– Правда? – Я кое-что помню. И мама рассказывала. Харри вздохнул: – Сейчас я останусь здесь. Я обещаю, вот тебе крест. Мир будет вращаться без меня, но… Он замолчал, но продолжение повисло между ними в воздухе: «…не без нее». Харри задержал дыхание. – Как ты себя чувствуешь? Олег пожал плечами: – Мне страшно. И больно. – Я знаю. А теперь иди и возвращайся завтра после занятий. Я буду здесь с утра. – Харри… – Да? – Завтра будет лучше? Харри посмотрел на него. У этого кареглазого темноволосого парня не было ни капли крови Харри, и все равно ему казалось, что, глядя на него, он смотрится в зеркало. – А сам как думаешь? Олег покачал головой, и Харри увидел, что он борется со слезами. – Ладно, – сказал Харри. – Я сидел так, как ты сейчас, со своей мамой, когда она болела. Час за часом, день за днем. Я был мальчишкой, и это поедало меня изнутри. Олег вытер глаза тыльной стороной ладони и шмыгнул носом: – Ты бы хотел, чтобы этого не было? Харри покачал головой: – Вот это-то и странно. Мы не слишком много разговаривали, она была очень слабой. Она просто лежала и едва улыбалась… и постепенно исчезала, как краски на картине выцветают на солнце. Это мое худшее и одновременно лучшее воспоминание из детства. Ты можешь это понять? Олег медленно кивнул: – Думаю, да. Они обнялись на прощание. – Папа… – прошептал Олег, и Харри почувствовал, как на его шею упала теплая слезинка. Сам он плакать не мог. Не хотел плакать. Сорок пять процентов, сорок пять хороших процентов. – Я здесь, мой мальчик, – сказал Харри. Твердый голос. Оцепеневшее сердце. Он чувствовал себя сильным. Он справится. Глава 19 Понедельник, вечер На Моне До были кроссовки, и все равно ее шаги эхом разносились между контейнерами. Она припарковала свой маленький электромобиль у ворот и прошла прямо на погруженную во мрак пустынную контейнерную территорию, которая в реальности представляла собой кладбище того, что когда-то было активной портовой деятельностью. Ряды контейнеров служили надгробными памятниками мертвым и забытым отправлениям, обанкротившимся получателям или тем, кто не хотел признаваться в том, что является получателем товара от несуществующих более отправителей, неспособных принять возврат. И вот теперь товары находились в вечном транзите здесь, у острова Ормёйя. Они резко контрастировали с обновленным и облагороженным районом Бьёрвика, расположенным прямо за островом. Там одно дорогое красивое здание росло за другим, а похожее на айсберг здание Оперы венчало эту корону. Мона была уверена, что эти постройки станут памятником эпохе нефти, Тадж-Махалом социал-демократии. Для того чтобы отыскать дорогу, Мона пользовалась прихваченным с собой фонариком. Нарисованные на асфальте цифры и буквы указывали ей путь. Она надела черные лосины и черную спортивную куртку. В одном кармане у нее был перцовый спрей и навесной замок, в другом – пистолет, девятимиллиметровый «вальтер», который она без спроса одолжила у отца. После окончания медицинского факультета он год прослужил лейтенантом санитарной службы и так и не вернул пистолет после увольнения. А под всем этим, под тонким шерстяным бельем, под поясом-пульсометром, ее сердце колотилось все быстрее и быстрее. Участок Н23 располагался между двумя рядами контейнеров высотой в три контейнера. Там действительно находилась клетка. Ее размер свидетельствовал о том, что клетку использовали для перевозки чего-то крупного. Слона, жирафа или бегемота. Вся короткая сторона клетки открывалась, но она была заперта на огромный, коричневый от ржавчины навесной замок. Однако посередине длинной стороны клетки имелась маленькая незапертая дверца, предназначенная, по-видимому, для тех, кто кормил зверя и убирал за ним. Когда Мона схватилась за прут решетки и потянула дверцу, петли заскрипели. Она в последний раз огляделась. Наверняка он уже здесь, прячется в тени или позади одного из контейнеров, чтобы проследить, пришла ли она одна, как договаривались. Но теперь больше не было места сомнениям и промедлению. Мона сделала то, что делала перед поднятием тяжести во время соревнований: сказала себе, что решение принято, что все будет просто, что время думать уже миновало и осталось только время действовать. Она вошла внутрь, достала из кармана принесенный с собой навесной замок и зацепила его за дверь и один из прутьев, заперла и убрала ключ в карман. В клетке пахло мочой, то ли звериной, то ли человеческой. Мона встала посреди клетки. Он мог подойти справа или слева, с одной из коротких сторон. Мона подняла глаза. Или же он мог забраться на штабель контейнеров и разговаривать с ней сверху. Мона включила диктофон в телефоне и положила его на вонючий железный пол. Потом она задрала рукав куртки на левой руке и посмотрела на часы. 19:59. Она задрала рукав на правой руке. Пульсометр показывал 128. – Привет, Катрина, это я. – Хорошо, что ты позвонил, Харри, я пыталась тебя найти, ты не получал сообщения? Ты где? – Дома. – Пенелопа Раш умерла. – Осложнения. Я читал в сетевом выпуске «ВГ». – И?.. – Мне надо было думать о других вещах. – Вот как? И о чем же? – Ракель положили в «Уллевол». – Ох… Что-то серьезное? – Да. – Господи, Харри, серьезное – это значит… – Мы не знаем. Но я больше не могу участвовать в следствии. Я пока буду находиться в больнице. Пауза. – Катрина? – Да? Да, конечно. Прости, но слишком много информации сразу. Я, конечно, полностью тебя понимаю и сочувствую. Но, господи, Харри, там есть кто-нибудь, с кем ты можешь поговорить? Хочешь, чтобы я приехала?.. – Спасибо, Катрина, но тебе надо ловить одного мужчину. Я распускаю группу, и тебе придется работать с тем, что есть. Используй Смита. У него, конечно, социальные антенны еще короче моих, но он ничего не боится и осмеливается мыслить, выходя за рамки привычного. И Андерс Виллер интересен. Дай ему уже сейчас больше ответственности и посмотри, что из этого выйдет. – Я думала над этим. Звони, если что случится, что угодно. – Ага. Они закончили разговор, и Харри встал и подошел к кофеварке, прислушиваясь к звуку собственных шагов. Он раньше не шаркал, никогда. Стоя с кофейником в руке, он оглядел пустую кухню. Куда делась кофейная чашка? Харри отставил кофейник, уселся за кухонный стол и набрал номер Микаэля Бельмана. Автоответчик. Ничего страшного, он не собирался много говорить. – Это Холе. Жена заболела, и я ухожу. Решение окончательное. Он сидел и смотрел в окно на огни города. Он думал о водяном буйволе весом в одну тонну, на шее у которого повис одинокий лев. Рана буйвола кровоточит, но крови в нем еще достаточно, и если ему удастся стряхнуть с себя льва, он легко сумеет затоптать хищника до смерти своими копытами и насадить его на рога. Но надо торопиться, трахея пережата, а ему требуется воздух. Другие львы на подходе, стая почуяла запах крови. Харри видел огни, но думал, что никогда они не были так далеки. Помолвочное кольцо. Валентин дал ей кольцо и вернулся. Совсем как Жених. Проклятье. Харри отогнал от себя эту мысль. Настала пора отрубить голову. Погасить свет, запереть и пойти домой.