– Точно. – Подумай только, а вдруг это он – вампир? – Да, ну и совпадение получилось бы. Ты здесь живешь? Эва удивленно посмотрела на фасад дома, перед которым они остановились: – Да, здесь! Надо же, быстро дошли. – Как известно, в хорошей компании время летит незаметно, Эва. Ну, тогда спасибо за… – А не мог бы ты подняться наверх? Мне кажется, у меня в буфете есть бутылочка. – Думаю, нам обоим уже хватит. – Просто чтобы убедиться, что его там нет. Пожалуйста. – Ну уж это крайне маловероятно. – Смотри, в кухне свет, – сказала она, указывая на окна первого этажа. – Я уверена, что выключила его перед уходом! – Уверена? – спросил мужчина, пряча зевок. – Ты мне не веришь? – Слушай, прости, но мне действительно пора домой, в постель. Эва холодно посмотрела на него: – Куда подевались настоящие джентльмены? Он осторожно улыбнулся: – Они… скорее всего, ушли домой и легли спать? – Ха! Ты женат и соблазнился, а теперь сожалеешь об этом, да? Мужчина оценивающе оглядел Эву, как будто жалел ее. – Да, – ответил он. – Все именно так. Спокойной ночи. Она вошла в подъезд, поднялась по ступенькам на высокий первый этаж и прислушалась, но ничего не услышала. Она совершенно не помнила, выключала ли она свет в кухне, а сказала это, чтобы он пошел с ней. Но теперь, после того как она произнесла эти слова вслух, ей показалось, что так все и было. И возможно, Проныра действительно находится в квартире. Она услышала шарканье из-за двери в подвал, а потом звук открывающегося замка, и в подъезд вошел мужчина в форме охранника. Он запер дверь белым ключом, повернулся, заметил Эву и слегка вздрогнул. – Я не слышал вас, – усмехнулся он. – Простите. – Проблемы? – За последнее время произошло несколько взломов подвальных кладовок, поэтому администрация дома заказала патрулирование. – Значит, вы работаете на нас? – Эва слегка склонила голову набок. Он тоже был совсем не плох. Не так молод, как большинство охранников. – В таком случае я могу попросить вас проверить мою квартиру? Понимаете, у меня тоже был взлом. А теперь я увидела, что в квартире горит свет, хотя я выключала его перед уходом. Охранник пожал плечами: – Вообще-то, мы не должны заходить в квартиры, ну да ладно. – Наконец-то мужчина, который на что-то годен, – произнесла она, еще раз окинув его взглядом. Взрослый охранник. Наверняка не самый умный, но солидный, надежный. И с ним нетрудно поладить. Общим знаменателем всех мужчин в ее жизни было то, что они имели все: они происходили из хороших семей, у всех были хорошие шансы получить большое наследство, хорошее образование, светлое будущее. И они боготворили ее. Но к сожалению, еще они пили так много, что все их общее светлое будущее улетучилось как дым. Возможно, настало время попробовать что-то новое. Эва встала к охраннику боком, изогнув бедро, и стала искать в сумочке связку ключей. Господи, как много у нее ключей. И возможно, она пьянее, чем ей казалось раньше. Эва нашла нужный ключ, отперла дверь и, не скинув туфель в прихожей, прошла на кухню. Она услышала, что охранник вошел следом за ней. – Здесь никого, – сказал он. – Кроме нас с тобой, – произнесла Эва, облокотившись спиной о кухонный стол. – Уютная кухня. – Охранник стоял в дверях и оглаживал свою форму. – Спасибо. Если бы я знала, что у меня будут гости, я бы прибрала здесь. – А может, и вымыла бы, – улыбнулся он. – Да-да, в сутках всего двадцать четыре часа. – Она убрала со лба прядь волос и переступила ногами в туфлях на высоком каблуке. – Но если ты будешь так добр и проверишь остальные комнаты, я за это время смешаю нам по коктейлю. Что скажешь? Она положила ладонь на новый миксер для смузи. Охранник посмотрел на часы: – Я должен быть по следующему адресу через двадцать пять минут, но мы проверим, не прячется ли у тебя кто-нибудь. – Многое может случиться за это время, – сказала она. Охранник поймал ее взгляд, тихо засмеялся, провел рукой по подбородку и вышел. Он направился в сторону комнаты, где, по всей вероятности, находилась спальня. Его удивило, насколько хорошая здесь слышимость. Он различал слова, которые мужской голос произносил в соседней квартире. Он открыл дверь. Темнота. Он нашел выключатель в комнате. Загорелась неяркая лампа. Пустота. Неубранная постель. Опорожненная бутылка на тумбочке. Он прошел дальше и открыл дверь в ванную. Грязные плитки. Задернутая облезлая штора. – Кажется, ты в безопасности! – крикнул он в направлении кухни. – Присаживайся в гостиной! – прокричала в ответ женщина. – Хорошо, но через двадцать минут мне надо идти. Он прошел в гостиную и уселся на диван с прогнутой спинкой. Из кухни донесся звон бутылок и прозвучал ее пронзительный голос: – Хочешь что-нибудь выпить? – Да. Он подумал, что у нее и правда неприятный голос. Чтобы не слышать такой, хочется иметь в руках пульт управления. Однако женщина была пышной, ее внешность наводила на мысли о материнстве. Он потеребил что-то в кармане формы, но вещица зацепилась за подкладку. – У меня есть джин, белое вино, – раздался из кухни голос. Как сверло. – Немного виски. Что будешь? – Кое-что другое, – тихо пробормотал он себе под нос. – Что ты сказал? Я принесу все! – Д-давай, куколка, – прошептал он, отцепив предмет от подкладки кармана, и положил его на стол в гостиной, где она его точно заметит. Он почувствовал, как подступает эрекция, и сделал глубокий вдох. Казалось, в комнате закончился кислород. Он откинулся на спинку дивана и положил ноги в ковбойских сапогах на стол рядом с железной челюстью. Катрина Братт скользила усталыми глазами по фотографиям в свете настольной лампы. По этим лицам невозможно было сказать, что на снимках насильники, что они насиловали женщин, мужчин, детей, стариков, в некоторых случаях пытали их, в других – убивали. Да, если бы вам рассказали о содеянном ими в мельчайших ужасных подробностях, вы бы, конечно, разглядели что-нибудь в отупелых, часто испуганных взглядах этих заключенных. Но, встретив их на улице, вы бы просто прошли мимо, даже не подозревая, что, возможно, за вами следят, вас оценивают и, к счастью, приходят к выводу, что вы не годитесь в качестве жертвы. Некоторые имена она помнила со времен работы в отделе нравов, другие были ей незнакомы. Она видела много новых имен. Насильник рождается каждый день. Невинное, крошечное человеческое дитя, детский крик, заглушаемый криками роженицы, связь с жизнью через пуповину, дар, заставляющий родителей плакать от счастья, дитя, которое в своей дальнейшей жизни распорет влагалище связанной женщины, дроча при этом, и женские крики заглушат его хриплые стоны. Половина следственной группы начала обзванивать этих насильников, сначала тех, кто совершил наиболее тяжкие преступления. Полицейские собирали алиби и проверяли их, но до сих пор не удалось установить, что кто-либо из известных полиции насильников находился поблизости от места преступления. Вторая половина группы допрашивала бывших любовников, друзей, коллег и родственников. Статистика убийств в Норвегии свидетельствует: в восьмидесяти процентах случаев убийца был знаком с жертвой, и даже в девяноста процентах случаев, если жертвой оказывалась женщина, убитая в собственном доме. И все же Катрина не надеялась отыскать «своего» в этой статистике. Потому что Харри прав, это не тот тип убийства. Личность жертвы – второстепенный фактор. Полицейские также изучили список сексуальных преступников, против которых свидетельствовали клиенты Элисы, но Катрина слабо верила в то, что насильник – такой, каким его видел Харри, – убил одним выстрелом двух зайцев: сладость мести и сексуальное удовлетворение. Впрочем, почему удовлетворение? Она попыталась представить себе насильника, который лежит после совершения преступления, обнимая жертву, держит в зубах сигарету и с улыбкой шепчет: «Это было прекрасно». Харри же, напротив, говорил о сексуальном разочаровании серийного убийцы, который боится, что никогда не получит всего, что хочет, и это заставляет его продолжать охоту в надежде, что со следующей жертвой у него получится, все будет превосходно, им разрешатся, он будет вновь рожден под крики роженицы, после чего перережет пуповину, связывающую его с человечностью. Катрина опять обратилась к фотографии лежащей на кровати Элисы Хермансен, пытаясь увидеть то же, что сумел разглядеть Харри. Или расслышать. Музыка, разве не так он сказал? Она сдалась и закрыла лицо руками. Что заставило ее поверить, будто ее психика подходит для подобной работы? «Биполярное расстройство может быть на руку только людям искусства», – сказал психиатр в последний раз, когда она была у него, а потом выписал ей новый рецепт на маленькие розовые таблеточки, держащие ее на плаву. Были выходные дни, и нормальные люди занимались нормальными делами, они не сидели в офисах и не разглядывали кошмарные фотографии с места преступления и лица кошмарных преступников, которые могли им что-нибудь сообщить, а потом не договаривались о встрече с совпадением из «Тиндера», чтобы переспать с ним и забыть. Именно сейчас она отчаянно искала пуповину, которая связывала ее с нормальностью. Субботний ужин. Когда они жили вместе, Бьёрн несколько раз приглашал ее на субботние ужины к своим родителям в Скрейю. Ехать туда всего полтора часа, но она всякий раз находила какие-то отговорки. А вот сейчас ей больше всего на свете хотелось бы сидеть за столом с семьей своего мужа, передавать картошку, жаловаться на погоду, нахваливать новый диван, жевать сухой стейк из оленины и участвовать в медленном, но безопасном разговоре, при котором взгляды и кивки будут добрыми, шутки – старыми, а раздражающие моменты можно будет спокойно пережить, да что там, сейчас ей хотелось, чтобы не обошлось без них. – Привет. Катрина вздрогнула. В дверном проеме стоял мужчина. – Я проверил последнего человека из моей стопки, он ни при чем, – сообщил Андерс Виллер. – Так что, если дел больше нет, я пойду домой и немного посплю. – Конечно. Ты уходишь последним? – Кажется, да. – А Бернтсен?