Кто-то быстро прошел по кухне, вернулся в коридор и направился к спальне. Памела попятилась и наткнулась на швейную машинку — так, что та стукнулась о стену, — повернулась и стала обходить кровать. В спальню вошел Мартин. — Господи! Ты меня чуть не до смерти напугал, — выдохнула Памела. — Звони в полицию. — Мартин нервно провел рукой по губам. Памела охнула и побледнела. — Что случилось? — По-моему, Цезарь меня выследил… Я ходил на гипноз, — испуганно заговорил Мартин, — я видел его на детской площадке. Я видел Цезаря. Как же объяснить… Пот стекал у него по щекам, глаза были странно широко открыты. — Попробуй рассказать, что случилось, — попросила Памела. — Он отомстит… Надо проверить дверь, позвонить в полицию. — Ты уверен, что тебя преследовали на самом деле? Знаешь ведь… — Лифт приехал, — перебил Мартин и задрожал. — Это он. Там, за дверью. О господи… Следом за ним Памела вышла в коридор. На кухне она взяла с разделочного стола телефон, отсоединила провод, повернулась и увидела, что Мартин крадется к входной двери. Осторожно положил пальцы на ручку, нажал. Незапертая дверь тихо открылась в полутьму лестничной площадки, и Памелу передернуло. Мартин в упор смотрел на решетку лифта. Поколебавшись немного, он вышел и закрыл за собой дверь. Памела не успела позвонить. Дверь снова открылась, и Мартин внес тяжелую спортивную сумку. Он запер дверь, повесил ключи на крючок и прошел на кухню. На лице у него было какое-то обиженное выражение. — В чем дело, Мартин? Откуда сумка? — Мартин сейчас умрет, — мрачно проговорил Мартин и посмотрел на Памелу так, словно видел ее в первый раз. — Что ты… — Молчать, — перебил Мартин и высыпал содержимое сумки на пол. На половицы попадали тяжелые инструменты. Памела увидела пилу, разные плоскогубцы, лебедку со стальным тросом, мачете и грязный пластиковый пакет. — Положи телефон на разделочный стол, — велел Мартин, не глядя на Памелу. Он достал из пакета липкую пластиковую бутылку и оборвал ленту вокруг крышечки. Памела пыталась понять, откуда у него на лице это чужое выражение, странно сдвинутые брови, откуда эти резкие движения. — Объясни мне, пожалуйста, что происходит, — попросила она и проглотила комок в горле. — Сейчас объясню. — Мартин отмотал бумажное полотенце. — Мы называем себя Цезарь. Мы здесь, чтобы убить тебя и… — Ну хватит, — перебила Памела. Наверное, Мартин впал в параноидальный психоз, перестал принимать лекарства, наверное, он чувствует, что она ему изменила. Мартин открыл бутылку, смочил бумажное полотенце и пошел на Памелу. Она, не зная, что делать, попятилась и наткнулась на стол. Стол стукнулся о батарею, по дну глубокой тарелки прокатились недоеденные ягоды винограда. Мартин быстро приближался. Такого выражения у него в глазах Памела не видела никогда. Она почти инстинктивно поняла, что ей грозит настоящая опасность. Пошарив за спиной, Памела схватила тяжелую тарелку и ударила Мартина по щеке. Мартина мотнуло в сторону, он оперся рукой о стену и постоял с опущенной головой, стараясь собраться. Памела выбежала в гостиную, потом дальше, в прихожую, но по звуку шагов поняла, что Мартин опередил ее. Балкон? В солнечном свете поблескивала забытая рождественская гирлянда. Из прихожей в комнату вошел Мартин с черным мачете в руке. Висок у него сочился кровью, напряженное лицо было искажено — так же, как когда он рассказывал, что Алиса утонула. — Мартин, — дрожащим голосом заговорила Памела. — Я знаю: ты думаешь, что ты Цезарь, но… Мартин, не отвечая, шел на нее. Памела метнулась на кухню, закрыла за собой дверь и выглянула в прихожую. Она вдруг поняла, что Мартин и Цезарь — один и тот же человек. Она понимала это, но не могла поверить. И в то же время тысячи мелких фрагментов у нее на глазах складывались в единое целое. В квартире стояла тишина. Памела посмотрела на закрытую дверь гостиной, и ей показалось, что свет между дверью и порогом на миг изменился. Памела как можно тише двинулась к прихожей. Как быстро, как громко она дышит! Надо добежать до входной двери, схватить ключи, отпереть и тихо выбраться на лестничную площадку. Под ее тяжестью скрипнул пол. Памела осторожно пошла вперед. Внезапно на нее из большого зеркала взглянул Мартин. Он поджидал ее, держа в руках мачете. Памела тихо попятилась, взяла телефон и дрожащим пальцем разблокировала экран. В прихожей раздался звонкий грохот: Мартин разнес зеркало. На пол посыпались осколки, осколки помельче полетели в стены и углы. Надо выбраться на балкон, подумала Памела, вызвать полицию и как-нибудь перелезть к нижним соседям. Она беззвучно нажала дверную ручку и заглянула в гостиную. Памела успела засечь быстрое движение; рядом мелькнуло напряженное лицо Мартина, и лезвие мачете плашмя ударило ее по щеке. Памела стукнулась головой о дверной косяк. В глазах почернело. Очнулась Памела в кухне на полу. Над ней косо покачивалась кованая чугунная лампа. Послышалось механическое тиканье. Лебедка. К стене прикручена лебедка. — Мартин, — задохнулась Памела. Позвякивал протянувшийся по полу длинный стальной трос. Трос поднимался к потолку и, переброшенный через крюк лампы, спускался к лебедке. Мартин крутил рукоятку. Едва Памела успела осознать это, как почувствовала у себя на шее петлю. Трос потащил ее на середину кухни. Памела перевернулась на живот, поползла, поднялась, но не успела снять петлю. Трос снова натянулся. Стеариновая свеча с лампы упала на пол и переломилась посредине. Мартин оставил рукоятку в покое и посмотрел на жену. Обеденный стол и стулья он сдвинул в гостиную. Памеле удалось подсунуть два пальца под петлю. Плача от страха, она пыталась взглянуть мужу в глаза. — Мартин, я знаю, что ты любишь меня… ты сам не хочешь меня вешать. Мартин повернул рукоятку еще на пол-оборота, и Памеле пришлось вытащить пальцы и встать на цыпочки — она с трудом дышала. Правой рукой она схватилась за трос над головой, чтобы не упасть.