Матрас тихонько затрясся, принимая на себя новую тяжесть. Сил открыть глаза уже не было. Даня, едва шевеля губами, пробормотала: – Принцесса… – Что? – Яков перешел на шепот. Темнота не терпит шума. – А ведь ты первый парень… – Первый? Даня ощутила касание теплого дыхания на своем лице. Выудив напоследок сознание из сонного морока, она прошептала: – Первый, с кем я провожу ночь… А затем ее разум затопила благодатная темнота. * * * Спускаться по лестнице оказалось на удивление легко. Ноги едва касались ступеней. Наверное, Даня и не шла вовсе, а летела. Свободное парение. Мягкое прикосновение воздуха, взмах руками, и тело плавно двигалось вперед. Неслышно. Невесомо. Как призрак. Вот только ее кожа не была прозрачной, а обнаженные ступни чувствовали шершавую твердь ступеней. Может, на самом деле она – куколка на веревочках, и некто там, в вышине, повелевает ее трепыханиями? Дане захотелось проверить степень своей свободы. Она пожелала поднять руку, и рука взметнулась ввысь. Пожелала врезать коленом по воздуху, и левая коленка послушно ушла вперед. Вот, значит, как. Она все еще хозяйка собственного тела. Удивительно, но стоять босой на замерзшей лестнице было вполне комфортно. Даня видела белесую наледь на острых краях ступеней, фантасмагорический снежный рисунок на покореженных перилах и поблескивающие в свету заледеневшие лужицы в трещинах по бокам у самых стенок спуска. Лестницу окружал полупрозрачный туман. Вместе с ним в воздухе кружил снежный пух – меланхолично и неспешно. Впереди ступени упирались в матово-белую дымку, за спиной преодоленный путь тоже скрывал туман. Даня воззрилась на колыхающий подол платья. Чистейший белый цвет, который, наверное, мог загрязниться даже от взгляда. От каждого шага подол взлетал, на миг приоткрывая бедра, и вновь опадал. Воздушное и едва ощутимое. Легче снежного пуха, что оседал на оголенных руках. Без рукавов и на тонюсеньких лямочках. Даня никогда не носила таких платьев. В холодный период она могла надеть короткие платья, спрятав изъяны под слоями колготок с узорами. Но летом – сарафаны и милые платьица? Шорты? Юбочки? То, что могло открыть вид на красивую форму ее длинных ног? НИ ЗА ЧТО! Запрещено! Нельзя! Никаких обнаженных ног! Даня коснулась легкого подола, прогибая ткань к низу. Вот оно. Худший страх. Ничем не прикрытые ноги коварно выпячивали рубцы и шрамы – во всей своей тошнотворной красе, будто забыв, какое это мерзкое зрелище. Ладони огладили колени, и сложенные «лодочкой» пальцы легли на один из шрамов. Как ни старайся, а все не скроешь. Подавив всхлип, Даня хотела присесть на корточки и свернуться в испуганный унизительный калачик, чтобы подол платьица сумел спрятать ее ущербность. Красивое одеяние. Кто бы ни затаился в тумане, пусть видит только красоту. Порыву помешало ощущение чьего-то присутствия. Обняв себя за плечи, Даня сощурилась, стараясь разглядеть хоть что-нибудь в белесом тумане. Далеко внизу, разгоняя плотные клубы дымки, проскочила тень. Мелькнула в просвете и вновь нырнула в плотный белый поток. Даня устремилась туда, куда скрылась тень. Никто не тянул ее за невидимые веревочки. Она сама желала двигаться вперед. Ступени закончились. Край последней вгрызся в заледенелую поверхность водной глади. Внезапно прямо перед девушкой выросла фигура человека. Скользнул ли он к ней из тумана со скоростью падающей звезды или восстал из заледенелых глубин, но это было настолько стремительное появление, что Даня даже не успела отшатнуться. Яков сиял. Костюм из светло-лиловой ткани, усыпанный серебристыми блестками, плотно облегал его грудь, талию, бедра, стройные ноги. Длинные волосы были распущены и, будто праздничный «дождик», украшали его плечи, цеплялись за блестки и рассыпались по спине. Мальчишка качнулся, и волосы поплыли за ним по воздуху, создавая вокруг его фигуры завораживающую материализацию ауры. На ногах Якова были коньки. Он долго смотрел на нее, а потом его взгляд ушел ниже. Даня встревожено дернулась и, стыдливо морщась, начала приседать, чтобы прикрыть все то, что не могло спрятать красивое, но бесполезное платье. Она едва успела согнуть ноги в коленях, когда почувствовала крепкую хватку на запястьях. В ответ на ее испуганный взгляд сияющий Яков только покачал головой. Потянув вверх, он заставил девушку выпрямиться. Даня кусала губы, но не чувствовала боль. Мальчишка продолжал внимательно разглядывать ее уродство. А потом он обнял ее. Даня уткнулась в его плечо и доверчиво ступила на лед, чтобы оказаться еще ближе к нему. И ледяная поверхность не пошла трещинами. И холодная вода не поглотила ее. Руки, обхватившие ее, были теплыми. Неописуемо удобная близость. Даня отстранилась, но только для того, чтобы поймать лицо мальчишки в плен своих ладоней. Эти губы были созданы для нее. И она потянулась к ним, жадно желая… * * * Тинь-тилинь-тинь-тинь-тилинь-тинь… Насколько сильно эта оглушающая мелодия была пронизана волшебством, настолько же и мерзкой была она из-за того, что просто посмела существовать. Даня передвинулась на подушке и сильнее уткнулась в ее мягкое нутро. Ухищрения от атаки мелодии не спасли. Одна щека, может, и укрылась от внешних проявлений, а вот уши так и остались беззащитны. А нечто злобное продолжало выплевывать из себя мелодичную, но отвратную музыку. Казалось, кто-то душил фею Динь-динь. Или спускал с лестницы, заставляя пересчитывать носом каждую ступеньку, пока ее малюсенькие колокольчики на малюсеньких башмачках издавали отнюдь не малюсенькие плачущие треньканья. «Разве на будильнике моего телефона стоит такая музыка? – Разлепить веки стоило огромных трудов, и с первого раза Даня с этой задачей не справилась. Вслепую пошарив рукой по кровати, она озадаченно шмыгнула носом. Обычно мобильный лежал рядом с ней у самой подушки. Однако сегодня пальцы заскоблили по пустому пространству. – Да елки-дрова! Вырубите уже эту фею!» Попытка номер два увенчалась успехом. Конечно, Даня не сумела сообразить, откуда у ее кровати взялась тумбочка, но зато нашла надрывающийся мобильник. И тут на девушку обрушился целый ряд открытий. Во-первых, мобильный был не ее. Во-вторых, было – дьявол – пять утра! В-третьих, на ее одеяле был не ее пододеяльник. И, кстати, она теперь не была уверена, что под не ее пододеяльником скрывалось ее одеяло! В голове царила благодатная пустота. Даня потерла глаза и уставилась на вазочку с чупа-чупсами на тумбочке. Вот это точно было не ее. Принцесса. Помывка волос. Ночевка. Мысли-воспоминания возникали в голове, как надувающиеся и мгновенно лопающиеся мыльные пузыри. И под конец этой мозговой феерии мелькнуло воспоминание о сне. Даня заворочалась, готовясь сбросить одеяло и сбежать. Однако крепкая хватка на ее теле из сновидения оказалась вполне реальной. Ночью Яков посмел посягнуть на чужое пространство и ныне, ухватившись за девичью талию, прижимался к спине Дани и беззаботно сопел ей в ухо. Вопли подыхающей феи из мобильника ничуть не потревожили его сон. Даню это обстоятельство как-то по-особенному задело, ведь мобильник с адским будильником принадлежал ему! Пока Даня разрабатывала хитроумный план возмездия, который нанес бы наименьший урон драгоценному телу потерявшей всякую совесть модельки, до заторможенного пробуждением разума добрался еще один тревожный сигнал. Что-то постороннее касалось ее ягодицы. Очень… вызывающе. И даже требовательно. «Ого… Доброе утро восставшим, так сказать, телесам». – Даня хотела добросовестно смутиться, но вместо этого ощутила странную веселость. Какую-то ненормальную форму эйфории. И смешно, и стыдно. Но больше смешно. Нет, стыдно. Хотя и смешно. «Вполне нормальное состояние для здорового молодого парня, – принялась рассуждать Даня. – И с моим присутствием это революционное восстание никак не связано». Можно было, конечно, и дальше мыслить здраво и ссылаться на физиологию, но отрицать тот факт, что она проснулась в объятиях возбужденного парня, было уже никак нельзя. – Отцепись же… – Даня попыталась покинуть опасную территорию, но тщетно. Руки Якова надежно удерживали плененную и при любом шевелении лишь сильнее притискивали ее к телу хозяина. Мальчишка зарылся носом в густоту девичьих волос и тихонечко застонал. У Дани по коже побежали мурашки. – Прекрати. Не смей ворочаться! От звука Даниного голоса Яков издал что-то похожее на трогательное мяуканье и прижался лицом к ее шее. «Свихнуться можно. Почему он не проснулся от звона собственного будильника?» – Борьба с цепкими пальцами Якова ни к чему не привела. При этом мальчишка продолжал благополучно дрыхнуть. Прикосновения к ягодицам стали еще настойчивее. В голову стали закрадываться неприличные мысли. «Так, Шацкая, замри и убейся. Ты же не животное!» Изловчившись, Даня закинула руку за спину и настойчиво похлопала Якова по плечу. Не добившись нужной реакции, она потянула мальчишку за волосы. – М? Даня повернула голову и усиленно скосила взгляд. Над ее плечом появилось лицо Якова. Один глаз по-прежнему закрыт, а от прищура второго могло тоже неосознанно потянуть в сон. – М? – повторил свой малоосмысленный вопрос Яков и, видимо, подустав удерживать голову в таком положении, привалился лбом к плечу девушки. – Проснись! – приказала Даня, безжалостно дергая плечом. – Эй, принцесса Сейлор Мун, твой лунный жезл уткнулся мне в копчик! – Что? – Яков снова приподнялся, сонно потер глаза и уставился на нее. – Говорю, твой рог единорога ищет куда бы приткнуться, – безжалостно припечатала Даня, с откровенным любопытством ожидая реакции на новость. О, пошла работа мысли. Взгляд Якова прояснился. А такой оттенок глаз Даня у него видела впервые. Сочно-зеленый. Может, это из-за особого, кхе-кхе, состояния? Кровать тряхануло. Яков стремительно вылетел из-под одеяла и исчез из поля зрения девушки. Даня обалдело уставилась на занавешенное окно. – Ты там чего делаешь на полу? – с подозрением осведомилась она, прислушиваясь к тихим прерывистым вдохам, доносившимся откуда-то снизу. Ответа девушка не получила. Зато ощутила, как с нее медленно стаскивают одеяло. Удерживать его Даня не стала, и одеяло уползло за край кровати. А секунды три спустя в сторону ванной комнаты в полусогнутом положении бросилось нечто, с ног до головы закутанное в одеяло. По пути «нечто» умудрилось споткнуться о папку с проектом и тяжело вальнулось на пол. Это было слишком комично. Даня хихикнула. – Все нормально. Не стоит волноваться. Подниматься Яков не стал. Пополз прямо так. Наверное, в его положении это было не самым легким делом. – Не, ну правда, все нормально, – с расстановкой проговорила Даня, с интересом следя за метаниями Якова. – Бывает. Это обычное дело. Я бы вообще слиняла по-тихому и без претензий, но ты же, как клещ, вцепился. Ее спокойные уговоры перекрыл грохот захлопнувшейся двери. – Честно, я не в обиде, – сообщила она пустой комнате. «О, черт». – Даня бухнулась обратно на подушки, широко расставив руки и ноги. В ванной шумела вода, а она продолжала лежать на кровати, задумчиво уставившись на экран своего мобильного. Братьям звонить было слишком рано. Утренние сборы у нее всегда начинались с умывания, а ванная комната пока была занята. Сон давно прошел, и, как ни странно, она чувствовала себя прекрасно. Будто после ста лет беспробудной рутины проспала целую вечность. Дверь открылась. Даня резко села на кровати и постаралась состряпать на лице как можно менее заинтересованное выражение. Яков все не появлялся. А потом выскочил одним прыжком, замер на середине комнаты и с вызовом глянул на девушку.