На часах было 07:30. В воздухе висел мелкий дождь, когда Мехмет, собираясь перейти улицу, обратил внимание на человека, стоящего перед «Ревностью». Человек сложил ладони в форме бинокля и приложил их к окну, чтобы лучше видеть, что происходит внутри. Первой мыслью Мехмета было то, что это Даниал Бэнкс пришел ни свет ни заря, чтобы потребовать очередной взнос, но, подойдя ближе, Мехмет увидел, что этот человек выше ростом и к тому же белокур. И ему пришло в голову, что это, должно быть, кто-то из старых клиентов-алкашей вернулся назад. Наверное, надеется, что заведение по-прежнему открывается в семь утра. Но когда мужчина повернулся в сторону улицы и затянулся торчащей во рту сигаретой, он увидел, что это полицейский, Харри. – Доброе утро, – сказал Мехмет, вынимая ключи. – Жажда? – И это тоже. Но я пришел с предложением. – Что за предложение? – Такое, от которого можно отказаться. – Тогда мне интересно, – ответил Мехмет, пропустил полицейского в бар, зашел следом за ним и запер дверь. Он включил свет за барной стойкой. – На самом деле это хороший бар, – сказал Харри, положил локти на стойку и втянул в себя воздух. – Хотите купить? – сухо поинтересовался Мехмет, наливая воду в джезву, особую турецкую кофеварку. – Да, – ответил Харри. Мехмет рассмеялся: – Ваше предложение? – Четыреста тридцать пять тысяч. Мехмет нахмурился: – Откуда такая сумма? – От Даниала Бэнкса. Я встречался с ним сегодня утром. – Сегодня утром? Но сейчас только… – Я рано встал. И он тоже. То есть мне пришлось разбудить его и вытащить из постели. Мехмет посмотрел в налитые кровью глаза полицейского. – Образно говоря, – сказал Харри. – Я знаю, где он живет. Я позвонил в дверь и сделал ему предложение. – Какое предложение? – Другого типа. От которого нельзя отказаться. – То есть? – Я выкупил долги бара «Ревность» по номинальной стоимости в обмен на обещание не натравливать на него экономическую полицию по обвинению по статье двести девяносто пять, ростовщичество. – Вы шутите! Харри пожал плечами: – Возможно, я преувеличиваю и он мог отказаться. Вообще-то, он мог сказать мне, что, к сожалению, статью двести девяносто пять отменили пару лет назад. Что станет с этим миром, когда преступники будут лучше разбираться в юридических вопросах, чем полиция? Так или иначе, он посчитал, что кредитное соглашение с вами не стоит тех беспокойств, которые я пообещал устроить ему в других сферах его деятельности. И вот этот документ… – полицейский положил на стойку исписанный от руки листок, – подтверждает, что Даниал Бэнкс продает, а я, Харри Холе, становлюсь гордым обладателем долга в четыреста тридцать пять тысяч крон Мехмета Калака, закладом по которому служит выручка и документы на собственность бара «Ревность». Мехмет прочитал несколько строк и покачал головой: – Ни черта себе! И у вас было с собой полмиллиона крон, которые вы прямо там отдали Бэнксу? – В свое время я занимался выбиванием долгов в Гонконге. Это… хорошо оплачивалось. Так что я сколотил себе капитал. Бэнкс получил чек и выписку со счета. Мехмет рассмеялся: – Значит, теперь вы будете вымогать у меня деньги, Харри? – Не буду, если вы согласитесь на мое предложение. – И в чем оно заключается? – Мы превратим долг в собственный капитал. – Вы заберете бар? – Я стану совладельцем. Мы станем партнерами, и у вас будет право выкупить мою долю, когда пожелаете. – А что я должен сделать взамен? – Пойти в турецкую баню, а мой товарищ пока присмотрит за баром. – Что? – Вы пропотеете и понежитесь в «Кагалоглу-хамаме», пока будете ждать появления Валентина Йертсена. – Я? Почему именно я? – Потому что после смерти Пенелопы Раш вы и еще одна пятнадцатилетняя девочка – единственные известные мне живые люди, которые знают, как сейчас выглядит Валентин Йертсен. – Знаю ли я… – Вы узнаете его. – Почему вы так думаете? – Я читал рапорт. Вы сказали, цитирую: «Я смотрел на него недолго и не очень внимательно, чтобы суметь описать его». – Вот именно. – У меня была коллега, которая помнила каждое когда-либо виденное ею лицо. Она объяснила мне, что способность различать и узнавать миллион лиц находится в одном месте в мозгу, которое называется fusiform gyrus[28], и что без этой способности мы вряд ли выжили бы как вид. Вы можете описать последнего гостя, который был здесь вчера? – Э-э… нет. – И все же вы за сотую долю секунды узнали бы его, если бы он сейчас вошел в бар. – Конечно. – Вот на это я и ставлю. – Вы ставите на это четыреста тридцать пять тысяч собственных средств? А что, если я его не узнаю? Харри выпятил нижнюю губу: – Тогда я в любом случае стану владельцем бара. В 07:45 Мона До открыла дверь редакции «ВГ» и вразвалку вошла в помещение. У нее выдалась плохая ночь. Несмотря на то что из контейнерного порта она поехала прямо в клуб «Гейн» и занималась так интенсивно, что у нее болело все тело, ей не удалось поспать. В конце концов она решила рассказать все редактору, не вдаваясь в детали. Спросить у него, есть ли у источника право на защиту, если источник бессовестно облапошил журналиста. Иными словами, может ли она теперь обратиться в полицию? Или же имеет смысл подождать и посмотреть, не выйдет ли он снова на связь? Ведь, несмотря ни на что, у него могла быть веская причина не явиться. – Выглядишь усталой, До! – прокричал начальник редакции. – На вечеринке была? – I wish[29], – тихо сказала Мона, опустила спортивную сумку на пол рядом со своим столом и включила компьютер. – Может быть, вечеринка была немного экспериментальная? – I wish, – громко повторила Мона. Она подняла голову и увидела, как из-за мониторов в офисе высунулось несколько голов. Радостно осклабившиеся, любопытные лица. – Что? – прокричала она. – Только стриптиз или секс с животными? – прозвучал тихий голос, который она не успела идентифицировать до того, как две девушки разразились неудержимым смехом. – Проверь свою электронную почту, – сказал начальник редакции. – Некоторые из нас получили копии. Мона похолодела. У нее появилось леденящее душу предчувствие, и она принялась колотить, а не стучать по клавиатуре. Отправителем значился отделубийств@ослопол.но.