– Я вас ни в чем не обвиняю. Просто хочу кое-что выяснить. – Раз так, спрашивайте. – Вы вместе с вашим напарником Гаспаре Миччике засыпали нижний этаж песком? – Ага. – Вы весь день работали вместе? – Нет. Я в тот день закончил в полпервого, а Миччике один остался. – А почему вы закончили раньше? – Так Спиталери велел. – А разве Спиталери не уехал? – Уехал, но еще за день до того распорядился. – Расскажите, каким образом вы входили на нижний этаж и выходили. – Мы сколотили из досок что-то типа трапа, такие крытые мостки под наклоном, как на корабле. Сверху они были уже наполовину засыпаны песком. А спускались в окно рядом с маленьким санузлом. В то самое окно, куда свалился Бруно. – Какой высоты были мостки? – Невысокие. Сантиметров восемьдесят. Внаклонку приходилось идти. – Просто любопытно: зачем они вообще понадобились? – Синьор Спиталери распорядился. Он хотел, чтобы прораб следил, не проявятся ли под весом грунта внутри какие-нибудь дефекты: ну, там, влага просочится и все такое. – Прорабом был Дипаскуале? – Ага. – И он приезжал, следил? – Ага. В конце первого дня. Но сказал, что все в порядке, можно продолжать. – В последний день он тоже приезжал? – Это вмешался Фацио. – Утром, при мне, не заезжал. Может быть, заехал после обеда – это вы у Миччике спросите. – Вы так и не объяснили, почему ушли раньше. – Мало работы оставалось. Заделать окно досками и пленкой, разобрать мостки, разровнять грунт. – Вы не обратили внимания, в гостиной был сундук? – Ага. Это хозяин, не помню уже имени, велел его вниз снести, мы и снесли – я и еще один парень, Змекка. – Сундук был пустой? – Пустее некуда. – Ладно, спасибо, можете идти. Далли Кардилло с трудом поверил своему счастью. – Всем до свидания! – И был таков. – Знаешь, почему Спиталери его не предупредил и не подготовил? – спросил Монтальбано. – Нет. – Наш подрядчик не дурак. Он знает: Далли Кардилло не в курсе, что найдено тело. И поэтому решил, что лучше, если ему нечего будет скрывать. Гаспаре Миччике оказался рыжим мужичком лет сорока и ростом метр с кепкой. Руки длиннющие, а ноги кривые, сущая обезьяна. Видел бы его Дарвин – обнял бы и расцеловал. По крытым мосткам Миччике, небось, ходил почти не пригибаясь. Он тоже слегка нервничал. – Я из-за вас пол рабочего дня потеряю! – Синьор Миччике, вы догадываетесь, почему мы вас вызвали? – Не догадываюсь, а знаю: со мной только что Спиталери говорил. Из-за этой лабуды с самовольным строительством. – А больше он ничего вам не сказал? – А что, есть что-то еще? – Послушайте, двенадцатого октября, в последний день, во сколько вы закончили? – Это был не последний день, я еще на следующий день вернулся. – Зачем? – Доделать то, что накануне не доделал. – А поточнее? – Двенадцатого после обеда я только взялся за работу, и тут приходит Дипаскуале и говорит не разбирать мостки. – Почему же? – Сказал, лучше подождать еще денек и посмотреть, не будет ли протечек. И еще добавил, что после обеда хочет заехать хозяин и лично убедиться. – А вы что? – А что я? Уехал. – Продолжайте. – Вечером, где-то после девяти, позвонил Дипаскуале и сказал, что с утра можно все разбирать. Я поехал, заделал окно досками, затянул пленкой и разобрал мостки. Как только начал ровнять грунт, подъехали еще трое из бригады. – Из какой бригады? – Которая забор вокруг стройки убирает. Потом прошелся пару раз вокруг дома трамбовкой… – Что за трамбовка? – спросил Фацио. – Машина такая, с ней еще дороги строят. – Каток? – Типа того, только поменьше. Когда закончил, поехал домой. – Вместе с катком? – Нет, его ребята из бригады должны были на грузовике вывезти. – Вы не помните, не случалось ли вам утром тринадцатого заходить на нижний этаж? – Спиталери то же самое спросил. Нет, не заходил, нужды не было. Если бы он вошел, то как минимум лужу крови в гостиной должен был бы заметить. Но, похоже, Миччике не врал. – Вы видели там сундук? – Да. Его туда велел поставить… – Да-да, синьор Спечале. Вы его открывали? – Сундук? Нет. Я и так знал, что он пустой. Чего его открывать? Вместо ответа Монтальбано взял со стола листок, перевернул и протянул Миччике.