Кирилл чуть опирался на локоть, стараясь не давить на Оленьку, и прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Его мысли были в сладострастном хаосе, а дыхание сбивчиво вырывалось через сжатые зубы. Но в интимные моменты близости, когда еще находился естеством в лоне девушки, после яркой разрядки, он чувствовал себя совершенно счастливым. Его давняя мечта сбылась, и так быстро и удивительно. — Боже, Кирилл Григорьевич, я даже не думала, что все будет так… — спустя некоторое время произнесла Ольга, когда они оба чуть пришли в себя от произошедшего. — Как же? — оскалился Измайлов, склоняясь к ее груди и проходясь губами по чуть влажной коже. — Бурно… — Вы же знаете, что вызываете во мне страстные чувства, — хрипло произнес он, приподнимаясь на локте и лаская взглядом ее разрумянившееся лицо. — Могу уверить вас, что ваши потаенные прелести весьма соблазнительны, оттого я был слишком горяч. Он вновь склонился к ее губам, а его ладонь умело начала ласкать шею и грудь Оленьки, опускаясь к животу. — Думаю, что теперь вам следует уехать, — вдруг заявил он властно, отрываясь от нее и лаская горящим взглядом синих глаз прекрасное лицо. — Сейчас? Но я думала… — Что проведете здесь всю ночь? Но это опасно. Вы же сами хотите сохранить незапятнанной свою репутацию, разве не так, сударыня? Думаю, двух-трех часов вечером будет достаточно для осуществления нашей сделки, — быстро скатившись с нее, Кирилл встал с кровати и отошел. — Вы правы, Кирилл Григорьевич, — согласилась Оленька. Она проворно слезла с постели и, подхватив с пола нижнюю шелковую рубашку, чуть прикрыла ей наготу. — Я только ненадолго зайду в туалетную комнату. Когда она вышла, молодой человек сидел в кресле, облаченный в домашний халат, и покуривал сигару, вальяжно откинувшись на спинку. Он походил на довольного удовлетворенного хищника, который только что слопал свою добычу. И его нагловатый цепкий взгляд вызвал у нее неприятную дрожь. Оля прекрасно понимала, что сейчас Кирилл чувствует себя победителем, вершителем ее судьбы, и это неимоверно раздражало ее. Она старалась не показать своего недовольства Измайлову, твердя себе, что это ненадолго, всего на пару месяцев. Оленька разыскала на разбросанной постели свои чулки и, присев на край, умело натянула их на ноги, подвязав шелковыми лентами над коленями. Кирилл молча наблюдал за ней, чуть прищурившись и наслаждаясь видом обнаженной Оленьки. Ее грациозные, какие-то кошачьи движения, стройное белое тело с высокими небольшими грудями и округлыми соблазнительной формой бердами вызывали желание любоваться ею. Оттого он не спускал с нее цепкого темного взора, чувствуя, как его тело вновь начало возбуждаться от вида ее прелестей. Еще три дня назад он даже предположить не мог, что сегодня эта прелестная вредина окажется в его постели, да еще и готовая на все. Он словно пребывал сейчас в каком-то нереально сладостном сне и не хотел просыпаться. В этот миг он чувствовал, что влюблен в нее, сильно, неотвратимо и безнадежно. Но он боялся показать это. Ему до жути не хотелось, чтобы она сейчас покидала его, но он понимал, что по-другому нельзя. Эта она была виновата в том, что они теперь должны были скрываться ото всех. Если бы она согласилась стать его женой еще тогда, летом, все между ними было бы правильнее и чище. Она бы спокойно осталась в его спальне как жена и не ехала бы сейчас холодной ночью прочь, словно воровка. — Вы позволите, я помогу вам одеться? — спросил вдруг Измайлов, отложив сигару. — Ах, наверное, — замялась она. Он помог ей надеть платье на тонкую рубашечку, застегнул его на крючки сзади. Оленька, смущенная до крайности, стояла послушно и старалась не замечать, как горячие пальцы Кирилла не только помогали ей одеваться, а еще и ласкали все места, к которым прикасались. Хотя это ей не нравилось, она терпела. Как она и предполагала, уже через некоторое время это одевание вызвало у Измайлова новый поток вожделения. Спустя пару минут Ольга каким-то образом оказалась сидящей на небольшой банкетке, а губы молодого человека вновь начали терзать ее рот. Он быстро задрал ее юбки, опрокидывая ее на спинку банкетки. Оперев ее ягодицами о мягкую поверхность, Кирилл властно раздвинул ее ноги и стремительно вновь овладел ею. Но его резкий неожиданный выпад в ее лоно вызвал у Оленьки неприятные ощущения. Ее промежность болезненно напряглась от его мощных толчков, и она несчастно простонала. Молодой человек тут же остановился, словно опомнившись, и вперил горящий взор в ее раскрасневшееся лицо. — Больно? — спросил он тихо, всматриваясь в ее глаза. — Да, — промямлила она. Все, что происходило последние часы в этой комнате, до крайности смущало и нервировало Оленьку, но она старалась не показать этого. И она не знала, как реагировать на все это. На ее удивление, он отстранился от нее и прошептал на ухо: — Вы правы, сударыня, сегодня более не стоит продолжать. Простите мою горячность. Он словно куклу поднял ее на ноги и, поправив, опустил ее юбки. Она уже хотела отойти от него, как Кирилл вновь притянул ее к себе, склоняясь к ней и целуя за ушком. — Думаю, завтра вам не надобно приезжать ко мне, Ольга Николаевна. Не следует это делать, когда неприятно, — объяснил он. — Полечитесь, успокойте свои мысли, а послезавтра так же в десять жду вас. Карету пришлю туда же. Глава XXV. Тайна Особняк Измайловых на Садовой улице 1828 год, Январь Кирилл бросил быстрый взор на окно, отмечая, что его затянуло морозным инеем. Холода уже вторую неделю стояли лютые, и это было редкостью в Петербурге. Каминные часы пробили десять утра, и ему предстояло до обеда сделать много дел. Но он совсем не хотел думать об этом. Мысли об Оленьке опять завладели им. Вот уже почти месяц она была его любовницей. Теперь они не виделись два дня, так как она уехала из столицы навестить сестру и должна была вернуться только завтра. Но он уже тосковал по ней, ибо за эти три недели привык к ее обществу, точнее, к вечерним свиданиям. Она почти ежедневно тайно приезжала к нему, лишь пару раз пропустив дни встреч. Неожиданно дверь кабинета распахнулась, и внутрь вихрем влетела Елизавета, его сестра. — Позавчера ночью я видела, как она выходила из твоей спальни! — прямо с порога воскликнула девушка: — Думала, мне показалось, но сейчас Михей всё подтвердил! — Отчего ты кричишь, Лизавета? — нахмурился Кирилл, оглядывая Лизу. Облаченная в серое утреннее платье, она мило трясла русыми кудряшками и быстро приблизилась к столу, за которым он сидел. — Эта заносчивая Ольга Трубецкая тайно посещает наш дом? Она твоя любовница? Кирилл медленно отложил недописанное письмо в сторону и, убрав перо в чернильницу, хмуро взглянул на младшую сестру. Лизе было уже шестнадцать, но ее детские капризы порой были просто невыносимы. И все оттого, что с пяти лет девочка росла без присмотра матери. За последний год она вытянулась ростом и даже похорошела, но едва что-то происходило не по ее желанию, она гневалась и требовала своего. Дядюшка смотрел на это с улыбкой, а они с Александром старались быть с сестрой мягче, все же Лиза была любима ими. — Лиза, успокойся и сядь. Давай поговорим, — наставительно вымолил Измайлов, чувствуя предстоящий неприятный разговор. Он указывал ей на стул. Девушка важно прошествовала мимо него и села, метнув на брата недовольный взгляд голубых глаз. Он продолжал: — Да, мадемуазель Трубецкая посещает наш дом. Но это тайна. И я прошу тебя об этом никому не говорить. — Но как же, Кирилл? — перебила его Лиза возмущенно. — Как ты мог увечься этой спесивой наглой девицей? За ней бегает весь Петербург, так еще и ты теперь? — Прекрати, Елизавета. Сплетни об Ольге Николаевне не должны заботить тебя. — Сплетни? Да все знают о ее распущенности! — Это не так. Ольга Николаевна порядочная девица и, — продолжал, уже заводясь, Кирилл, прекрасно помня, что Оленька была девственна до первой близости с ним. Но то, что сестра узнала о их связи, было опасно. — Потому приходит в твою спальню по ночам! — Не твоего ума дело! — вспылил он, хладнокровие молодого человека исчезло в момент. Он понимал, что надо немедленно заглушить попытки сестры распускать сплетни. — И настоятельно советую тебе, Елизавета, держать язык за зубами. — Я должна молчать? Это просто возмутительно! — Скоро мы с Ольгой Николаевной поженимся, и все устроится, не переживай. — Когда же? Ты думаешь, я не понимаю, чем вы занимаетесь в спальне?! Блудом! — Лиза! Ты еще многого не понимаешь, — начал увещевательно Кирилл, опуская взор, чтобы сестра не заметила огня, который разгорелся в его глазах при одном упоминании имени Оленьки. — Ты должна успокоиться. И вообще, не вмешивайся в мои дела. — Ты блудишь с этой высокомерной Трубецкой прямо в доме дяди и еще просишь, чтобы я молчала? — выпалила девушка и вскочила на ноги. — Не прошу, Елизавета, а требую, — сказал он властно. — Я не буду молчать, я расскажу все дяде! — Довольно криков. Дядя болен, и ты не сделаешь этого, ты ведь не хочешь, чтобы ему стало хуже? — заявил он и с угрозой добавил: — Ольга Николаевна будет приезжать ко мне, а ты будешь молчать. Иначе можешь более не рассчитывать на мое покровительство. Девушка долго непокорно смотрела на Кирилла, а в ее голове кружили лихорадочные мысли. Эта Ольга Трубецкая была такая гадкая, надменная. Она постоянно завлекала на балах всех Лизиных кавалеров. Конечно, мужчины западали на прелести Ольги, всякие там чарующие серые глаза, низковатый голос, на грациозную фигуру. Лиза помнила, что Андрей Загорский тоже вздыхал по этой Трубецкой. А ротмистр Лизе очень и очень нравился, но пока перед его носом маячила эта первая красавица-разлучница Петербурга, ей можно было позабыть об Андрее. Потому Лиза ненавидела Ольгу и не переносила ее на дух. Теперь же она еще узнала, что ее брат также не равнодушен к этой вертихвостке. Этого Лиза не могла перенести спокойно. — Ты что, любишь в эту мерзкую девицу? — вдруг сделала вывод девушка. — Это не так, — после продолжительной паузы ответил Кирилл и устремил на сестру недовольный взор. — Ольга Николаевна только моя любовница, не более того. — Ты лжешь! — воскликнула в запале Лиза. — Я прекрасно чувствую это! Даже сейчас ты говоришь о ней с придыханием, а твои глаза горят! Все ясно как Божий день. Я все знаю о вас. Александр мне все рассказал, как ты увивался за ней летом на водах, а она вытирала о тебя ноги! — Лиза! — уже вспылил Кирилл и грохнул кулаком о стол. Он не хотел, чтобы кто-то догадывался или знал о его истинных чувствах к Оленьке. — Ты забываешься! — Ты до сих пор лелеешь мысль, что она наконец полюбит тебя? Но это глупо, братец! — Ты не имеешь права указывать мне, что делать, а уж тем более лезть в темы, которые тебя совершенно не касаются! — взорвался он. — Вот и подтверждение. Ты разгневался! И все оттого, что любишь эту гадкую распутную девицу! Признайся уже! — Что это еще за слова, Лизавета? Откуда ты набралась только подобных слов? — Зато они хорошо описывают реальную картину. Пойми, Кирюша! Трубецкая никогда не полюбит тебя, она слишком ветрена и надменна. Она любит только себя. Она только посмеется над тобой и выплюнет как ненужный хлам! Слова сестры резанули Кирилла по живому. Именно этого он и боялся более всего, что Оленька не сможет никогда полюбить его, даже несмотря на все его ухищрения по ее завоеванию. — Довольно! Я более не намерен продолжать с тобой этот разговор. — И пожалуйста, — фыркнула Лиза и, развернувшись, последовала к двери. — Елизавета! — окликнул он ее строго. Она обернулась. — Ты поняла, что все должно оставаться в тайне?