Принц рассмеялся, скинул куртку и поднял рубашку, оголяя торс. – Смотри! – сказал он. – Посмотри на эту кучу шрамов! Это так он меня защищал, да? Он бросил меня после того, как случился переворот! Я тогда был на Таосе! Ри довел меня до Таоса, а потом бросил! И я чуть не сдох на дне Каландула! Где тогда был твой Ри? – Вероятно, наблюдал за тем, как вас спасает Чинуш, – спокойно заявил Кайоши. – У него была очень весомая причина ждать до последнего и не помогать вам. Он боялся, что Драконы заметят его вмешательство. Я думаю, он проявил бы себя, попытайся Чинуш вас зарезать. – Вот уж не ври! – Нико взъерошил кудри и стал нервно расхаживать из стороны в сторону. – Боялся он! Да что ж он раньше так не боялся? Он много раз себя проявлял до этого! С чего вдруг такая осторожность? – Это из-за Цуны, – сказал Кайоши, и принц остановился. – Цуне грозила большая беда на Таосе. Островитяне хотели убить ее, поэтому Ри создал из воды большую акулу и припугнул их. Цуна теперь хозяйка Таоса благодаря ему. Но этот поступок стал для Ри катастрофой, потому что Драконы его заметили. Они отправили за ним других существ, подобных Ри, чтобы те его убили. Ри некоторое время спасало только то, что он никак не проявлял себя. Поэтому он до последнего не вмешивался в вашу судьбу, Нико. – Так он… – Глаза принца расширились. – Он до сих пор… – Нет, он мертв, – отрезал Кайоши. – Ри умер несколько тридов назад, на Валааре. Недалеко от Каландула. – Из-за чего? – Из-за кого, – поправил Клецка. – Этого парня зовут Астре. Он безногий калека с большим талантом прималя. И он взрослый, что очень удивительно. Насколько я знаю, калеки по всему миру не доживают до его возраста. Этого парня я видел во многих видениях. Я даже потерял тело из-за того, что спасал его. Я думаю, он очень важная фигура нашего плана, господин Нико. И я смею полагать, мои видения строились уже с расчетом на то, что в Соаху случился переворот. А я не узнал о нем из видений для того, чтобы не отказаться от встречи с вами. Астре скоро прибудет сюда, и те порченые, с которыми вас привезли, – это его семья. Не родная, но все же. Ри погиб на мельнице, когда спасал Астре и этих детей. Он не мог допустить, чтобы порченый погиб. И этот поступок привлек других посланников, как я их называю. Существ, отправленных на Сетерру Драконами. Они уничтожили Ри и передали наш план черному солнцу. – И оно выбрало дату, – шокированно сказал принц. – Солнцестояние, да? Пик силы Белого Дракона… Я неплохо знаю вашу мифологию. Считается, что в Золотой День Светлый Близнец наполняется колоссальной энергией. И если в это время он выпустит брата на волю, а тот станет маской гнева, ему хватит сил уничтожить всех людей за одну вспышку. Иначе затмение наступило бы в свое обычное время, десятого числа. А в твоем видении оно появится девятого, на сутки раньше, в обычный день… Кайоши долгое время молчал, и принц посмотрел на него. Парень сидел, уронив голову на грудь, и Нико успел испугаться, что он умер, но, судя по пульсу, Клецка просто спал. – Ох! – воскликнул Осита, стаскивая с кресла одеяло и кутая господина. – Каёси-танада наконец-то уснул! Наконец-то! Он целый узел не спал! Просто глаз не смыкал! Целый узел! Я уже боялся, что он от этого дух испустит! Или станет совсем-совсем сумасшедший! И он покатил Кайоши обратно в дом, ворча, что господа целый час трещали на тарабарском языке, которого ему, Осите, сроду не понять. И что надо уважать его любовь к сплетням, в конце-то концов! Глава 2 Мошка в паутине Валаарий отказался от легенд о затмении, сочтя их глупыми суевериями, но Большая Коса помнит и будет помнить древние мифы. До тех пор, пока не перестанут рождаться порченые. До тех пор, пока не сгинут все до одного скитальцы-примали. Выдумки островитян очень разнообразны и часто противоречат друг другу. Одних и тех же героев называют множеством имен, а их происхождение – тайна, присыпанная блестками фантазий. Я решил не вдаваться в анализ всего услышанного и прочитанного, потому запишу только ту легенду, которая наиболее полно объясняет поступки жителей архипелага в отношении порченых и прималей. Вначале я не понимал, что именно толкает островитян сбрасывать детей в пропасть. Но теперь, спустя несколько тридов, нашел ответ. Говорят, жертвенные места – валаарское ущелье, гнилое озеро на Куве, белый лес на Срединном, угольная скала на Улуне, холодные пещеры на Пепельном и пустоши Варло – появились в одно время. Через десять лет после того, как на планету опустилось проклятие Цели. Создал эти места Ивва – величайший прималь Большой Косы – прародитель всех колдунов Сетерры. Он один не побоялся пойти против черного солнца в попытке облегчить людское бремя. По слухам, изначально не было возможности избавиться от ребенка с Целью, и семьи обязывали мучиться с ним всю жизнь. Но Ивва не согласился с таким положением дел. Так же как затмение берет силу у неба и огня, прималь брал силу у земли и воды. Он был столь могущественным и мудрым, что сумел объяснить черному солнцу: люди отбросили бесполезную шелуху, дабы сохранить себя, ибо прежнее богатство Сетерры, плодородие земель, тепло и благодать с годами иссякли и человеческий род начал угасать. Ивва уговорил затмение смягчить проклятие, сократив его до десяти лет. И в день, когда закончилось время наказания первой грешной пары, он сотворил жертвенные места, где можно было сбросить бремя совести, страха и остальных Целей. Последователи Иввы до сих пор ходят по селениям Большой Косы, дабы помочь семьям, воспитавшим порченых. Их сила крошечна, ибо ради людей Ивва развеялся прахом, чтобы распасться на множество частей и наделить сотни скитальцев своим колдовством. Чем больше прималей носит Сетерра, тем слабее они становятся, разделяя меж собой дар прародителя. Но до сих пор встречаются те, кто способен творить отголоски стихийной магии Иввы. Их слушают вода и ветер, им подчиняются мертвые и болезные души. (Из книги «Легенды затмения» отшельника Такалама) * * * Архипелаг Большая Коса, о-в Валаар, Теплая долина, 4-й трид 1020 г. от р. ч. с. Страх пульсировал в каждой капле мелкого, моросящего дождя. Блестел водяными бусами на ветках, голубым ореолом расходился от фонариков, похожих на хрустальные лодочки. – Зехма, стой! – шепнула Сиина. – Тут что-то не так… Мне кажется, я чувствую человека, и от него что-то не очень хорошее исходит. Она провела пальцами по мокрому стволу яблони и закрыла глаза. Тревога пряталась где-то здесь, среди предрассветной тишины. Она еще не обладала своей особенной вибрацией и оттенком боли, присущим только ей. Этот новорожденный страх бился едва заметно, как крошечное сердце, и порченая легко могла бы его упустить. Но за последний трид она стала внимательней и сделала Цель своим оружием. – Чуй не чуй, а в такой мгле и медведя не увидишь, – проворчал Зехма. – Вон оно как застило к рассвету ближе. От сырости да от холода. Весь туман сюда стекся. Потому как долина тут. Вот и стекся. – Тебе не показалось? – тихо спросил Астре, вынырнув из куля. – Я никого рядом не чувствую. – Страх очень маленький, но не ложный, – ответила Сиина, пристально глядя по сторонам. – Помолчи-ка. И ты, Зехма, хватит носом шмыгать. Я пытаюсь понять, с какой стороны… Кругом застыла голубая дымка. Деревья были старые и высокие, отчего казалось, что на их кроны опустились облака. Цель ворочалась под ребрами, не обретая форму, и это не давало Сиине покоя. Она не заметила ни подвижных теней, ни силуэтов на дороге, Астре тоже никого не уловил, но страх в груди все так же трепетал. – Странно, – шепнула порченая, пройдя еще немного вперед. – Какая-то призрачная тревога. Будто не напрямую ударит, а только заденет… Или даже мимо проскочит. Нет, не так… Не могу объяснить. – Ты не волнуйся, ладно? – сказал Астре. – Если кто-то окажется близко, я замечу. – Стало быть, коряга какая грохнется, потому и заденет, – проговорил Зехма, задрав голову и глядя на град сорванных дождем лепестков. – Потому как задевать нас тут больше нечему, а если нечему, то яблоня вон и грохнется. Может, вон та, старая грохнется. У ней ствол уже как мочалка и ветки полуголые, а все цветет из последних сил. Как бабка под дырявой шалью стоит. Кто пнет – и упадет она. Вот и заденет. Сиина плотнее надвинула капюшон и поежилась от холода. Дождь усилился, но тумана было все еще много. – Ладно, идемте, – сказала она, выпуская изо рта облачка пара. – Вроде как дом уже близко. Зехма крякнул и поправил брезентовый куль. – А я все равно говорю, что дурак этот ваш Калоша. Только дурак станет порченых в такое место звать, где на каждом шагу фонари светят. Светят и светят. И морды наши видать, и все видать как днем. Ночью как днем видать. Что ночь, что день. Стало быть, разницы нет никакой и прятаться негде. Значит, дурак он. – Не Калоша, а Кайоши, – поправил охотника Астре. – Нам и не надо прятаться. Он сказал, что тут будут только его люди. Может, просто они нас не сразу узнают… В любом случае здесь безопасней, чем в городе или в порту. – А чего фонарей столько навешал, не дурак если? – Тише вы! – шикнула Сиина. – Мне все равно кажется, тут где-то человек. – Никого не чувствую, – сказал Астре спустя минуту напряженного молчания. – Но я далеко от тела уйти не могу. – Подождите… Все трое замерли под моросящим дождем, и Сиина вновь обратилась к Цели. Иногда волны тревоги становились такими отчетливыми, что к ним хотелось прикоснуться, но тут же все затихало. Порченая прошла еще немного, выставив перед собой ладонь, и наконец поняла, что это за странное чувство. Словно она задела край паутины, а где-то на другом ее конце билась мошка. – Там! – выдохнула Сиина и, приподняв подол вязаного платья, бросилась сквозь кусты шиповника прочь от дороги. – Эй, дурная девка! – шикнул ей в спину Зехма. – Куда побежала? Сказала же, что нас только заденет, а сама напрямую бежит! Вот бестолковка! Но Сиина не стала игнорировать Цель. Раньше она отгораживалась от нее, как от болезни, и в итоге подставила всю семью. В день, когда Генхард привел головорезов, Сиина могла бы увести всех из дома еще утром. Но тогда она не умела отличать ложную тревогу от настоящей, понадеялась, что все обойдется, и вот к чему это привело. Девушка бежала вперед без раздумий. Да, их почти не заденет, но кому-то другому «яблоня» упадет прямо на голову. Порченая знала, что страх ведет ее к человеку, попавшему в беду, и неслась во всю прыть, давя подошвами ботинок мокрую траву и поникшие без солнца колокольчики. Туман мешал смотреть, но зрение по большей части было и не нужно. Сиина двигалась навстречу тревожным всплескам, с которыми резонировал ее новорожденный страх. Она не боялась, что Астре и Зехма потеряют ее: чужого человека брат мог не заметить, но дух Сиины благодаря привязанности ощущал на большем расстоянии. «Здесь. Где-то здесь», – думала порченая, озираясь по сторонам, пока не увидела большое дерево, под которым сидел, схватившись за бедро, босой, синюшно-бледный парень в одних только замызганных штанах. Его будто подняли с кровати и бросили в этом саду. Сиина с опаской приблизилась. Курчавые волосы закрывали парню лицо. Он тяжело дышал, а вены на лбу и шее вздулись. Кожа блестела не то от дождя и тумана, не от лихорадочного пота. Дыхание больше походило на хрип. – Эй! – Сиина упала на колени рядом с незнакомцем, и в ту же секунду у ее горла оказался нож. Занавешенные кудрями лисьи глаза, полные злобы загнанного зверя, пронзили порченую, но, разглядев ее, остыли, и в следующий миг рука с оружием безвольно упала в траву. – Ты как? – спросила Сиина, отнимая вторую ладонь парня от вспоротой штанины. Там был небольшой порез. Кожа вокруг него опухла и потемнела. Кажется, яд. – Порченая, что ли? – шепнул парень. – Твой брат Астре? Это Кайоши вас сюда позвал? – Да, – быстро сказала Сиина, схватила нож и взялась разрезать плотную ткань возле раны. – Окаянная девка! – тихо выругался Зехма, пробираясь к ним через кусты. – И от дождя я теперь мокрый, и от пота мокрый. И внутри, и снаружи. Дурная девка. – Тише! – шикнул парень, глянув на охотника исподлобья. – Проваливайте отсюда, и поживее! Руки в ноги и валите! Здесь опасно! М-м-м… Ай… Вот же проклятье… Парень ударился затылком о ствол, а Сиина выплюнула первую порцию черной дряни, в которую превратилась кровь, и снова припала к набухшему порезу. Кожа была горькой и пахла чем-то острым, неприятным. Может, такой способ тут и не годился, но другого Сиина не знала. Иремил говорил, что яд змей нужно высасывать и выплевывать. Так она и делала, не теряя времени. Долгую минуту Астре молчал, а потом выдохнул только одно слово: