– Конечно, – заявляя это с некоторой толикой вызова, Даня вспомнила, с какой уверенностью ответил Яков, когда Регина задала ему вопрос «А можешь ли ты?..» Могу. И неважно что. Смогу и точка. И что же, разве она хуже несносного мальчишки? – Раз я менеджер Якова, значит, и останавливать его тоже буду я. Когда это будет необходимо. Только бы ей не пожалеть о своих высокопарных словах. Глеб испытывающе глянул на нее. – Поэтому вы кинулись на лед? Потому что вы его менеджер? Даня не ответила. Но Левину, похоже, и не нужен был ее ответ. – Безумный поступок. Но я невольно залюбовался вами. Она снова промолчала, даже не пытаясь понять, было ли сказанное комплиментом. Наконец принесли горячее. А аппетита по-прежнему не было. Левин тоже заметно приуныл. Не такого он вечера ждал, точно не такого. Даниэла Шацкая – разрушитель настроения. Извинившись, Даня вышла в коридор, чтобы позвонить Кире. Узнав о том, что сестра не собирается сегодня ночевать дома, брат, естественно, в восторг не пришел. – Твой первый день на новом месте. Откуда столько работы? – Я должна понять, с чем имею дело. Разобраться с документацией, ознакомиться с обязанностями и массой всякой ерунды. Еще чуть-чуть поработаю и поеду к Агафье. К ней ближе добираться. Да и навестить не помешало бы. А ведь она почти не соврала. Это был деловой ужин, то есть практически та же работа. – А если из опеки позвонят? – Не позвонят. По крайней мере, в ближайшую неделю. Подогрел суп? – Да… На той стороне послышалась возня. Кто-то явно пытался отвоевать у Киры телефон. – А у меня за сочинение две пятерки! – выкрикнул в трубку Лёля. – За содержание и грамматику! – Лихой малец. – Даня цокнула языком. – Как мы теперь смотреться будем рядом с таким гением? Невыгодно будем смотреться. Молодцом. Довольное сопение Лёли прервалось звуком пиханий и ойканьем. Мобильный Киры перешел в распоряжение Геры. – Куряхин больше не пристает, – отрапортовал он. – И фигню всякую не несет. Сидит тихо и даже не косится в мою сторону. Думаю, они с папкой не пожаловались полицейским. Испугались тебя. – Меня? – Даня пожала плечами. – Вряд ли. – Вчера Ирина Михайловна хотела меня к школьному психологу затащить. Но сегодня вроде молчит. Это все после разговора с тобой! – Молчит и хорошо. Если вдруг потащит, сообщи, но в вежливой форме, что к ее психологу ты пойдешь только в моем сопровождении. Разборки чинить будем с твоим окружением. – А сказать ей, что у нас есть бита? – В Гере неожиданно проснулся азарт. – Что? Нет. – Или что у тебя ногти заточены, как зубы у акулы? – После слова «разборки» твоя фантазия прямо забурлила. Верни телефон Кире. Когда из мобильного вновь донесся голос Киры, Даня поняла, что улыбается. – И что, нравится тебе твоя работа? – Еще не прониклась. – Спасибо за бутеры. Как же спокойно, когда Кира находится в своем обычном уравновешенном состоянии. Спокоен старший – младшие тоже не волнуются. Может, этот день был не так уж и плох. Распрощавшись с братом, Даня осторожно огладила поверхность повязок. «Лучше вам завтра выглядеть нормально, – прошептала она, обращаясь к ранам. – А то я за себя не ручаюсь. И за Киру тоже». Интересно, прознай Кира, при каких обстоятельствах сестра заполучила себе эти повреждения, то кому из всей прославленной тусовки пошел бы бить морду в первую очередь? – Ваш суп почти остыл. Заметив перемену в настроении Левина, Даня застыла в дверном проеме. – Я решил пойти на уступки. Не пришлось повторять дважды. Даня шмыгнула на свое место и возбужденно уставилась на гендиректора. – Однако у меня есть условие. Да не вопрос. Она уже была готова к ужесточению своих обязанностей. Но результат стоил того. «Что же это будет? Заставит каждодневно представлять письменный отчет о похождениях Принцессы?» Левин оперся локтями на стол и подался вперед. – У нас с вами будет еще один ужин. И на этот раз никаких разговоров о работе. Глава 4. В логове коварной прелестницы Мысок сапога медленно прошелся по краю бордюра. Вчитываясь в сообщение, Даня нервно оглаживала подошвой асфальт: влево, а потом вправо, и снова влево. Хорошо, что она не удосужилась ознакомиться с последним посланием Якова до конца их с Левиным вечера, а иначе спокойно усидеть на месте точно бы не смогла. Глеб довез ее до дома Агафьи. Предельно вежливо попрощавшись, уехал в ночь, так и не высказав напрямую, что думает о ней на самом деле. Даня решила, что была слишком настойчивой. С другой стороны, она ведь согласилась на поставленное условие… Потоптавшись в темном дворе и вдоволь надышавшись холодным и относительно чистым воздухом, Даня позвонила Агафье. Врываться к тете без предупреждения не хотелось. Детская площадка с поломанной горкой, погнутая оградка вдоль тротуара, – все раздражающе знакомо. Она жила здесь с подросткового возраста вместе с тетей до того момента, как сумела встать на ноги и приобрести собственное жилье. Агафьи дома не оказалось. Упорхнула на дачу к какой-то хорошей знакомой. Выслушав печальные жалобы тети о том, как она сильно хотела повидаться с ней, но «боже-боже-боже-жалко-то-как-получилось-то-так-почему-не-предупредила», Даня вытащила из нее обещание, что та перестанет беспокоиться и отлично отдохнет на свежем воздухе, и попрощалась. Доковыляв до погнутой оградки, девушка водрузила на нее сумку и глянула на темные окна квартиры тети. Теоретически у нее были ключи. Она могла зайти и спокойно переночевать. И именно этот план Даня собиралась воплотить в жизнь, когда ей вдруг пришло в голову прочитать ранее проигнорированное сообщение от Принцессы. «Новый проект – отстой. Я не буду в нем участвовать». Тело запросило посадки. Даня присела прямо на оградку и вновь прочитала сообщение. Мстит он ей или просто издевается, но такое заявление явно не сулило ничего хорошего. Ей, по крайней мере. Вспомнить только, как Левин ценил каждый контракт – и тем более проекты, где подтверждено участие главной звездочки «СТАР ФАТУМ Интертеймент». Если Яков сейчас даст задний ход, то может пострадать репутация агентства, репутация самого Левицкого, и это не говоря об издержках. Слова сообщения не передавали эмоций, однако Даня отчего-то была уверена, что Яков собирается подставить агентство отнюдь не на этапах переговоров и утверждения моделей. Хочет запороть новый проект? Нюх рекламщика ее обычно не подводил. «Уже девятый час. – Даня с тоской глянула на окна квартиры Агафьи и посильнее закуталась в плащ. – Душ, шампунька, спатеньки… Твою ж!..» С этим нужно было срочно разобраться, а иначе она бы просто не смогла уснуть. Нырнув в теплое нутро такси, Даня водрузила сумку на колени и, нахохлившись, приютилась у окошка. Охранник на входе в гостиницу пропустил девушку без каких-либо проблем. Видать, примелькалась уже местной публике ее лицо. Еще бы, который день уже шастает по этажам. От ударов дверь сотряслась мелкой дрожью. Даня не скупилась на эмоции: била по двери молча, но вдохновенно и кулаком. – Эй, вы там совсем с придурью?! – донесся с той стороны сердитый голос Якова. – Совсем, – подтвердила Даня, на шаг отходя от двери и становясь в позу ожидания. Тишина. А затем замок щелкнул. И створка начала медленно открываться. Не утерпев, Даня толкнула дверь и ворвалась в прихожую. – И снова здравствуйте, – прорычала она, скидывая обувь. Пнув ее поближе к стене, Даня повернулась к Якову. Мальчишка благоразумно отступил в комнату, оставив после себя сильный цветочно-ванильный аромат. На нем была черная футболка с драконом – эмблемой «Мортал Комбат» – и темно-зеленые длинные шорты с карманами. Волосы небрежно собраны на голове и подцеплены заколкой так, что на самой макушке образовалась пушистая «пальмовая верхушка». С этой прической и вытаращенными глазищами на бледном лице мальчишка выглядел убийственно мило. Как игрушечка… куколка… – Какао? – Наконец, у ошарашенного Якова прорезался голос. – Ну привет, белесая пальмочка, – хмыкнула Даня, выразительно осматривая вечерний образ мальчишки. Брови Якова уползли вверх. А затем он, дернувшись, глянул на себя в зеркало. Последующая скорость его телодвижений, несомненно, впечатлила бы любого. Он так быстро сорвал с волос заколку, что та вылетела из его рук и исчезла где-то в комнате. Волосы рассыпались по плечам, добавив в воздух помещения новые волны сладкого аромата. Помылся… Чистенький… В голове возникло воспоминание о фотографии с обнаженными ногами, облепленными пеной.