Харри кашлянул: – Твоя очередь, Финне. Где прячется Валентин? – Вы уже приходили сюда и спрашивали об этом, и я могу только повторить свой ответ. Я едва перебросился словом с Валентином, когда он здесь сидел. А он уже почти четыре года как сбежал. – Его методы похожи на твои. Кое-кто утверждает, что это ты его обучил. – Чушь. Валентин уже родился обученным. Поверь мне. – Где бы ты спрятался, если бы был им? – Так близко, чтобы находиться в поле твоего зрения, Холе. На этот раз я был бы готов к встрече с тобой. – Он живет в городе? Ходит по городу? Новые документы? Он один или сотрудничает с кем-нибудь? – Сейчас он действует по-другому, правда? Это кусание, питье крови. Может, это не Валентин? – Это Валентин. Так как же мне его поймать? – Ты его не поймаешь. – Не поймаю? – Он скорее умрет, чем снова окажется здесь. Для него фантазировать недостаточно, он должен претворить свои фантазии в жизнь. – Кажется, ты его все-таки знаешь. – Я знаю, из чего он сделан. – Из того же, из чего ты? Из гормонов ада? Старик пожал широкими плечами: – Всем известно, что свободный моральный выбор – это иллюзия, что существуют только химические процессы в мозгу, управляющие твоим и моим поведением, Холе. Чье-то поведение получает диагноз СДВГ[19], или тревожность, и лечится лекарствами и заботой. Другие получают диагноз «преступник и зло», их сажают за решетку. Но причина одна. Неудачное сочетание химических веществ в мозгу. Я за то, чтобы нас сажали за решетку. Мы же, черт возьми, насилуем ваших дочерей. – Финне засмеялся надтреснутым смехом. – Так что уберите нас с улиц, угрожайте нам наказанием, чтобы мы не вели себя так, как нам велит химия нашего мозга. Таким печальным все становится из-за того, что вы малодушные и, для того чтобы упрятать нас за решетку, вам требуется моральный предлог. Вы сочиняете для себя лживые истории о свободе выбора и о Божественном наказании, которое является частью так называемой небесной справедливости, основанной на универсальной вечной морали. Но мораль ни универсальна, ни вечна, она крайне зависима от духа времени, Холе. Мужики, трахающие мужиков, были совершенно нормальным явлением несколько тысяч лет назад, потом их стали сажать в тюрьму, а теперь политики ходят вместе с ними на парады. Решающее значение имеют потребности общества в определенный момент времени, мораль изменчива и должна приносить пользу. Моя проблема в том, что я родился в то время и в той стране, где мужчины, настолько безудержно распространяющие свое семя, нежелательны. Но после пандемии, когда потребуется восстановить вид, Свейн «Жених» Финне стал бы столпом общества и спасителем человечества. Или не так, Холе? – Ты угрозами брал с женщин обещание родить твоих детей, – сказал Харри. – Валентин их убивает. Так почему же ты не хочешь помочь мне поймать его? – А я не помогаю? – Ты кормишь меня общими ответами и не слишком умной моральной философией. Если ты нам поможешь, я замолвлю словечко за сокращение твоего срока. Харри услышал, как Виллер переминается с ноги на ногу. – Правда? – Финне погладил усы. – Несмотря на то, что ты знаешь, что я снова начну насиловать, как только окажусь на свободе? Я понимаю, как для тебя важна поимка Валентина, раз ты готов пожертвовать честью стольких невинных женщин. Но ты ведь иначе не можешь. – Он коснулся пальцем виска. – Химия… Харри не ответил. – Не важно, – сказал Финне. – Во-первых, мой срок заканчивается в первую субботу марта следующего года, поэтому с приемлемым сокращением срока ты опоздал. Во-вторых, пару недель назад я был в отпуске, и знаешь что? Я хотел вернуться сюда. Так что спасибо, но нет. Расскажи-ка мне лучше, как твои дела, Холе. Слышал, ты женился. И у тебя есть сукин сын, да? Вы живете в безопасности? – Мм… У тебя все, Финне? – Да. Но я буду следить за вами с интересом. – За мной и Валентином? – За тобой и твоей семьей. Надеюсь увидеть тебя среди членов комитета, встречающих меня из тюрьмы. – Смех Финне перешел в тяжелый кашель. Харри поднялся и подал знак Виллеру, чтобы тот постучал в дверь. – Благодарю за твое драгоценное время, Финне. Финне поднял правую руку к лицу и помахал: – До свидания, Холе. Рад, что мы обменялись своими планами на б-будущее. Харри видел, как его ухмылка мелькает за дыркой в ладони. Глава 15 Воскресенье, вечер Ракель сидела у кухонного стола. Шум и рассеянность от обилия дел заглушали боль, но игнорировать ее становилось все труднее каждый раз, когда она делала перерыв. Ракель почесала руку. Вчера вечером сыпь была почти не видна. Когда врач спросил, регулярное ли у нее мочеиспускание, она автоматически ответила утвердительно, но теперь, когда она обратила на это внимание, то поняла, что практически не писала в течение последних двух суток. И еще дыхание. Как будто она в плохой форме, но это не так. У входной двери зазвенели ключи, и Ракель поднялась. Дверь открылась, и вошел Харри. Он выглядел бледным и усталым. – Заскочил, чтобы переодеться, – сказал он, погладил ее по щеке и направился к лестнице. – Как дела? – спросила она, глядя ему в спину, пока он поднимался по лестнице и пропадал в их спальне. – Хорошо! – прокричал он. – Мы знаем, кто это. – Значит, пора возвращаться домой? – спросила она негромко, нерешительно. – Что? Она услышала топанье и поняла, что он стягивает с себя брюки, подпрыгивая, как подросток или пьяница. – Если ты и твой большой, выпирающий из головы мозг распутали дело… – Вот именно. Харри показался в дверях комнаты на втором этаже. Он надел тонкое шерстяное белье и, облокотившись о дверной косяк, стал натягивать пару тонких шерстяных носков. Ракель дразнила его, говоря, что только старички носят шерсть и зимой и летом. Он отвечал, что лучшей стратегией выживания является копирование стариков во всем, ведь они, как ни крути, победили, потому что выжили. – Я ничего не распутал. Он сам раскрыл свою личность. Харри выпрямился и похлопал по карманам. – Ключи, – сказал он и снова исчез в спальне. – Я встретился в «Уллеволе» с доктором Стеффенсом! – прокричал он. – Стеффенс сказал, что лечит тебя. – Вот как? Послушай, любимый, по-моему, тебе стоит поспать несколько часов, твои ключи торчат во входной двери. – Ты вроде говорила, что тебя обследовали? – А в чем разница? Харри вышел из комнаты и сбежал вниз по лестнице. Он обнял жену. – «Обследовали» – это прошедшее время, – прошептал он ей в ухо. – «Лечит» – настоящее. А лечение, по моим представлениям, начинается после того, как обследование что-либо выявит. Ракель рассмеялась и прижалась к нему: – Головную боль я выявила сама, и требуется лечение, Харри. Оно называется «таблетки от головной боли». Он отстранил Ракель от себя и пристально посмотрел на нее: – Ты бы не стала ничего от меня скрывать, правда? – Значит, на эту ерунду у тебя есть время? – Ракель нагнулась вперед, заставляя боль отступить, прикусила Харри за ухо и подтолкнула в сторону входной двери. – Иди и сейчас же закончи эту работу, а потом сразу возвращайся домой к мамочке. Если ты этого не сделаешь, то я напечатаю себе на 3D-принтере мужчину-домоседа из белого пластика. Харри улыбнулся, подошел к двери, вынул связку ключей из замка, остановился и уставился на нее. – Что? – спросила Ракель. – У него были ключи от квартиры Элисы Хермансен, – сказал Харри, захлопывая за собой дверцу со стороны пассажирского сиденья. – И скорее всего, от квартиры Эвы Долмен. – Да? – произнес Виллер, снял машину с ручника и покатился вниз по подъездной дорожке. – Мы проверили всех зарегистрированных в городе мастеров, занимающихся изготовлением ключей, но никто из них не делал новых системных ключей для какого-либо из интересующих нас зданий.