— Сколько валиума ты принял? Мартин не хотел выходить в прихожую; он отворачивался, но Памела не сдавалась, и он последовал за ней. — Ты же понимаешь, что должен мне ответить, — настаивала Памела. Мартин остановился возле ванной, провел рукой по губам и опустил глаза. — Если ты не скажешь, сколько таблеток принял, я вызову «скорую», сию минуту, — резко сказала Памела. — Всего четыре, — прошептал Мартин, испуганно глядя на нее. — Четыре? Не шути так. Она помогла мужу раздеться и повела его в душ. Мартин опустился на шероховатый пол, привалился к кафельной стене и закрыл глаза. На него полилась вода. Не спуская с Мартина глаз, Памела позвонила в токсикологический центр и сказала, что муж случайно принял четыре таблетки валиума. Ей объяснили, что если человек в остальном здоров, то доза неопасна. Памела сказала «спасибо» и извинилась за звонок. Она знала, что Мартин принимает много снотворного и транквилизаторов, но раньше передозировок не случалось. Вчера Мартин был беспокойнее, чем обычно, и то и дело оглядывался через плечо, словно чувствовал на себе чей-то взгляд. Памела повесила свой халат на сушилку. Стоя в одних трусах, она намылила мужа, смыла пену и вытерла его. — Ты же понимаешь, что если ты и дальше будешь так делать, то мы не сможем заботиться о Мии, — напомнила она по дороге в спальню. — Прости, — прошептал Мартин. Памела уложила его в кровать и поцеловала в лоб. Сквозь ночные шторы пробивался солнечный свет. — Спи. В ванной она загрузила вещи мужа в стиральную машину, прихватила распылитель с чистящим средством, бумажные полотенца и вернулась в гостиную. Бродяга, дремавший в кресле, поднял на нее глаза, облизал нос и снова уснул. — А ты сколько валиума принял? — Она погладила пса по голове. Памела протерла пол там, где сидел Мартин, подвинула столик на место, собрала в стакан рисовальные принадлежности. На краю столика валялись бумаги. Памела взяла лист с черным крестом и увидела под ним еще один, с угольным рисунком, и ей вдруг стало трудно дышать. Мартин изобразил какую-то мощную конструкцию из двух столбов с двумя перекладинами. С верхней балки свисала человеческая фигура с веревкой на шее. Даже по торопливо сделанному наброску было ясно, что мертвый человек — девушка: платье, длинные волосы скрывают лицо. Памела взяла рисунок и отправилась в спальню. Мартин не спал; он сидел в кровати. — Как ты себя чувствуешь? — Устал. — Я нашла вот это, — спокойно проговорила Памела и показала ему рисунок. — И подумала — вдруг тебе захочется что-то сказать. Мартин покачал головой и бросил тревожный взгляд в сторону гардеробной. — Это девушка? — спросила Памела. — Не знаю, — прошептал Мартин. 18 Отделение судебной медицины при Каролинском институте размещалось в здании красного кирпича с голубыми навесами. Яркое солнце щедро освещало грязные потеки на окнах. Флаг расслабленно свисал с флагштока возле отделения нейробиологии, расположенного напротив, через дорогу. Йона уже побывал на Северном кладбище, оставил там цветы. Свернув на парковку возле отделения судебной медицины, он увидел, что белый «ягуар» Нолена, против обыкновения, вписался в прямоугольник. Йона поставил свою машину рядом. Кто-то, как всегда, выставил садовые стулья в защищенный от ветра угол, образованный крыльями здания. Поднявшись по бетонным ступенькам, Йона открыл синюю дверь. Нолен — профессор судебной медицины Каролинского института и один из европейских светил в этой области — ждал его в коридоре возле своего кабинета. Фриппе, его прежний ассистент, присоединился к музыкальной группе и уехал в Лондон, однако Нолен говорил, что новая ассистентка, Шая Абулена, ничуть не хуже, хотя и не любит тяжелый рок. — Звонила Марго. Она говорит, ты не имеешь отношения к расследованию, — вполголоса заметил Нолен. — Это ошибка. — Ну ладно. Истолкую твой ответ в том смысле, что ее слова не совсем соответствуют истине, а не в том смысле, что ты решил, будто ошибочно не допускать тебя к расследованию. Нолен открыл дверь и впустил Йону в кабинет. За компьютером Нолена сидела молодая женщина в потертой куртке из черной кожи. — Это Шая, моя новая коллега, — объявил Нолен с преувеличенно церемонным жестом. Йона пожал женщине руку. У Шаи было серьезное узкое лицо с резко очерченными бровями. Все трое вышли в коридор; Шая на ходу надела медицинский халат и спросила: — Так что там насчет расследования? — По-моему, у нас есть свидетель… и очень странно, что он до сих пор не дал о себе знать, — начал Йона. — Что насчет расследования? — повторила она. — Я жду результатов вскрытия. — И зачем они вам? — ухмыльнулась Шая. — Как думаете, сколько времени вам потребуется? — спросил Йона. — Два дня, — сказал Нолен. — Если мы немножко схалтурим, — прибавила Шая. Нолен потянул тяжелую дверь и впустил их в прохладный зал с четырьмя секционными столами из нержавеющей стали. Свет люминесцентных ламп отражался от вытертых поверхностей моек и поддонов. Йенни Линд, полностью одетая, лежала на самом дальнем столе. Съежившаяся, неподвижная, она не казалась спящей. Пока Нолен и Шая надевали защитные комбинезоны, Йона подошел к телу. Светлые волосы отведены от бледно-серого лица. Йона рассмотрел нос, маленькие проколотые уши без сережек. Через губы тянулся старый шрам — Йона помнил его еще по времени поисков. Сейчас глаза Йенни вылезли из орбит, пожелтели. Глубокая борозда вокруг шеи налилась сине-черным. Йона наблюдал, как Нолен разрезает и складывает в пакеты куртку и платье девушки. Шая фотографировала, вспышка отражалась от металлических поверхностей. — Криминалисты из Норрмальма, работавшие на месте преступления, определили момент смерти как три часа десять минут утра, — сказал Йона. — Не исключено, — пробормотал Нолен. Шая сфотографировала Йенни в лифчике и колготках, и Нолен продолжил.