Вот так, да. Часы показывали 20:14, когда Мона услышала звук. Он донесся из темноты, которая, пока она сидела в клетке, постепенно становилась плотнее. Мона заметила движение. Что-то направлялось в ее сторону. Она повторила несколько подготовленных вопросов и задумалась, чего она боится больше: того, что он придет, или того, что он не придет. Но теперь она не сомневалась. Мона чувствовала биение пульса в горле. Она обхватила в кармане рукоятку пистолета. Она тренировалась стрелять в подвале у родителей и с шести метров попадала в цель – оборванный плащ, висевший на крючке. Существо явилось из темноты на свет яркого прожектора грузового судна, пришвартованного у бетонных элеваторов в нескольких сотнях метров. Собака. Она трусцой подбежала к клетке и уставилась на Мону. Похоже, собака была бездомной, во всяком случае, на ней не было ошейника, а сама она оказалась такой тощей и чесоточной, что трудно было представить другое место ее обитания, кроме этого порта. Именно такая собака, как надеялась маленькая девочка Мона с аллергией на кошек, однажды будет провожать ее до дому и никогда ее не оставит. Мона посмотрела в близорукие глаза собаки, и ей показалось, что она прочла мысли животного. «Человек в клетке». Она услышала, как собака беззвучно засмеялась. Псина разглядывала ее некоторое время, затем встала боком к клетке, задрала заднюю лапу и пустила струю на прутья решетки и пол. Потом она потрусила в другую сторону и исчезла во мраке. Не навострив ушей и не принюхиваясь. И до Моны дошло. Никто не придет. Она посмотрела на пульсометр. 119. Снижается. Здесь его не было. Так где же он? Харри заметил что-то в темноте на улице. Прямо посреди двора, за пределами пятен света из окон и фонаря над крыльцом, он различил очертания человека, неподвижно стоящего с опущенными вдоль тела руками. Человек смотрел в окно кухни, на Харри. Харри наклонил голову и взглянул в кофейную чашку, как будто не видел человека за окном. Его служебный пистолет лежал на втором этаже. Может, сбегать за ним? С другой стороны, если дичь действительно приближается к охотнику, нельзя ее спугнуть. Харри поднялся и потянулся, зная, что его прекрасно видно в хорошо освещенном кухонном окне. Он прошел в гостиную, окна которой тоже выходили во двор, взял книгу, а потом сделал два быстрых шага в сторону входной двери, схватил садовый секатор, который Ракель положила рядом со своими сапогами, распахнул дверь и сбежал вниз по крыльцу. Человек по-прежнему не шевелился. Харри остановился. Прищурился. – Аврора? Харри рылся в кухонном шкафу. – Кардамон, корица, каркаде. У Ракели много разных чаев на букву «К», а я пью в основном кофе, поэтому не знаю, что тебе посоветовать. – Корица подойдет, – сказала Аврора. – Вот, – произнес Харри, протягивая ей упаковку. Она вынула чайный пакетик. Харри сидел и смотрел, как она погружает его в дымящуюся чашку. – На днях ты убежала из Полицейского управления, – сказал он. – Да, – ответила она, выжимая пакетик о ложку. – А сегодня днем – с автобусной остановки. Аврора молча опустила голову, волосы закрыли ее лицо. Харри уселся и сделал глоток кофе, предоставляя ей необходимое время и не наполняя тишину словами, требующими ответа. – Я не видела, что это ты, – сказала она наконец. – То есть я увидела, но к тому моменту уже перепугалась, а мозгу часто требуется время, чтобы убедить тело в том, что опасности нет. И за это время тело успело убежать. – Мм… Тебя кто-то напугал? Она кивнула: – Папа. Харри подобрался, он не хотел идти дальше, не хотел углубляться. Но он был обязан. – Что сделал папа? Ее глаза наполнились слезами. – Он изнасиловал меня и сказал, чтобы я никогда никому об этом не рассказывала. Потому что тогда он умрет… Тошнота подступила так резко, что Харри на мгновение задохнулся, а горло его наполнилось кислотой, когда он сглотнул. – Папа сказал, что он умрет? – Нет! – Ее внезапный злобный выкрик коротким звонким эхом разнесся по кухне. – Человек, который меня изнасиловал, сказал, что он убьет папу, если я когда-нибудь кому-нибудь скажу хоть слово. Он сказал, что однажды уже чуть не убил папу и что в следующий раз его никто не сможет остановить. Харри заморгал, пытаясь переварить горькую смесь облегчения и шока. – Тебя изнасиловали? – переспросил он с напускным спокойствием. Аврора кивнула, шмыгнула носом и вытерла глаза: – В женском туалете, когда мы участвовали в турнире по гандболу. Это было в тот же день, когда вы с Ракелью поженились. Он сделал это, а потом ушел. Ощущения Харри были похожи на ощущения от свободного падения. – Куда можно это выбросить? – Она держала над чашкой капающий пакетик, болтающийся на нитке. Харри просто протянул ей руку. Аврора неуверенно посмотрела на него, прежде чем опустить пакетик в его ладонь. Харри сжал кулак и почувствовал, как вода обжигает кожу и течет между пальцев. – Он нанес тебе повреждения? Она покачала головой: – Он держал меня, и у меня остались синяки. Я сказала маме, что получила их во время гандбольного матча. – То есть ты до сегодняшнего дня хранила все это в себе? Она кивнула. Харри поднялся, обошел вокруг стола и заключил ее в объятия. Но другая мысль успела проникнуть в его сознание – слова Смита о близости и интимности. – А почему ты пришла ко мне и рассказала все сейчас? – Потому что он убивает других людей. Я видела рисунок в газете. Это он, тот мужчина со странными глазами. Ты должен помочь мне, дядя Харри. Ты должен помочь мне защитить папу. Харри закивал, хватая воздух открытым ртом. Аврора склонила голову набок, явно обеспокоенная: – Дядя Харри… – Да? – Ты плачешь? Уголком рта Харри почувствовал соленый вкус первой слезинки. Черт.