– Риск? – раздался голос из дальнего конца помещения, а потом послышался фыркающий смех. – Вот кто рискует, так это все те женщины, которых ты, Скарре, хотел использовать в качестве приманки, в то время как мы будем хранить в тайне, что знаем, кто это. А если мы не возьмем этого дьявола, то, по мне, совсем неплохо, если мы загоним его обратно в нору. Скарре, улыбаясь, покачал головой: – Ты узнаешь, Бернтсен, когда проработаешь в отделе немного подольше, что люди вроде Валентина Йертсена не останавливаются. Он просто будет делать то, что делает, в другом месте. Ты слышал, как наш руководитель, – он произнес «наш руководитель» преувеличенно четко, – выступала вчера вечером по телевидению. Она сказала, что Валентин, возможно, уже находится за границей. Но если ты думаешь, что он сидит у себя дома с попкорном и вязаньем в руках, то, надеюсь, чуть больше опыта заставит тебя понять, что ты ошибаешься. Трульс Бернтсен посмотрел на свои руки и пробормотал что-то, Катрина не разобрала его слов. – Мы не слышим тебя, Бернтсен! – крикнул Скарре, не поворачиваясь в его сторону. – Я говорю, что фотографии той дамочки Якобсен под досками для серфинга, недавно продемонстрированные вами, не показывали всего, – произнес Трульс Бернтсен громким голосом. – Когда я приехал на место, она еще дышала. Но она не могла говорить, потому что он клещами вырвал у нее язык и засунул его в одно место. Знаешь, сколько всего еще вылезает наружу, когда язык вырываешь, а не вырезаешь, Скарре? Во всяком случае, могло показаться, что она просит меня застрелить ее. И если бы у меня был с собой пистолет, я бы над этим, черт возьми, подумал. Но она вскоре умерла, так что все нормально. Просто упомянул, это, кстати, об опыте. В тишине, которая наступила, когда Трульс замолчал, Катрина подумала, что в один прекрасный день ей может начать нравиться инспектор Бернтсен. Но эта мысль моментально исчезла, когда Трульс Бернтсен закончил свое выступление: – И насколько мне известно, в зону нашей ответственности входит Норвегия, Скарре. Если Валентин будет коцать америкосов или черножопых в других странах, то пусть они этим и занимаются. Лучше так, чем он будет нападать на наших девушек… – На этом мы и остановимся, – прервала его Катрина. Раскрытые рты собравшихся говорили ей, что теперь они, по крайней мере, больше не спят. – Мы собираемся на вечернюю летучку в шестнадцать часов, пресс-конференция в восемнадцать, я буду стараться все время быть доступной для всех по телефону, поэтому, когда будете докладывать, говорите коротко и по существу. И напомню, чтобы мы все понимали: дело срочное. То, что он не нанес удара вчера, не означает, что он не нанесет его сегодня. Бог тоже взял выходной в воскресенье. Комната для совещаний быстро освободилась. Катрина собрала бумаги, сложила ноутбук и хотела уйти вслед за остальными. – Мне нужны Виллер и Бьёрн, – сказал Харри. Он все еще сидел, сложив руки за головой и вытянув вперед ноги. – Виллер – хорошо, а что касается Бьёрна, то ты должен спросить у той новенькой из криминалистической лаборатории, как-ее-там Лиен. – Я спросил Бьёрна, он сказал, что поговорит с ней. – Да уж, поговорит, – вырвалось у Катрины. – Разговаривал с Виллером? – Да. Он очень оживился. – Кто будет последним? – Халлстейн Смит. – Правда? – А почему нет? Катрина пожала плечами: – Эксцентричный тип с аллергией на орехи, не имеющий опыта работы в полиции? Харри откинулся на спинку стула, засунул руку в карман брюк и достал мятую пачку «Кэмела». – Если в джунглях завелся новый зверь под названием вампирист, я хочу, чтобы со мной постоянно находился тот, кто больше всех знает об этом звере. Но ты считаешь, что аллергия на орехи говорит против него? Катрина вздохнула: – Я просто думаю, что начинаю уставать от аллергиков. У Андерса Виллера аллергия на латекс, он не может пользоваться латексными перчатками. Или презервативами, судя по всему, только подумай. – Лучше не буду, – сказал Харри, посмотрел на пачку и засунул в рот сигарету. Ее сломанный кончик грустно свисал вниз. – Почему ты не убираешь свои сигареты в карман пиджака, как все остальные, Харри? Харри пожал плечами: – Поломанные сигареты вкуснее. Кстати, я прав, предполагая, что, поскольку Котельная не является официальным офисным помещением, там не действует закон о курении? – Мне очень жаль, – сказал Халлстейн Смит по телефону. – Спасибо за предложение. Он отключился, положил телефон в карман и посмотрел на свою жену Май, сидевшую по другую сторону стола в кухне. – Что-то не так? – спросила она с озабоченным выражением лица. – Это из полиции. Они спрашивали, не хочу ли я поработать в маленькой группе, которая должна изловить этого вампириста. – И?.. – И у меня подходит срок сдачи докторской диссертации. У меня нет времени. И мне неинтересна такого типа охота на людей. Мне достаточно ястребов и голубей дома. – Ты так им и сказал? – Да. Про ястребов и голубей не упоминал. – Что они ответили? – Он. Это был один человек. Харри. – Халлстейн Смит рассмеялся. – Он сказал, что понимает меня и что полицейское расследование на самом деле – скучная и кропотливая работа с мелочами, а вовсе не то, что показывают по телевизору. – Вот как, – произнесла Май, поднося чашку к губам. – Вот так, – сказал Халлстейн и сделал то же самое. Шаги Харри и Андерса Виллера отдавались эхом и заглушали мягкий звук падающих с потолка подземного туннеля капель воды. – Где мы? – спросил Виллер, тащивший монитор и клавиатуру стационарного компьютера устаревшей модели. – Под парком где-то между Полицейским управлением и следственным изолятором Бутсен, – сказал Харри. – Мы называем этот переход Кишкой. – И здесь находится тайный офис? – Не тайный. Просто свободный. – Кто захочет работать здесь, под землей? – Никто. Поэтому он и свободен. Харри остановился перед железной дверью, вставил в нее ключ, повернул и дернул за ручку. – Не открывается? – спросил Виллер. – Разбухла. Харри уперся ногой в стену рядом с дверью и дернул. На них пахнуло теплой влажностью и запахом каменного подвала. Харри жадно вдохнул его. Возвращение в Котельную. Он нажал выключатель внутри помещения. После нескольких секунд раздумий длинная лампа на потолке замигала голубым. Когда напряжение стабилизировалось, они оглядели квадратную комнату с линолеумным полом, без окон, с голыми бетонными стенами. Харри бросил взгляд на Виллера. Ему было интересно, не приглушит ли вид рабочего помещения ту спонтанную радость, которую молодой полицейский испытал, когда Харри пригласил его в партизанскую группу. Вроде бы нет. – Рок-н-ролл, – сказал Андерс Виллер и улыбнулся. – Мы первые, поэтому можешь выбирать. – Харри кивнул в сторону трех письменных столов. На одном из столов стояли кофеварка с подпалинами, емкость для воды и четыре белые кружки с написанными от руки именами. Виллер только-только подключил компьютер, а Харри включил кофеварку, когда дверь снова рывком распахнулась. – Ой, по моим воспоминаниям, она открывалась тяжелее, – рассмеялся Бьёрн Хольм. – А это Халлстейн. Из-за спины Бьёрна Хольма показался мужчина в больших очках, с взъерошенными волосами и в клетчатом пиджаке. – Смит… – произнес Харри, протягивая ему руку. – Я рад, что ты передумал. Халлстейн Смит пожал руку Харри. – Я слаб в реверсивной психологии, – сказал он. – Если речь об этом. Если нет, то ты – самый плохой телефонный продавец, какого я встречал. Во всяком случае, я впервые перезваниваю телефонному продавцу, чтобы принять его предложение. – Нет смысла подталкивать кого-либо, нам нужны люди мотивированные, – заметил Харри. – Ты любишь крепкий кофе? – Нет, лучше немного… я хочу сказать, я буду то, что пьете вы. – Хорошо. Кажется, это твоя чашка. – Харри протянул Смиту одну из белых кружек. Смит поправил очки и прочитал надпись маркером: