А вот и первая шпилька – и, между прочим, объективная. ‒ Я решила угостить его ужином. Кира уставился на нее так, словно она при нем в один присест проглотила пуговицу и вдобавок с аппетитом облизнулась. ‒ Он что, пытал тебя, пока ты не согласилась? «Ну… почти». Снаружи же Даня позволила себе лишь улыбнуться. ‒ Откуда мысли о пытках? Почему бы не учесть мой ангельский характер и желание нести в мир добро? – недовольно поинтересовалась она. Возмущение получилось почти искренним. Пятисекундные овации вполне бы заслужило. ‒ Потому что ты не добрая. А напрягаться будешь только в том случае, если это принесет выгоду. ‒ Так это и принесет выгоду, ‒ горячо уверила его Даня. ‒ Считай это демонстрацией расположения. Я же должна наладить доверительные отношения с тем, кого мне поручил начальник. ‒ В постель в тот раз ты его пустила тоже ради «налаживания доверительных отношений»? «Это что, трепыхание мозга в стиле ревнивого супруга?» ‒ Дане очень хотелось ответить что-нибудь про свечку, которую кое-кому не следует держать над чужими постельками. Но вышло бы грубовато. ‒ В тот раз ты застал нас не в очень благопристойной позе, признаю. Однако все было объяснимо. И если попытаешься поднапрячься, то вспомнишь мои слова. В тот раз мы просто упали на эти диванные подушки. Слу-чай-но. И… ‒ Даня взмахнула рукой, жестко дырявя воздух указательным пальцем, тем самым предупреждая любые протесты брата. ‒ У нас с Левицким деловые отношения. Хотя порой я ощущаю себя нянькой. Это нормально, когда имеешь дело с избалованной звездой. Ладно, Кира, не прошу тебя в ножки ему бухаться и чмокать мизинцы, но будь менее восприимчивым к его нападкам. Просто думай, что он так развлекается. Основные же трудности я всецело беру на себя. Это всего лишь профилактика. Мне нужно следить за тем, чтобы Левицкий оставался здоровым. Экземпляр, полный сил, приносит больше денег, уж поверь моему опыту. Один раз угощу его ужином – ничего страшного. И этим накину себе очки за лояльность. Начальство, может, превозносить меня будет за такие заслуги.  ‒ Помнится, ты хотела найти что-то получше – другую работу. – Кира не переставал хмуриться. ‒ Начну, как только на этой установится стабильность. Деньги нам нужны сейчас, перерывы здесь недопустимы. А как только я научусь правильно организовывать свою работу, то и время свободное появится. Для поисков. К тому же ты обещал не препятствовать мне, Кира. ‒ Обстоятельства изменились, знаешь ли. ‒ Ни черта. Обещал помочь – так выполняй обещание. ‒ Обещание помочь в форме «не лезть в твои дела»? ‒ Заметь, я выражаюсь корректнее. «Помоги, не препятствуя» ‒ согласись, звучит лучше. ‒ Этот… парень, ‒ Кира дернулся, будто испытав мимолетное отвращение к самому себе за то, что признал в Якове особь мужского пола, ‒ слишком наглый. По сравнению со всеми твоими бывшими, он абсолютно бесцеремонен. Те не позволяли себе… ‒ С какого бока ты вообще сравниваешь Левицкого с моими бывшими? ‒ неприятно удивилась Даня. ‒ Он вообще не из той тусовки. Его нельзя сравнивать с другими. Кира поджал губы. Его взгляд стал давить сильнее ‒ не хуже стального блока во всю тяжесть. ‒ Это и беспокоит, ‒ проговорил он сквозь стиснутые зубы. ‒ Что ты даже не собираешься сравнивать его с кем-то. Как будто Левицкий… ‒ Кира подвигал челюстью, сомневаясь, стоит ли произносить это вслух. ‒ Как будто он для тебя особенный. «Бредятина!» – Чепуха. – Даня набычилась. – Если уж взялся анализировать, то учитывай все обстоятельства. И без эмоций. Ладно, закончили. Иди умываться, а я пока накрою на стол. И во время ужина постарайся не давать повода гостю тренировать язвительность. Ответа от брата девушка ждать не собиралась. Развернулась и вышла в коридор. Она никак не могла взять в толк, почему Кира настойчиво присваивал Левицкому статус ее «парня». Да еще и хотел, чтобы какое-то там сравнение с бывшими было проведено. Какой в этом смысл? Она раз десять уже объяснила, что Яков – часть ее работы, а общение с ним – вовсе не прихоть ее жаждущего близости тела. Поэтому-то «Принцесса» и «бывшие ухажеры» – категории абсолютно несравнимые. Кроме того, имен половины своих парней она вряд ли вспомнит даже под пытками. А вот «Яков Левицкий»… Сложно будет выставить это имя и образ из памяти. Он словно тяжелая болезнь. И ее последствия… Семь минут спустя все было готово. Стопка тарелок стояла на столешнице у плиты в ожидании горячего варева, а Даня застыла рядом. С поварешкой наперевес. Кира зашел первым и устроился на своем стуле. За ним пришли близнецы. У всех – вселенская скорбь на лицах. – Вы что, собрались оплакивать захлебнувшуюся в супе говядину? – мрачно поинтересовалась Даня. Поймав тройную атаку от кинутых на нее красноречивых взглядов, девушка погрозила всем троим поварешкой. – Я убила кучу времени на ужин. Вон, даже маленькие чесночные булочки купила. Чтоб сожрали до кусочка. Ясное дело, проблема была не в ужине. Но потерпеть парни вполне могли – не треснули бы. Из коридора донеслось шуршание. Проявив чрезмерную чистоплотность, Яков зашел вымыть руки еще раз, а потому на кухню явился последним. Стройная фигурка замерла в проеме. – Вы что, на одном стуле сидите? Вопрос Якова ввел Даню в ступор. Стул? Один стул? Помимо присутствия здесь Левицкого, обстановка на кухне ничем не отличалась от обычных вечерних посиделок. Кира и близнецы тоже выглядели несколько обескураженными вопросом. – На стуле. – Чуть медленнее повторил Яков и указал на Геру и Лёлю. – Вдвоем. Конечно же. Вот почему никто не понял сути его удивления. Близнецы, как и всегда, взгромоздились вместе на один стул. – Нет! – Забывшийся Гера моментально вскочил. Покрасневший Лёля тоже поднялся. – Не сидим! «О да, это же величайшая мужицкая тайна. – Даня устало облокотилась на столешницу пристроя и положила подбородок на сложенные руки. – Которую никто не должен был узнать». – Сидят, – буркнула она. – Даня! – возмутился пунцовый Гера. – Они жертвуют своим комфортом ради массивных меня и Киры. Чтобы у нас были отдельные места за столом. Тебе что-то не нравится, Левицкий? – Нет. Гера с подозрением оглядел гостя. Лёля тоже – только робко. Не насмехается ли тот над ними? Яков открыл рот, но сказать Даня ему уже ничего не позволила. – Левицкий, захлопнулся уже и потопал нямкать. – Она ткнула поварешкой в сторону стула у подоконника. – Вон туда плюхайся. Кира шумно вдохнул, но протестовать не стал. Может, и правда решил больше не вступать в конфронтацию с Принцессой.  Даня разлила борщ по тарелкам и поставила на стол. Там же уместилась порция для гостя. Аппетитный запах распространился по кухне. Очки наклонившегося к тарелке Киры запотели. А Яков отчего-то не торопился занимать отведенное для него место. Даня помешала салат и недовольно покосилась в сторону двери. Неужели хочет окончательно вывести ее из себя? Или желает особое приглашение? Ковровую дорожку рулетиком, розовые лепестки в морду и горн в уши? – Левиц… – Даня замолчала. Взгляд у Якова был какой-то странноватый. Остекленевший. Он уставился в одну точку – взял в фокус тарелку с горячим супом, ожидающим его на столе, – и… стоял. Не шевелясь. Кира начал было поворачиваться к двери, чтобы узнать, что происходит за его спиной, но Даня сунула ему в руки миску с салатом, и интерес проголодавшегося брата на время переключился. Девушка приблизилась к Якову. Тот посмотрел на нее. Затравленно как-то посмотрел. – Ужин… – медленно проговорила Даня. – Ты же так и хотел. Поесть. Вот и иди ужинать… По телу Якова прошлась дрожь – он вздрогнул всем телом. И вслед за ним вздрогнула и Даня. Прикрыв ладонью рот, мальчишка отвернулся. До Дани донеслись гортанные отзвуки. Похоже было, что его вот-вот стошнит. – Эй-эй. – Она схватила мальчишку за плечи и, толкая, отступила вместе с ним ближе к прихожей. – Если тошнит, иди в туалет. – Говорила вполголоса, чтобы не тревожить братьев. Посторонние звуки исчезли. Яков покачал головой, но ладонь от губ не отнял. – Ты не ешь борщ? Яков потряс головой. – Так, поняла, дело не в борще. Может, тебя тошнит от того, что я его приготовила? «Было бы обидно». – Чувства Дани на сто процентов совпадали с мыслями. Понюхал, значит, то, что она приготовила, а теперь решил проблеваться? По лбу мальчишки скатилась малюсенькая капелька пота. «Что-то тут не так». Даня прижала ладонь к руке Якова, которую он все еще держал у рта. Он задышал чаще. – Я не пойму, если будешь прикрываться, – вкрадчиво заметила она и осторожно надавила сверху на его руку, пытаясь сдвинуть. Ее пальцы касались его переносицы. Яков убрал руку.