах больно разбиваются огромные дождевые капли. И всё это — в сопровождении страшнейшего громыхания, доносившегося откуда-то из недр земли… Это был мой конец. Я закрыл глаза. Наступила темнота. Внезапно, в этой окружившей меня тьме, мне вспомнилась песня. Та самая, которую напевала Ева и которую я никак не мог вспомнить. А ведь я так часто пел её про себя в детстве, когда мне было страшно. Эх, мои некогда любимые четыре строчки… И я принялся напевать эту песенку теперь. Тихо. Хрипя. Захлебываясь водой и собственной кровью. Не в силах перекричать весь этот шум, с которым умирало всё вокруг, я напевал эти чудесные четыре строчки, дарившие мне когда-то давно успокоение и надежду. То, в чём я нуждался больше всего. То, в чём однажды нуждается каждый. И эти строчки всегда волшебным образом исцеляли меня. Так пускай ими же теперь всё и закончится. Это будет моё последнее послание миру. Моё последнее издыхание. Мой самый последний зов… Пусть всегда будет Солнце! Пусть всегда будет Небо! Пусть всегда будет Мама! Пусть всегда буду Я!!! Эпилог — Эй, ты живой? — спросил мужской голос. Я попытался приоткрыть глаза. Тёмное пасмурное небо. Дождь вроде перестал. — Кажись, живой, — продолжал тот же голос. Тут я почувствовал на себе чьи-то руки. Они обхватили и втащили меня в маленькую деревянную лодку. Удочка, снасти, ведро с водой… — Спортсмен, что ли? — всё говорил голос. С неимоверным трудом я повернул шею. Старик с короткой белой бородой, одетый в дождевик. — Ёлки зелёные. Нашёл, блин, когда плавать! — произнёс он. — Такой ливень хлестал. Я облизал сухие губы и, еле шевеля ими, проговорил: — А вы тогда зачем рыбачите, раз ливень?.. Старик заметно удивился. — Да ты, значит, вполне себе живенький, здоровенький?! — улыбнулся он. — Так это ж традиция моя. После дождя лучше клюёт. Не знал? Я уж лет шестьдесят так хожу. Старик взялся за вёсла и погрёб к берегу. Я лежал в лодке и смотрел в небо. Из-за непроницаемых туч невозможно было понять, день сейчас или вечер. И не понять было, где мост и пещера. Видимо, где-то очень далеко… Старик помог мне выбраться на берег. Я дал ему знак, что дальше сам. Однако только сделал шаг, тут же рухнул на землю. Старик помог мне подняться. Мы находились в каком-то лесу у Верхнегорской реки. Неподалеку, около деревьев, стояла белая «Нива». — Больше лить не будет, — посмотрев вверх, проговорил старик. И поднял полиэтиленовый навес, под которым лежали дрова и некоторые его вещи. Затем разжёг костёр, взял из машины большой походный рюкзак и уселся рядом со мной. — Такую рыбу я сегодня точно не ожидал поймать! — весело усмехнулся он. — Ну, ничего! Мы тебя сейчас отогреем. У меня и водка есть. Сейчас-сейчас. У тебя всё лицо в крови. Разбился о дно, что ли? — Старик вынул бинт и стал им обматывать мне голову. Я сидел и молча смотрел на огонь. — Думается мне, что ты не спортсмен никакой. Что за конверт-то у тебя в руке? Из-за девушки, что ль, в реку бросился? Вон как голову разбил. Ох, молодёжь нынче чувствительная! Вот мы в наше время…