Еще несколько снимков, уже в одних трусах, после чего белье сняли с трупа и сложили в пакет. Йона взглянул на обнаженную девушку, на узкие плечи и маленькую грудь. Светлые волосы на лобке; бритые ноги и подмышки. Худенькая, но не истощенная. Внешних признаков плохого обращения тоже нет. На бедрах и выше пояса, по бокам, уже начал проступать бурый венозный рисунок. Руки и пальцы ног приобрели сине-красный цвет. Трупные пятна всегда проступают сначала на конечностях. Когда труп висит, первым делом темнеют ноги, руки и внешние половые органы. — Что думаете, Шая? — спросил Йона. — Что я думаю? — Шая опустила фотоаппарат. — Что же я такое думаю? Думаю, что, когда ее вешали, она была жива… так что дело не в том, чтобы выставить напоказ мертвое тело, как иногда случается… да и выбор места говорит о многом. — И что, по-вашему, он означает? — Ну, не знаю… что это убийство — показательное… но без претензий. — Это уже само по себе претензия, — заметил Йона. — Убийство, имитирующее казнь, — кивнула она. — Я вижу — кончики пальцев содраны: в те несколько секунд, что девушка оставалась в сознании, она пыталась ослабить петлю… но других признаков насилия или физического принуждения нет, — заметил Йона. Шая что-то буркнула, снова подняла фотоаппарат и принялась снимать каждую деталь трупа. От резких вспышек тени всех троих то и дело ложились на стены, тянулись до потолка. — Нолен? — позвал Йона. — Что скажет Нолен? — Патологоанатом поправил очки на переносице. — Обычно я начинаю с того, что всем уже известно… Причина смерти — как следствие того, что жертву подняли на веревке — двустороннее сдавливание сонных артерий, что привело к тому, что кислород перестал поступать в мозг. Глубокая борозда от веревки на тонкой шее имела вид иссиня-черной стрелы. Нолен потрогал горло, чтобы определить, насколько глубоко трос врезался в кожу. — Голый стальной трос, — пробормотал Нолен. Тот факт, что лебедка работает за счет сцепления зубчатых колес, большого и поменьше, не позволяет в принципе исключить ни одну категорию преступников, подумал Йона. — Навить трос на барабан мог бы и ребенок, — заметил он. Йона взглянул на лицо девушки, представил себе ее страх. Вот петля обхватила горло. Пот стекает по бокам, ноги дрожат. Она искала выхода, не пытаясь бежать — может, просила пощады, надеялась, что в последнюю секунду ее, если она будет послушной, помилуют. — Хочешь, чтобы мы ненадолго вышли? — тихо спросил Нолен. — Да. Спасибо, — ответил Йона, не спуская глаз с Йенни. — Пять минут, как обычно? — Мне хватит. Йона смотрел на труп девушки, слушая, как удаляются шаги коллег по пластиковому покрытию пола, как открывается, а потом закрывается дверь. В просторной секционной воцарилась тишина. Йона шагнул к столу, чувствуя исходящий от мертвого тела прохладный воздух морозильной камеры. — Как плохо все обернулось, Йенни, — тихо сказал он. Йона отлично помнил первые дни после исчезновения девушки. Он тогда вызвался поехать в Катринехольм, помочь в проведении предварительного расследования, но шеф полицейского округа вежливо отклонил его предложение. Нет, Йона не воображал, будто спасет Йенни. Но ему хотелось бы сказать самому себе, что тогда, пять лет назад, он сделал все, что в его силах. — Я найду того, кто убил тебя, — прошептал он. У Йоны не было привычки раздавать обещания. Но он смотрел на Йенни Линд — и не понимал, с чего какому-то человеку вздумалось умертвить ее там, на детской площадке. Как будто ничего другого не оставалось. Кто этот человек, не знающий милосердия? Откуда это желание перекрыть Йенни все выходы? Кто накопил в себе столько жестокости? — Я найду его, — пообещал Йона мертвой девушке. Он обошел тело, вглядываясь в каждую подробность: гладкие колени, вытянутые щиколотки, маленькие пальцы на ногах. Медленно обходя секционный стол, он пристально рассматривал тело — и тут услышал, что Нолен и Шая вернулись. Тело перевернули на живот; снова началось тщательное фотографирование. Нолен отвел светлые волосы на затылке девушки, чтобы Шая сняла место, где был узел петли. Стальная поверхность стола отразила вспышку и сделалась как окно, сквозь которое льется свет. Тело на миг превратилось в черный силуэт. — Погодите, — сказал Йона. — У нее седина… Я заметил, когда вы фотографировали… вот здесь. И он указал на пятно на затылке Йенни. — Да, посмотри, — ответил Нолен. На затылке, прямо над шеей, виднелась бесцветная прядь. Рассмотреть ее в белокурых волосах было почти невозможно. Нолен триммером срезал белые волоски у корней и ссыпал их в пластиковый пакетик. — Изменение пигментации, — пробормотала Шая, запечатывая пакет. — Повреждение волосяных фолликулов, повлиявшее на цвет, — добавил Нолен. Он бритвой соскреб оставшуюся на месте волос щетинку, взял с письменного стола лупу и передал ее Йоне. Тот склонился над трупом и стал изучать бледно-розовую кожу, узор потовых желез, волосяные мешочки и уцелевшие после бритья волоски. Перед ним было не естественное повреждение кожи, а нечто вроде татуировки в виде затейливо выписанной «Т». Ранка заросла неправильно, и верхняя перекладина немного перекосилась. — Ее клеймили жидким азотом. — И Йона передал лупу Шае. 19 Йона закрыл дверь кабинета, но до него все равно доносились разговоры коллег в кухоньке по ту сторону коридора и тихое гудение принтера. Рукава голубой рубашки натянулись на руках и плечах. Пиджак Йона повесил на спинку стула, а «кольт-комбат» с наплечной кобурой запер в сейф. Солнечный свет сквозь окно косо падал на его щеку и серьезный рот. Глубокая морщина между бровями осталась в тени. Йона оторвался от монитора и перевел взгляд на единственную фотографию на голой стене. Увеличенное изображение затылка Йенни Линд. Белая «Т» с широким основанием и раскинутыми «руками» светилась на коже. Йоне случалось видеть холодное клеймение племенных лошадей: тавро охлаждали жидким азотом и прижимали к лошадиной шкуре. Шерсть на этом месте потом отрастала, но уже бесцветная. Азот повреждает ответственную за пигментацию часть волосяного мешочка, не проникая глубже и не пресекая роста волос. Если бы дело вел Йона, стены его кабинета очень скоро покрылись бы фотографиями, списками имен и улик, распечатками лабораторных отчетов и картами с булавками. Изображению белого знака предстояло сделаться ступицей в огромном колесе, которым становится любое предварительное расследование. Йона снова повернулся к компьютеру и вышел из базы данных Европола. Он много часов посвятил тому, чтобы отыскать какую-нибудь связь холодного таврения с реестром судимостей, базой данных подозреваемых, а также содержащихся под наблюдением лиц, и с реестром Коллегии судебной медицины. Нигде ничего. Но Йона был убежден: убийца еще не закончил. Он поставил клеймо своей жертве на затылок — и использует тавро еще не раз. Пробы, которые криминалисты взяли на месте преступления, сейчас изучают в Национальном центре судебной экспертизы в Линчёпинге. Патологоанатомы только-только приступили к вскрытию. Следовательская группа из Норрмальма пытается отследить лебедку, а также людей, в чьем распоряжении имеются инструменты для таврения. Арон допросил Трейси Аксельсон — женщину, которая обнаружила жертву. Согласно протоколу допроса, Трейси описала бездомную с «кулоном» — крысиным черепом на шнурке. Свидетельница все еще пребывала в состоянии шока и сначала утверждала, будто Йенни убила эта женщина, однако потом передумала и раз двадцать повторила, что женщина просто в упор глядела на нее, не делая никаких попыток помочь. Полицейские отыскали бездомную, допросили и проверили ее ответы по записям с камер видеонаблюдения, отсмотрев кадры, где она появлялась. Было очевидно, что бездомная появилась на детской площадке еще до убийства и должна была что-то видеть. Бездомная не смогла ответить, что она делала возле лазалки, когда Трейси обнаружила жертву. Арон полагал, что она топталась там, чтобы стащить вещи Йенни Линд.