– Потому что он изготовил их сам. Из белого пластика. – Белого пластика? – На обычном 3D-принтере за пятнадцать тысяч крон, как тот, что стоит у тебя на письменном столе. Все, что ему было нужно, – доступ к оригинальным ключам на несколько секунд. Он мог сфотографировать их или сделать восковой слепок, чтобы составить компьютерную программу. Так что, когда Элиса Хермансен вернулась домой, он уже вошел в ее квартиру и запер за собой дверь. Вот поэтому Элиса и накинула на дверь цепочку: она думала, что находится в квартире одна. – А как, по-твоему, он получил доступ к ключам? Ни в одном из интересующих нас домов не пользовались услугами охранников, у них собственные вахтеры. У всех есть алиби, и все отрицают, что давали кому-либо ключи. – Я знаю. И я не знаю, как это произошло, знаю только, что произошло. Харри не надо было даже смотреть на молодого коллегу, чтобы разглядеть его скептицизм. Существовали сотни других объяснений тому факту, что дверь Элисы Хермансен была закрыта на цепочку. Дедукция Харри не исключала ни одного из них. Треска, приятель Харри и игрок в покер, говорил, что в учебнике написано: научиться рассчитывать вероятности и способы разыграть собственные карты проще простого. То, что отличает очень хороших игроков от хороших, – это способность понимать образ мышления противника, а для этого требовалось переработать такое количество информации, что понять результат этих размышлений – все равно что расслышать шепот сквозь вой ревущей бури. Возможно. Потому что за ревущей бурей всего того, что Харри знал о Валентине Йертсене, за всеми отчетами, за опытом работы над другими серийными убийствами, за призраками всех жертв, которых он не смог спасти за все эти годы, он слышал шепот. Голос Валентина Йертсена. Валентин говорил, что подобрался к ним изнутри и находится в поле их зрения. Харри достал телефон. Катрина ответила со второго звонка. – Я сижу на гриме, – сказала она. – Я думаю, что у Валентина есть 3D-принтер. И этот принтер может вывести нас на него. – Как? – Магазины, торгующие электронным оборудованием, регистрируют имена клиентов и их адреса, если сумма покупки превышает определенный порог. В Норвегии продано всего около двух тысяч 3D-принтеров. Если все члены следственной группы оставят свои нынешние дела, то в течение суток мы сможем составить общую картину, а за двое суток сумеем установить непричастность девяноста пяти процентов покупателей. В таком случае у нас останется список из двадцати покупателей. Фальшивые или выдуманные имена мы определим, не обнаружив их в Регистре населения по указанному адресу или позвонив людям, которые станут отрицать покупку такого принтера. В большинстве магазинов, торгующих электронным оборудованием, имеются камеры слежения, и мы сможем проверить подозреваемых по времени совершения покупки. Нет никаких причин думать, что он не пошел в ближайший к своему дому магазин, и тогда у нас будет район поиска. А при помощи фотографий, сделанных с камер слежения, люди смогут помочь нам двигаться в нужном направлении. – Как ты додумался до этого 3D-принтера, Харри? – Я разговаривал с Олегом о принтерах и оружии и… – Оставят свои нынешние дела, Харри? Чтобы сосредоточить все усилия на том, что пришло тебе в голову во время разговора с Олегом? – Да. – Вот именно такие альтернативные версии ты и должен проверять со своей партизанской группой, Харри. – Она по-прежнему состоит из меня одного, и мне нужны твои ресурсы. Катрина загоготала: – Если бы тебя звали не Харри Холе, я бы уже повесила трубку. – Тогда хорошо, что меня так зовут. Послушай, мы три года безуспешно искали Валентина Йертсена. Это наш единственный новый след. – Дай мне подумать над этим после окончания телешоу; мы скоро выходим в эфир, и моя голова забита вещами, о которых я должна сказать и о которых не должна говорить. А в животе у меня трепыхаются бабочки, если уж совсем честно. – Мм… – Советы теленовичку? – Откинься назад и будь расслабленной, гениальной и остроумной. Он почти услышал, как она улыбается. – Именно так ты обычно вел себя на телевидении? – Я не обладал ничем из перечисленного. И да, будь трезвой. Харри спрятал телефон в карман. Они приближались к тому месту. К месту, где улица Шлемдалсвейен пересекает улицу Расмуса Виндеренса в районе Виндерен. Загорелся красный. Они остановились. И Харри не смог сохранить спокойствие. Ему никогда не удавалось сохранять здесь спокойствие. Он бросил взгляд на перрон на другой стороне рельсов метро. Место, где он полжизни назад потерял контроль над полицейской машиной во время погони, перелетел через трамвайные пути и врезался в бетон. Его коллега, находившийся на пассажирском сиденье, погиб. Насколько Харри был пьян? Его так и не проверили на содержание алкоголя в крови, а в составленном рапорте значилось, что он находился на пассажирском сиденье, а не на водительском. Все для блага подразделения. – Вы сделали это, чтобы спасать жизни? – Что именно? – спросил Харри. – Стали работать в отделе убийств, – пояснил Виллер. – Или чтобы ловить убийц? – Мм… Ты думаешь о том, что сказал Жених? – Я помню ваши лекции. Я думал, что вы стали следователем по раскрытию убийств, потому что просто любили эту работу. Харри покачал головой: – Я поступил так потому, что только это я умею делать хорошо. Я ненавижу эту работу. – В самом деле? Харри пожал плечами, и тут загорелся зеленый. Они поехали дальше в направлении района Майорстуа и ночной мглы, которая ползла в их сторону из котлована, где располагался Осло. – Высади меня вон у того бара, – сказал Харри. – У бара первой жертвы. Катрина стояла за кулисами и рассматривала маленький пустынный островок, расположенный прямо в круге света. Островок представлял собой черную площадку с тремя стульями и столиком. На одном из стульев сидел ведущий программы «Воскресный журнал», который вскоре представит ее в качестве первого гостя. Катрина пыталась не думать о море глаз, готовых устремиться на нее. Не думать о том, как сильно бьется ее сердце. Не думать о том, что Валентин в данный момент находится где-то там и, хотя они никогда не были так уверены в том, что это он, ничего не могли сделать, чтобы помешать ему. Вместо этого она повторяла про себя инструкции Бельмана: быть убедительной и уверенной, когда она будет говорить о том, что дело раскрыто, но преступник остается на свободе и существует вероятность того, что он сбежал за границу. Катрина посмотрела на выпускающего редактора с папкой в руках и в гарнитуре, стоявшую между камерами и морем глаз. Она прокричала, что до эфира осталось десять секунд, и начала обратный отсчет. И совершенно неожиданно Катрине в голову пришла мысль об одной идиотской мелкой ерунде, случившейся раньше в тот же день. Возможно, мысль пришла оттого, что Катрина устала и нервничала, а возможно, мозг просто отдыхал с помощью такой ерунды, ведь то, на чем он должен сосредоточиться, велико и ужасно. Ерунда заключалась в том, что Катрина заскочила к Бьёрну в криминалистический и попросила его поторопиться с анализом технических улик с лестницы, чтобы она могла воспользоваться результатами на телешоу для пущей убедительности. Вполне естественно, в воскресенье в криминалистическом отделе народу было немного, а те, кто там находился, занимались убийствами вампириста. Возможно, из-за пустоты в помещении ситуация выбила Катрину из колеи. Когда она, как обычно, зашла прямо в узкий кабинет Бьёрна, перед его стулом стояла женщина, да, она почти склонялась над ним. По всей вероятности, было сказано или произошло что-то веселое, потому что и женщина, и Бьёрн смеялись. Они повернулись в сторону Катрины, и она поняла, что женщина – это недавно назначенная начальником криминалистического отдела как-ее-там Лиен. Катрина вспомнила, что, когда Бьёрн рассказал ей об этом назначении, она подумала, что девушка слишком молода и неопытна и что должность должна была достаться Бьёрну. Или, точнее, Бьёрну следовало согласиться на эту должность, потому что ему предлагали занять ее. Но в том ответе был весь Бьёрн Хольм: зачем избавляться от довольно неплохого криминалиста, чтобы получить довольно плохого начальника? С этой точки зрения фру или фрекен Лиен стала хорошим выбором; Катрина, во всяком случае, не слышала, чтобы какая-нибудь Лиен отличилась в профессиональном плане в Полицейском управлении. Когда Катрина высказала свою просьбу об ускоренном проведении анализа, Бьёрн спокойно ответил, что решать будет его шеф, потому что приоритеты расставляет она. И как-ее-там Лиен с как бы доброжелательной улыбкой сказала, что спросит у других криминалистов, когда они смогут закончить работу. В этот момент Катрина немного громче, чем надо, пояснила, что «спросить» недостаточно, что сейчас главным делом полиции являются убийства вампириста и что это понимают все имеющие мало-мальский опыт. И будет не слишком хорошо, если с экрана телевизора ей придется сказать, что она не может ответить, поскольку новая начальница криминалистического отдела считает это дело недостаточно важным. И Берна Лиен – вот теперь она вспомнила ее имя, потому что оно было похоже на имя Бернадетт из «Теории Большого взрыва», малышки в очках и со слишком большой грудью, – ответила: «А если я дам этому делу приоритет, обещаете никому не говорить, что я считаю издевательства над ребенком в Акере и убийства чести в Стовнере недостаточно важными?» Катрина не поняла, что ее умоляющий тон – игра, пока Лиен не сказала нормальным, серьезным голосом: «Я, конечно, согласна, что это очень срочно, если это может помешать совершению новых убийств, Братт. Но только это, а не ваше выступление по телевидению может повлиять на мои оценки. Я свяжусь с вами через двадцать минут, хорошо?» Катрина Братт только кивнула и ушла. Она поехала прямо в Полицейское управление, заперлась в женском туалете и смыла косметику, нанесенную перед поездкой в криминалистический отдел. Заиграла музыка заставки, и ведущий программы, прямо сидевший на стуле, еще больше выпрямил спину, разминая при этом мышцы лица при помощи преувеличенно широкой улыбки, которую, исходя из тематики программы, сегодня вечером ему использовать не придется. Катрина почувствовала, как в кармане брюк завибрировал мобильный. В качестве руководителя следствия, который должен быть постоянно доступен, она проигнорировала запрет на включенные телефоны во время всего прямого эфира. Пришло сообщение от Бьёрна. «Определили отпечатки пальцев с двери в подъезд Пенелопы. Валентин Йертсен. Смотрю ТВ. Break a leg»[20]. Катрина кивнула стоявшей рядом девушке, которая повторила, что ей надо будет пройти к ведущему сразу после того, как она услышит свое имя, и сесть вон на тот стул. «Break a leg». Как будто она выходила на театральные подмостки. Но тем не менее про себя Катрина улыбалась. Харри остановился в дверях бара «Ревность». И сразу понял, что звук шумной толпы обманчив, ведь если в кабинках, расположенных вдоль одной стены, никто не сидел, то он был единственным гостем заведения. А шум исходит из телевизора позади барной стойки, по которому показывают футбольный матч. Харри уселся на один из стульев у стойки и стал смотреть. – «Бешикташ» – «Галатасарай», – улыбнулся бармен. – Турецкие, – сказал Харри. – Да, – удрученно произнес бармен. – Интересуетесь? – Не особенно. – Ничего. В любом случае это просто сумасшествие. Если ты болельщик команды гостей и твоя команда выиграет матч, после игры ты должен молнией нестись домой, если не хочешь, чтобы тебя застрелили. – Мм… Дело в религиозных или классовых различиях? Бармен прекратил протирать полулитровую пивную кружку и посмотрел на Харри: – Дело в победе. Харри пожал плечами: – Конечно. Меня зовут Харри Холе, я… был старшим инспектором в отделе по расследованию убийств. Меня снова наняли в связи с… – Элисой Хермансен. – Точно. В одних свидетельских показаниях я прочитал, что в одно время с Элисой и ее кавалером у вас находился гость в ковбойских сапогах. – Было такое. – Можете рассказать что-нибудь о нем? – Вообще-то, нет. Насколько я помню, он вошел сразу после Элисы Хермансен и уселся вон в той кабинке. – Вы видели его? – Да, но не настолько долго и хорошо, чтобы дать описание. Как вы понимаете, кабинки отсюда плохо видны, а он ничего не заказывал до тех пор, пока внезапно не исчез. Они часто так поступают, им кажется, что здесь слишком тихо. В барах так и происходит: нужны люди, чтобы заманить других людей. Но я не видел, когда он ушел, и больше о нем не думал. И потом, ее ведь убили в собственной квартире, да? – Да. – Вы считаете, что он мог проследить за ней до дому?