Его лицо стало очень сосредоточенным. – Как давно? – спросил он. – Понимаю. Она видела, как он уходит от нее, прислушиваясь к звуку голоса другой женщины в телефоне. Ракель хотела протянуть к нему руки, но было уже поздно, он был не с ней. Обнаженное стройное тело с мускулами, извивающимися, как корни, под бледной кожей, все еще стояло перед ней. Взгляд глаз синего цвета, почти вымытого из радужной оболочки годами злоупотребления алкоголем, был по-прежнему устремлен на нее. Но ее он больше не видел, взгляд его был направлен внутрь. Накануне вечером Харри объяснил ей, почему ему пришлось взяться за это дело. Она не протестовала. Потому что, если Олега выгонят из Полицейской академии, он снова может попасть в порочный круг. А если бы ей пришлось выбирать между потерей Харри и потерей Олега, она выбрала бы потерю Харри. Она несколько лет тренировалась терять Харри, она знала, что может жить без него. Она не знала, может ли жить без своего сына. Но когда он объяснял, что делает это ради Олега, его слова отдались у нее в голове эхом недавно произнесенной им фразы: «Потому что может настать день, когда мне действительно потребуется солгать, и тогда будет хорошо, если ты подумаешь, что я говорю правду». – Я сейчас же приеду, – сказал Харри. – Адрес? Он положил трубку и начал одеваться. Быстро, ловко, точно выверенными движениями. Как машина, наконец-то делающая то, для чего была построена. Ракель наблюдала за ним, запоминая все, как запоминают любовника, с которым предстоит разлука. Он промчался мимо Ракели, не взглянув на нее и не попрощавшись. Она была вытеснена, удалена из его мыслей одной из двух его настоящих любовниц. Алкоголь и убийство. И их она боялась больше всего. Харри стоял перед оранжевыми и белыми заградительными лентами, как вдруг окно первого этажа дома распахнулось и из него показалась голова Катрины Братт. – Пропустите его! – прокричала она молодому полицейскому в форме, преграждавшему путь Харри. – У него нет документов, – возразил полицейский. – Это Харри Холе! – прокричала Катрина. – Правда? – Полицейский окинул Харри взглядом с головы до ног, прежде чем поднять ленту. – Я думал, что это всего лишь слухи, – добавил он. Харри поднялся по трем ступенькам, ведущим к открытой двери в квартиру. В помещении он прошел по тропинке из миниатюрных белых флажков, расставленных криминалистами в местах обнаружения улик. Один из криминалистов стоял на коленях и ковырялся в трещине в полу. – Где?.. – Там, дальше, – ответил тот. Харри остановился перед дверью, на которую ему указали. Он сделал вдох и освободил разум от мыслей. А потом вошел. Он вбирал в себя все, что мог: свет, запахи, интерьер, все, что там было. Все, чего там не было. – Доброе утро, Харри, – сказал Бьёрн Хольм. – Можешь отодвинуться? – тихо произнес Харри. Бьёрн отступил от дивана, над которым склонялся, и взгляду Харри открылся труп. Вместо того чтобы подойти поближе, Харри отошел на шаг назад. Сцена. Композиция. Целостность. Потом он приблизился и стал разглядывать детали. Женщина сидела на диване, раскинув ноги так, что были видны ее черные трусики. Голова была откинута на спинку дивана, длинные крашеные светлые волосы свисали с нее. Часть горла отсутствовала. – Ее убили вон там, – сказал Бьёрн, указывая на стену у окна. Взгляд Харри скользил по обоям и неисследованным планкам паркета. – Меньше крови, – заметил Харри. – В этот раз он не прокусил сонную артерию. – Может, промахнулся, – ответила Катрина, проходя в комнату из кухни. – Если он кусал, то у него сильные челюсти, – сказал Бьёрн. – Средняя сила человеческого укуса составляет семьдесят килограммов, но здесь, судя по всему, он вырвал гортань и часть трахеи одним укусом. Даже имея острые железные зубы, для этого надо приложить значительные усилия. – Или значительную ярость, – произнес Харри. – Ты видишь в ране ржавчину и краску? – Нет, но их отставшие частицы, возможно, удалились, когда он кусал Элису Хермансен. – Мм, либо так, либо здесь использовались не железные зубы, а что-то другое. И труп не перенесли на кровать. – Я понимаю, к чему ты клонишь, Харри, но это тот же самый убийца, – сказала Катрина. – Иди взгляни. Харри пошел за ней в кухню. Один из криминалистов брал пробы со стеклянной колбы блендера, стоявшей в раковине. – Он сделал себе смузи, – сказала Катрина. Харри сглотнул и взглянул на колбу. Ее внутренняя поверхность была красной. – Из крови. И из того, что похоже на лимоны из холодильника. – Она указала на остатки желтой кожуры, валявшиеся на столешнице. Харри почувствовал приступ тошноты. Он подумал, что это как первая рюмка, от которой трясет и хочется блевать. Еще две рюмки, и остановиться уже невозможно. Он кивнул и вышел из кухни. Быстро осмотрел ванную и спальню, а потом вернулся в гостиную. Закрыл глаза и прислушался. Женщина, поза тела, способ его расположения. Способ расположения Элисы Хермансен. И вот оно пришло, эхо. Это был он. Должен быть он. Когда Харри снова открыл глаза, он увидел перед собой молодого человека со светлой челкой, который, кажется, был ему знаком. – Андерс Виллер, – сказал парень. – Следователь. – Да, конечно, – кивнул Харри. – Ты окончил Полицейскую академию год назад? Или два года? – Два. – Поздравляю с отличными оценками. – Спасибо. Здорово, что вы помните мои оценки. – Я не помню, это чистая дедукция. Ты работаешь в отделе по расследованию убийств в должности следователя всего после двух лет службы. Андерс Виллер улыбнулся: – Скажите, если я буду вам мешать, и я уйду. Дело в том, что я начал работать два с половиной дня назад, и если здесь у нас серия, то вряд ли у кого-то будет время в ближайшее время меня обучать. И я хотел спросить, нельзя ли мне на некоторое время сесть вам на хвост, чтобы я мог поучиться. Но только если вы не возражаете. Харри посмотрел на парня и вспомнил, что тот нередко заходил к нему в кабинет и задавал много вопросов. Так много и порой настолько не по делу, что можно было заподозрить его в холеголовии. Холеголовыми в Полицейской академии называли студентов, влюбленных в миф о Харри Холе. В некоторых исключительных случаях именно эта влюбленность становилась основной причиной их поступления в академию. Харри бегал от таких студентов как от чумы. Холеголовый или нет, но Андерс Виллер, по мнению Харри, мог далеко пойти со своими оценками, амбициями, с этой улыбочкой и способностью легко осуществлять социальные маневры. И прежде чем Виллер начнет свое возможное восхождение, такой смышленый парень может успеть сделать что-нибудь полезное, например раскрыть несколько убийств. – Не возражаю, – сказал Харри. – Первый урок: твои новые коллеги тебя разочаруют. – Разочаруют? – Ты стоишь здесь такой вышколенный и гордый, потому что думаешь, будто очутился на самом верху пищевой цепочки полиции. Так что вот тебе первый урок: следователи, расследующие убийства, такие же люди, как все. Мы не слишком умны, кое-кто из нас просто глуп. Мы совершаем ошибки, много ошибок, и не особенно хорошо на них учимся. Когда мы устаем, мы иной раз предпочитаем выспаться, а не продолжать охоту, хотя и знаем, что разгадка может оказаться за следующим поворотом. Так что, если ты полагаешь, что мы откроем тебе глаза, вдохновим тебя и покажем тебе совершенно новый мир следственно-технического искусства, ты будешь разочарован. – Все это мне уже известно, Харри. – Вот как? – Я два дня проработал с Трульсом Бернтсеном. Я просто хочу узнать, как работаете вы. – Ты ходил на мои лекции о расследованиях убийств. – И я знаю, что вы работаете не так. О чем вы думали? – Думал? – Да, когда стояли вон там с закрытыми глазами. Сомневаюсь, что об этом вы рассказывали на лекциях. Харри увидел, что Бьёрн разогнулся, а Катрина встала в дверях, скрестила руки на груди и одобрительно кивнула. – Ладно, – произнес Харри. – У всех методы разные. Мой заключается в том, чтобы попытаться поймать мысли, проносящиеся в мозгу, когда я в первый раз появляюсь на месте преступления. Все вроде бы незначительные выводы, которые автоматически делает мозг, когда впитывает впечатления от места, где ты оказался впервые. Эти мысли мы очень быстро забываем, потому что не успеваем сформулировать их до того, как внимание отвлекается на что-то другое, подобно снам, которые исчезают, когда ты пробуждаешься и начинаешь впитывать окружающую тебя обстановку. Девять из десяти таких мыслей бесполезны. Но ты надеешься, что десятая что-нибудь да значит. – А сейчас? – сказал Виллер. – Какая-нибудь из мыслей имела значение? Харри помедлил, поймав изучающий взгляд Катрины. – Не знаю. Но мне кажется, что убийца озабочен чистоплотностью. – Чистоплотностью? – Свою предыдущую жертву он перенес с места, где ее убил, на кровать. Серийные убийцы обычно ведут себя однотипно, так почему же он оставил эту женщину в гостиной? Единственное отличие ее спальни от спальни Элисы Хермансен заключается в том, что у нее грязное постельное белье. Я осмотрел квартиру Хермансен вчера, когда криминалистический отдел забирал ее белье. Оно пахло лавандой. – Значит, он занимался с этой женщиной некрофилией в гостиной, потому что не переносит несвежего постельного белья? Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Выгодно купить можно у нашего партнера. Сноски 1 «Тиндер» – сайт знакомств.