Памела вывернулась из объятия и села. Сердце тяжело стучало от страха. Деннис закрыл за ней дверцу, обошел машину и занял водительское место. Машина медленно покатилась с парковки перед психиатрическим отделением. Надо было сказать Деннису, чтобы не делал так, подумала Памела. Глядя на мелькающие за окном строения, она думала: может быть, Деннис неправильно истолковал ее просьбу подвезти их. Вдруг он принял ее энергию за флирт? Машины медленно ползли по мостам через Лилла и Стура Эссинген. Из-за выхлопных газов и испарений нагретого асфальта солнечный свет над машинами казался безжизненным. Деннис пристроился за автоцистерной, на грязном боку которой кто-то во всю длину изобразил немалого размера член. Памела всегда недоумевала, что побуждает людей к таким поступкам. После Сёдертелье пробки кончились, и машина набрала скорость. Мимо проносились пригородные постройки, шумозащитные заборы и стадионы. — Что скажешь насчет гипноза? — спросил Деннис. — Не знаю. Я только хотел помочь, но после гипноза мне как-то тревожно… — Понимаю. Гипноз тебе точно не на пользу. — А мне кажется, это из-за ЭСТ, — сказал Мартин и погладил нос. — Это, конечно, хорошо — помогать полиции, но на гипноз не соглашайся, я вот о чем, — пояснил Деннис. — Человек или помнит что-то, или нет… Из-за попытки порыться в вытесненных воспоминаниях человек запросто может «вспомнить» то, чего не было. — Но я же вспомнил слова Примуса. — Если ты под гипнозом вспомнил то, что было на самом деле, то и без гипноза бы вспомнил… и к тому же знал бы, что эти воспоминания не вызваны искусственно. Их подрезало такси с разбитой задней фарой, и Деннис резко затормозил, отчего ремень безопасности врезался Памеле в плечо. Просто невероятно, что Мартин заговорил полными фразами. Интересно, думала Памела, благодаря чему — электрошоку, гипнозу или тому факту, что он старается помочь полиции отыскать Мию. — Я помню только, что выгуливал Бродягу под дождем, — сказал Мартин. Памела нагнулась вперед, между передними креслами. — Но когда ты пришел домой, то зарисовал увиденное. — Я и этого не помню. — Но это означает, что ты, по крайней мере, видел Йенни. Может быть, убийства ты и не видел, но видел, как она там висит. — Ты так говоришь, но… — Я только хочу, чтобы ты и вправду постарался все вспомнить, — сказала Памела и откинулась назад. — Я стараюсь. Стараюсь, но вижу только черноту. 58 В прохладном зале Катринехольмской церкви пахло камнем. Памела, Мартин и Деннис сели на пустую скамью; церемония началась через несколько минут. На поминальную службу пришли немногие: родственники, несколько друзей. На поскрипывавших скамьях сидели человек двадцать, не больше. Родители Йенни сидели впереди. Когда сквозь стены донесся звон церковных колоколов, Памела увидела, что спина отца затряслась от плача. Служба продолжалась. Солнечный луч медленно пополз по стене, зажег витражи на хорах. Священнослужитель пытался дать утешение и надежду, но его речь все равно вышла невероятно печальной. Мать Йенни закрыла лицо руками, и Памела похолодела при мысли, что Йенни похитили всего в нескольких минутах езды от места, где сейчас стоит ее гроб. Священник с шорохом насыпал на крышку крест из земли, и Памелу замутило от страха. В последний раз она была на такой службе, когда хоронили Алису. Мартин крепко сжал руку жены. Пока пели заключительный псалом, Памела сидела, опустив голову и крепко зажмурившись. Услышав, как поднялись со своих мест ближайшие родственники Йенни, она взяла себя в руки и подняла голову. Родственники образовали медлительную очередь, чтобы возложить цветы на гроб. В самом конце церковного зала, где сидела Памела, было жарко. Отец Йенни ушел в машину, но мать еще стояла и принимала соболезнования. Две женщины о чем-то беседовали со священником, мужчина в инвалидном кресле ждал спецтакси, а какая-то малышка пинала камешки, поднимая пыль. Памела дождалась, когда церковь покинут последние приглашенные, взяла Мартина за руку и подошла к матери Йенни. Лицо Линнеи Линд было изрезано морщинами, рот скорбно сжат. — Примите, пожалуйста, мои соболезнования, — заговорила Памела. — Спасибо. — Линнея всмотрелась в Мартина. — Это вы? Я… простите, мне страшно неловко за то, что муж на вас набросился. — Ничего страшного, — ответил Мартин и уставился в землю. — Бенгт совсем не такой. Он, в общем, человек тихий. На полдороге между церковью и парковкой медлила небольшая группа людей. — Я понимаю, что сейчас не время, — сказала Памела, — но я хотела бы поговорить с вами. Может, позвонить завтра? — Поезжайте к нам, у нас будет что-то вроде поминок, — предложила Линнея и посмотрела на Памелу опухшими глазами. — Спасибо, но… — Я слышала, что в год, когда пропала Йенни, вы потеряли дочь… так что можете понять, нам сейчас непросто. — Время не лечит. Расстояние до дома Линдов было небольшим, и вот уже группка приглашенных на поминки стояла на гостевой парковке. Памела и Мартин вылезли из машины. — Пойдешь? — спросила Памела Денниса. — Подожду здесь. Надо ответить на пару писем. Приглашенные вошли в подъезд светло-желтого многоквартирного дома и на лифте поднялись на пятый этаж. Памела следом за хозяйкой зашла на кухню, заговорила о красоте церемонии. — Да, конечно, — без выражения ответила Линнея. Заторможенными движениями она включила кофеварку, стала открывать банки с печеньем. На журнальном столике в гостиной уже стоял старомодный кофейный сервиз — маленькие чашечки на блюдцах, рафинад в сахарнице, молоко в молочнике, блюдо-этажерка с печеньем. Гости устроились на старом скрипучем диване. Везде виднелись безделушки и сувениры, привезенные из поездок, горшки с цветами стояли на вязаных салфеточках. Отец Йенни принес из кухни четыре стула и пригласил всех садиться. Немногочисленные гости пытались вести светскую беседу, но то и дело замолкали. Позванивала ложечка в чьей-то чашке, кто-то заговорил о страшной жаре, еще кто-то сделал попытку пошутить насчет глобального потепления. Линнея Линд взяла в руки фотографию дочери в рамке и заговорила о том, как Йенни отличалась от них. — Феминизм, веганство… Мы и наше поколение неправильные, говорим не теми словами, машины наши ездят на бензине, и… как же мне этого не хватает. Линнея замолчала и села, слезы полились по щекам. Муж погладил ее по спине. Какая-то пожилая женщина поднялась и объявила, что ей пора домой, выгуливать собаку. Другие гости тоже потянулись благодарить и прощаться. Линнея просила оставить все на столе, но гости отнесли свои чашки на кухню.