– Нет? Ты не отвлекаешься на окружающих тебя людей, верно? У тебя eyes on the prize[37], Харри. Посмотри на себя. Тебе нужны только твои трофеи, чего бы это тебе ни стоило. Жизнь других людей, твоя собственная – все это, если честно, для тебя на втором месте, да? Ты и я, нам стоило бы сесть и лучше познакомиться друг с другом, Харри. Потому что мы не часто встречаем людей, похожих на нас. – Заткнись, Валентин. Стой спокойно, подними руки, чтобы я их видел, и скажи, где Мехмет. – Если Мехметом зовут твоего шпиона, то мне придется пошевелиться, чтобы показать его тебе. Тогда ситуация значительно прояснится. Валентин Йертсен сделал шаг в сторону. Мехмет полустоял-полувисел на наручниках, закрепленных на металлической штанге, горизонтально проходящей над зеркальной полкой. Голова его склонилась над раковиной, так что длинные черные кудри закрывали лицо. Валентин прижимал револьвер с длинным дулом к его затылку. – Стой там, где стоишь, Харри. Как видишь, у нас тут интересный террористический баланс. От того места, где ты находишься, до меня где-то метров восемь-десять? Шанс на то, что твой первый выстрел настолько выведет меня из игры, что я не успею убить Мехмета, невелик, ты согласен? Если же я сначала застрелю Мехмета, ты успеешь сделать минимум два выстрела в меня, прежде чем я смогу направить револьвер на тебя. Мои шансы хуже. Другими словами, ситуация проигрышна для нас обоих, так что вопросы сводятся к одному, Харри: готов ли ты пожертвовать своим шпионом, чтобы взять меня сейчас? Или же мы спасем его, а ты поймаешь меня попозже? Что скажешь? Харри смотрел на Валентина через мушку своего пистолета, понимая, что тот прав. В помещении было темно, а расстояние между ними слишком велико, чтобы уверенно застрелить его одним выстрелом в голову. – Я трактую твое молчание как согласие, Харри. А поскольку вдалеке слышны полицейские сирены, я полагаю, у нас мало времени. Харри думал попросить их не включать сирены, но тогда им потребовалось бы больше времени. – Положи пистолет, Харри, и я сейчас же уйду отсюда. Харри покачал головой: – Ты здесь потому, что он видел твое лицо, и ты застрелишь его, а потом меня, потому что я тоже увижу твое лицо. – Так сделай другое предложение. У тебя есть пять секунд, или я его застрелю и буду надеяться, что ты промахнешься до того, как я застрелю тебя. – Соблюдение террористического баланса, – сказал Харри. – Но со сбалансированным разоружением. – Ты пытаешься потянуть время, но обратный отсчет уже начался. Четыре, три… – Мы оба одновременно перевернем пушки и будем держать их за дуло правой рукой, чтобы курок и рукоятка были на виду. – Два… – Ты пройдешь к двери вдоль той стены, а я с той же скоростью пройду вдоль кабинок к барной стойке на противоположной стороне помещения. – Один. – Расстояние между нами все время будет таким же, как сейчас, и никто из нас не сумеет выстрелить быстрее, чем среагирует другой. В баре стало тихо. Сирены приближались. И если Олег сделал то, о чем его просили, что велели, что приказали, он по-прежнему сидит в машине в двух кварталах отсюда и не двигается с места. Свет внезапно погас, и Харри понял, что Валентин повернул переключатель за стойкой. И когда он в первый раз повернулся к Харри, было так темно, что Харри не смог разглядеть его лица под козырьком. – Переворачиваем револьверы на счет «три», – сказал Валентин и поднял руки. – Раз, два… три. Харри взял рукоятку левой рукой, а потом дуло правой и поднял пистолет вверх. Валентин сделал то же самое. Казалось, что он держит флаг, как на детском параде 17 мая[38], потому что рукоятка «ругера редхока», торчащая из длинного дула, имела характерный красный цвет. – Вот видишь, – сказал Валентин. – Кто еще, кроме двоих мужчин, которые действительно понимают друг друга, мог бы проделать такое? Ты мне нравишься, Харри. Ты мне правда нравишься. Теперь начинаем движение… Валентин шел вдоль стены, а Харри – к кабинкам. Было так тихо, что Харри слышал скрип сапог Валентина, когда они описывали каждый свое полукружие, следя друг за другом, как два гладиатора, которые знают, что первый же выпад будет означать смерть по крайней мере одного из них. Харри сообразил, что добрался до стойки, когда услышал низкое урчание холодильника, мерное капанье в раковине и гул усилителей музыкальной установки, похожее на гудение насекомых. Он пошарил в темноте рукой, не выпуская из поля зрения силуэт, вырисовывавшийся на фоне света, проникающего через окно. Вот он зашел за стойку, услышал звуки улицы из открывшейся двери и топот убегающих прочь ног. Харри вынул из кармана телефон и приложил его к уху: – Ты слышал? – Я слышал все, – ответил Олег. – Я скажу патрульным полицейским машинам. Приметы? – Короткая черная куртка, темные брюки, кепка с козырьком без логотипа, которую он уже наверняка выбросил. Лица я не видел. Он побежал налево, в сторону улицы Торвальда Мейера, где… – …много людей и транспорта. Я все передам. Харри спрятал телефон в карман и положил руку на плечо Мехмета: – Мехмет… Он больше не слышал холодильника и усилителя. Только мерное капанье. Харри повернул ручку выключателя. Просунул руку под кудри Мехмета и осторожно поднял его голову из раковины. Лицо было бледным. Слишком бледным. Что-то торчало из его горла. Оно было похоже на трубочку из металла. С конца трубки красные капли все еще капали в раковину, наполненную кровью. Глава 25 Вторник, ночь Катрина Братт выскочила из машины и направилась к оградительным лентам, натянутым вокруг бара «Ревность». Она заметила мужчину, который стоял, прислонившись к полицейскому автомобилю, и курил. Свет крутящейся синей мигалки периодически выхватывал из темноты его красивое лицо, обезображенное шрамом. Она вздрогнула и подошла к нему. – Холодно! – сказала она. – Зима приближается, – ответил Харри и выпустил сигаретный дым вверх, в синий свет. – Это «Эмилия» приближается. – Мм. Об этом я совсем забыл. – Говорят, завтра доберется до Осло. – Мм… Катрина посмотрела на него. Она думала, что видела Харри во всех возможных видах. Но только не в этом. Он был опустошен, сломлен, покорен судьбе. Больше всего ей хотелось погладить его по щеке, обнять. Но она не могла. Существовало множество причин, мешавших сделать это. – Что там произошло? – У Валентина был «ругер редхок», и он заставил меня поверить, что я веду переговоры о человеческой жизни. Но когда я зашел в бар, Мехмет был уже мертв. В сонную артерию была воткнута металлическая трубка. Его взяли за жабры и выкачали кровь, как из чертовой рыбины. Просто потому, что он… потому что я… – Харри начал быстро мигать и замолчал, наверняка для того, чтобы снять кусочек табака с языка. Катрина не знала, что сказать, и промолчала. Вместо этого она посмотрела на хорошо знакомый черный «вольво-амазон» с полосками, парковавшийся на другой стороне улицы. Из машины вышел Бьёрн, и Катрина почувствовала, как дрогнуло ее сердце, когда со стороны пассажирского сиденья вылезла как-ее-там Лиен. Что делает начальница Бьёрна здесь, на месте преступления? Бьёрн предложил ей романтическую экскурсию по всем достопримечательностям места преступления? К черту. Бьёрн заметил их, и Катрина увидела, что они сменили курс и двинулись в их направлении. – Я пойду внутрь, поговорим позже, – сказала она, пролезла под оградительной лентой и быстро прошла к двери под вывеской с разбитым пластмассовым сердцем. – Вот ты где, – сказал Бьёрн. – Я пытался поймать тебя сегодня вечером. – Я был… – Харри сделал глубокую затяжку, – немного занят. – Это Берна Лиен, новая начальница криминалистического отдела. Берна, это Харри Холе. – Много слышала о вас, – улыбнулась женщина. – А я о вас – ничего, – проговорил Харри. – Вы хороши? Она неуверенно взглянула на Бьёрна: – Хороша? – Валентин Йертсен хорош, – сказал Харри. – А я недостаточно хорош, поэтому просто надеюсь, что здесь есть другие люди, лучше меня, иначе эта кровавая баня будет продолжаться. – Возможно, у меня кое-что есть, – произнес Бьёрн. – Да? – Я поэтому и пытался тебя поймать. Пальто Валентина. Когда я его разрезал, то нашел за подкладкой пару вещей. Монетку в десять эре и две бумажки. Пальто стирали в машинке, и весь шрифт с наружной стороны смылся, но, когда я их развернул, внутри одной из них кое-что сохранилось. Немного, но достаточно, чтобы понять, что это квитанция за снятие денег в одном из банкоматов торгового центра «Осло-Сити». Все верно, если человек полностью избегает следов, которые оставляют банковские карты, и расплачивается наличными. К сожалению, разобрать номер карты, регистрационный номер или дату невозможно, но часть даты видна. – Сколько цифр? – Достаточно, чтобы понять, что это было в августе нынешнего года. У нас есть часть последней цифры в дате, и она не может быть ничем иным, кроме единицы. – Значит, первое, одиннадцатое, двадцать первое или тридцать первое? – Четыре возможные даты… Я связался с одной женщиной из фирмы «Нокас», которая обслуживает банкоматы банка «ДНБ». Она говорит, что имеется распоряжение хранить видео с камер наблюдения банкоматов три месяца, так что это снятие денег есть у них на пленке. Оно было произведено в банкомате на Центральном вокзале, в одном из самых оживленных мест Норвегии. Официальное объяснение этой активности – поблизости располагается множество торговых центров. – Но?..