— Похоже, что так… — Что же нам делать? Где нам жить? — Я не знаю, Оля. Теперь всем нашим состоянием владеет этот мерзавец. Ах, отчего я не приказал своим людям прибить его еще летом, тогда в Кисловодске, когда Евгения связалась с ним. — Да про кого вы говорите, батюшка?! Я не понимаю, кому вы все проиграли и при чем здесь Красовская? — нервным голосом спросила Ольга. — Измайлову! Этому наглецу, Кириллу Григорьевичу, который теперь ее любовник, моей Женечки! Он разорил меня… — Кому? — пролепетала Оля, холодея. Они оба замолчали, и каждый думал о своем. Перед глазами Оленьки пронеслись все летние воспоминания о знакомстве с Кириллом, все перипетии их непростых взаимоотношений. Ее последний дерзкий отказ ему. Отчего-то Ольга чувствовала, что нынче Кирилл оказался за одним столом с ее отцом не просто так. Вся сегодняшняя ситуация очень походила на некий план мести, ведь в прошлый раз Измайлов обещал ей, что она еще пожалеет о том, что отказала ему. И, видимо, сейчас это время настало. И тут ее осенила мысль, как спасти их плачевное положение. — Когда мы должны освободить этот дворец? — спросила она тихо. — Завтра, наверное… — Возможно, не все еще потеряно, батюшка, — воскликнула Оленька. — Завтра же поутру я поеду к капитану Измайлову, поговорю с ним. — Нет! Не смей! Я запрещаю тебе говорить с этим мальчишкой! — Батюшка, послушайте, это наш последний шанс, — твердо заявила Ольга. — Летом Измайлов делал мне предложение, и в его глазах тогда я явственно видела любовь. Возможно, он до сих пор любит меня. Я попытаюсь его уговорить и вернуть вам хотя бы часть состояния. — В обмен на что? — глухо произнес Трубецкой. — Если я ему все еще нужна, соглашусь венчаться с ним, но с условием, что он отдаст вам хоть что-то обратно. Если любит меня, он согласится, я думаю. — Ольга Николаевна, не смейте! — воскликнул в ярости Трубецкой. — Я запрещаю тебе! Не позволю, чтобы моя дочь связала свою жизнь с этим нищим выскочкой-гвардейцем! Это позор! — Сейчас он имеет чин капитана, насколько мне известно. Эта военная должность будет даже повыше вашей теперешней. И он уже не нищий, батюшка! Как раз мы оказались теперь на дне, благодаря вашим стараниям. Я помню о великодушии Кирилла Григорьевича, он может смилостивиться над нами! — сказала уверенно Оленька. — Решено! Завтра же поутру я поеду к нему. — Нет, я запрещаю тебе! — процедил Николай Николаевич. Ему была отвратительна одна только мысль о том, что любимая дочь поедет унижаться перед этим хлыщом за его грехи. Оленька осторожно взяла лицо отца в свои ладони и, с любовью глядя ему в глаза, проникновенно произнесла: — Вы всегда оберегали меня от всех невзгод, батюшка. Просто сейчас вы сильно запутались. Эта ведьма Красовская загнала вас в беду, я понимаю. Но я помогу вам. Я сделаю все, что в моих силах. — Но доченька, я не хочу, чтобы ты ради меня пожертвовала собой, не надо. — Батюшка, я очень люблю вас. Неужели вы думаете, что ваши страдания мне безразличны? Нет. Я все решила, не отговаривайте меня. — Я знаю этот твой взгляд, Оля, — сказал Трубецкой, вздыхая. — Ты не отступишься от своей идеи… — Дайте мне слово, что более не будете пытаться покончить с собой. Ибо я этого не переживу. — Не буду, доченька, а теперь дай я обниму тебя. Он протянул руки, и девушка с облегчением упала к нему на грудь, осыпая лицо отца ласковыми поцелуями. Глава XXII. Маска Утром двадцать третьего ноября, Кирилл с самого утра работал в кабинете. Встав еще с рассветом в гнетущем подавленном настроении, он быстро ополоснул холодной водой лицо, оделся и устремился в кабинет, решив заняться неотложными бумагами. Сейчас братья Измайловы обитали в помпезном дворце дяди на Садовой улице. С ними же жила их младшая сестра Елизавета. Именно Иван Михайлович Измайлов, их дядюшка по отцу, настоял, чтобы молодые люди переехали по осени в его особняк. Старик граф был сильно болен и почти не вставал с постели. Не имея детей, Иван Михайлович и ранее опекал детей младшего рано умершего брата. Вот уже почти месяц из-за немощи старика Кирилл занимался всеми делами дяди касательно его поместий, разных предприятий и другого имущества. Александр, получив должность личного флигель-адъютанта цесаревича, постоянно пропадал в Зимнем и потому не мог помогать ему. Сегодняшним утром Кириллу надо было разобрать почту, написать необходимые ответы и просмотреть намеченный план ремонта одной из лесопилок до послеобеденной встречи с одним из управляющих дяди. Однако уже на втором письме внимание молодого человека рассеялось, и мысли стали метаться по хаотичным воспоминаниям вчерашнего вечера. Он отчетливо вспомнил все подробности вчерашнего решающего выигрыша, дикие глаза Трубецкого и черное чувство удовлетворения, которые поднялось в душе. Теперь эта надменная своенравная девица будет нуждаться, и спеси у нее поубавится. Чувства Николая Николаевича так же не заботили Кирилла. Он знал, что этот напыщенный сенатор еще два года назад унизил его брата, отказав ему в просьбе отдать за него свою старшую дочь Ирину. Все в столице знали, что Ирину Николаевну, словно дорогую породистую лошадь, продали этому развратному хлыщу Кудашеву, который, как рассказал на днях его брат, даже не гнушался поднимать руку на жену. Все эти месяцы Кирилл думал об Ольге. Иногда от своих сослуживцев по полку он слышал разговоры о ней, о ее невозможной холодности и о чарах-прелестях, которые сводили с ума многих мужчин. Она была одной из самых ярких среди красавиц Петербурга и одной из самых надменных и неприступных. Не раз Измайлов слышал весьма комичные, а иногда и трагичнее рассказы о неудачливых поклонниках этой Северной Сирены, так называли гордую Ольгу Трубецкую. Он понимал, что отомстить ей за его унижение будет не так просто. Вскоре в его мстительной душе возник план, как завоевать непокорную прелестницу. Он жаждал доказать ей, что судьба изменчива и сегодняшний богач вполне мог стать завтра нищим. Зная, что Николай Николаевич Трубецкой заядлый игрок в карты, Кирилл услышал, что князь Орлов содержит в своем загородном имении нечто вроде игорного клуба, где часто бывают высокопоставленные дворяне, в том числе и сенатор Трубецкой. Быстро подружившись с князем Орловым, вчера Измайлов наконец смог осуществить свой план мести. Теперь, когда Трубецкие были разорены, Кирилл должен был наконец почувствовать облегчение и радость от всего этого. Теперь жизнь этой надменной девчонки станет гораздо труднее и беднее. Он предполагал, что, когда Оленька станет нуждаться, она непременно будет страдать, перестанет так вызывающе надменно себя вести, вообще спустится с небес на землю. Но отчего-то сейчас Кирилл не испытывал особого удовлетворения от того, что сделал вчера. Эти печальные думы овладели Измайловым, и он с неудовольствием отложил письмо, не в состоянии продолжать думать о делах. Неожиданно раздался стук в дверь, и в кабинет заглянул дворецкий, доложив, что прибыла мадмуазель Трубецкая, которая дожидается его в парадной гостиной. Едва Оленька въехала на карете в ажурные чугунные ворота усадьбы графа Измайлова, которые услужливо перед ними открыл невзрачный мужичок в новой отутюженной форме, как от удивления округлила глаза. Помпезный красавец-особняк в бело-голубых тонах предстал перед ней сразу же за широкой дубовой аллеей. Сегодня она узнала, что Кирилл Измайлов живет теперь у своего дяди. Она прекрасно знала, что граф Иван Михайлович богат и занимает хорошую должность при дворе, но все же не ожидала, что его дом настолько великолепен. Дворец с двумя подъездами, с колонами, опоясывающими дом, со множеством светлых окон. А лакеи, что услужливо кланялись у входа на крыльцо, вконец испортили девушке настроение. Когда кучер остановил карету у парадного крыльца, с козел проворно спрыгнул верзила эфиоп в белых одеждах на азиатский манер: шароварах и коротком кафтане с широкими рукавами. Низкая шапочка-тюрбан венчала его черную лысую голову, а белки глаз ярко выделялись на темном скуластом лице. В Петербурге чернокожие слуги были редкостью. Их выписывали из Франции, покупая за бешеные деньги. Такого дорогого крепостного могли позволить себе иметь только очень богатые вельможи. Халим, так звали негра, служил при Оленьке третий месяц. Она купила его на закрытом аукционе у графини Ростопчиной, еще летом. Девушка жаждала похвастаться своим черным слугой перед подругами, но сейчас, взглянув на негра, Оленька грустно вздохнула. Теперь Халима наверняка придется продать. Быстро подойдя к окну кареты, негр проворно распахнул дверцу и, печально улыбнувшись девушке, произнес на плохом русском: — Приехали, госпожа… Ольга скорчила на красивом личике недовольную гримаску и, опершись на услужливо подставленную негром руку, грациозно выплыла из кареты. Еще раз окинув холодноватым оценивающим взором двухэтажный особняк, девушка тяжело вздохнула и, не оборачиваясь, через плечо бросила не спускающему с нее заискивающих глаз черному исполину: — Халим, жди меня здесь. — Слушаюсь, госпожа, — тут же ответил Халим и поклонился. Она поднялась по высокой лестнице, и дворецкий, кланяясь, открыл перед ней дверь, а затем проводил в гостиную. Оставшись одна, Оленька оглядела изучающим взором просторную комнату в золотисто-красных тонах и вновь нахмурилась. Да, убранство дома было невозможно великолепно и шикарно, не хуже, чем в их отцовском дворце на Фонтанке. Стены, покрытые гобеленами, вышитыми золотой нитью, вычурная ажурная мебель из китайского шелка, широкий белоснежный персидский ковер и большие хрустальные люстры, свисающие с высоченного потолка — все свидетельствовало о богатстве старого графа Измайлова. На миг Оленька подумала о том, что, если бы она вышла замуж за Кирилла четыре месяца назад, могла бы сейчас жить здесь с ним, в этом великолепии, и не нуждаться, расплачиваясь за безудержную страсть отца к картам и коварные интриги этой воровки Красовской. Но она тут же поймала себя на мысли о том, что ни тогда, ни сейчас не жаждала быть женой Кирилла, ибо не любила его. Оля не хотела повторять несчастную судьбу сестры и мечтала выйти замуж, испытывая настоящие сильные чувства к избраннику. Сегодня же только трагические обстоятельства толкнули ее приехать сюда. Несколько минут Кирилл стоял перед закрытой дверью в гостиную, пытаясь успокоить сумбурное дыхание и взять себя в руки. Отчетливое осознание того, что за этой дверью она — до боли желанная девушка, — сводило его с ума. Он не был готов к ее неожиданному визиту, но все же где-то в глубине души надеялся, что она приедет поговорить с ним. Он понимал, что следует вести себя как можно сдержаннее, чтобы Оленька не поняла, что он до сих пор влюблен в нее. Более он не собирался становиться посмешищем в ее глазах. Наконец решившись, молодой человек сильной рукой толкнул дверь и твердой поступью вошел внутрь. Сразу же отыскав глазами объект своего вожделения, Кирилл остановился от нее на расстоянии и чуть прищурил глаза. Девушка была до того юна и прелестна в утреннем белом платье с размытым розово-оливковым рисунком, что Измайлов замер, стараясь успокоить вмиг сильно застучавшее сердце. Ее темные блестящие волосы, собранные с боков высоко над ушами, спускались множеством кокетливых локонов на плечи, оттеняя нежно-персиковый цвет лица. Яркие серебристые горящие очи в обрамлении пушистых темных ресниц казались огромными и невольно приковывали взгляд. Округлые нежные чуть прикрытые платьем плечи, высокая грудь по сравнению с невероятно узкой талией и широкими складками юбки делали ее похожей на легкую кокетливую статуэтку из китайского фарфора. Заслышав шаги, Оленька перестала нервно ходить по ковру, комкая платок, и резко повернувшись в его сторону, оценивающе прошлась глазами по молодому человеку. Высокий, статный и суровый Кирилл походил на себя прежнего и нисколько не изменился внешне. На нем был темный сюртук с серебряными пуговицами, белоснежная батистовая рубашка, светлые штаны и простые домашние туфли. Впервые увидев его без военной формы, Оленька немедля отметила, что он вполне импозантно и эффектно смотрится и в штатском костюме. Однако в его взгляде появилась что-то еще, а в облике новые черты. Жесткая складка у губ, холодноватый взгляд свысока, вальяжная и в то же время напряженная поза делали его похожим на опасного хищника. В голову Оленьки полезли мысли о том, что, возможно, она зря надеялась на быстрое решение своего вопроса и сохранившееся трепетное поклонение Кирилла. Железным усилием воли Кирилл подавил в себе первое замешательство и изобразил на лице безразличие и крайнее удивление. Он даже не ожидал подобного быстро эффекта от своих вчерашних действий. Однако прекрасно понял, зачем она пожаловала. Сделав несколько шагов в направлении девушки, он недоуменно произнес: — Мадмуазель Трубецкая? Здравствуйте. Что вам угодно? — Доброе утро, Кирилл Григорьевич, — как можно вежливее сказала Ольга и чуть смущенно посмотрела ему в глаза. — Мне надобно поговорить с вами об одном деле. — Деле? — он сделал театральную паузу и едко добавил: — Мне казалось, что мы все выяснили еще четыре месяца назад. Когда вы выгнали меня из своей спальни, как нашкодившего пса. — Боже! Не вспоминайте вы это. Я и сама не в восторге от того, как нехорошо я поступила с вами тогда. — Что-то не верится. — Ах, тогда я была так неправа, — слишком показно покаянно заметила Ольга и, опустив глаза, начала опять нервно комкать в руках кружевной платочек. — Я хотела бы позабыть о том неприятном происшествии, думаю, вы тоже. Я пришла просить вас об одной услуге. — Я слушаю, — сказал он холодновато-многозначительно. Она подняла на него прелестный взор и произнесла на одном дыхании: — Вы, наверное, догадываетесь отчего я здесь? — Нет, — сухо вымолвил Кирилл. — Вы прекрасно знаете, что мы с отцом разорены, — воскликнула она и притиснула кружевной платочек к своим губам. — У нас ничего нет, и мы не знаем, куда нам податься. Я так несчастна…