Призрачная женщина только печально покачала головой. Она хотела добавить что-то еще, но телефон Анны пронзительно взвизгнул, и Молли Кэрри пропала. — Если это был мой внутренний голос, — сказала Анна сама себе, — и моя собственная шизофрения, то это совсем не смешно. Она потянулась за трубкой и с некоторым недоумением прочитала сообщение о том, Марти Доннахью снова на связи. Потом вспомнила — она звонила ему, когда собиралась искать слуа. И пока Анна пыталась сообразить что это — совпадение или удача, стоит ли ей позвонить охотнику на фей прямо сейчас, сможет ли он что-то сделать, и захочет ли, Доннахью набрал ее сам. — Извини, что не ответил, — сказал он вместо приветствия. — Надеюсь, у тебя все в норме? Я был на Той стороне, только вернулся, и тетка сразу меня взяла в оборот, чтобы на Самайн никуда не смылся. — Кризис миновал, — с нервным смешком отозвалась Анна. — Жив пациент или мертв — ждем результатов вскрытия. Марти Доннахью заржал. Греймур показалось — как-то нарочито громко. — Сам как? — осторожно спросила она. — Я окей. Ну, за исключением того, что меня выперли домой под юбку к тетке, потому что рылом не вышел для дел женщины из Дикой охоты. Три дня назад вернулся. — Заря? — в голове у Анны появилось что-то, похожее на понимание, смутное, тревожное и горькое, как рябиновое вино. — Она. Другие женщины из Дикой охоты меня сейчас не интересуют, хотя когда-то я и… — Черт, — Греймур выдохнула. Марти заткнулся, оборвав себя на полуслове. — Что? — Анне показалось, он разом подобрался. — Слуа… Омела, тот, которого она хотела выманить к сокровищам, помнишь? Он перешел через Границу. Сейчас на Другой стороне. В Ясеневом холме. Скачущая-в-Охоте приходила ко мне и к… одному парню, которого она считает в ответе за это. Дала ему свои копья и отправила туда, исправлять то, что случилось из-за него. Во рту скопилась горечь то ли злости, то ли бессилия, то ли и того, и другого. Анна сглотнула: — Ясеневый холм сейчас во власти Омелы. Что с Ясенем неизвестно. — Твою мать, — медленно проговорил Марти Доннахью. — Вот теперь все встало на свои места. — Что именно? — Почему Заря отослала меня. Когда-то у нее с Омелой была большая любовь, теперь она хочет прикончить его. Видимо, решила, что однорукий калека будет ей помехой в этом деле. Недостоин сражаться за нее. — Не говори так, — Анна разом почувствовала себя ужасно усталой. Словно она пробежала марафон, а потом оказалось, что нужно бежать еще один прямо сейчас. Доннахью промолчал. Он молчал достаточно долго, чтобы Греймур встревожено позвала его: — Алло? Ты тут? — Здесь, — голос охотника на фей оказался удивительно спокойным. — Вот что. Черта с два я буду сидеть здесь, жрать теткино печенье, обсуждать с Керринджером стволы и жечь самайнские костры. Я еду туда. В Ясеневом холме было дочерта народа. Если слуа положил их всех, Заре будет нужна помощь. Если они теперь за него — тем более. А потом уже разберусь, кто там чего достоин. — Я еду с тобой! — выдохнула Анна почти с облегчением. — Пожалуйста. Марти Доннахью молчал долго. Потом сказал: — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Собирайся, буду через двадцать минут. Потом они ехали через солнечный день, последний, наверное, этой осенью. Охотник на фей молчал, Анна только видела, как проступают желваки у него на скулах. — Ничего не хочешь мне рассказать? — спросил Доннахью наконец, когда они выехали из города. — Хочу, — сказала Анна. Прикрыла глаза, собираясь с духом. Охотник на фей не торопил. И слушал ее потом внимательно и не перебивая. Мимо неслись залитые солнцем обочины. Только в конце сбивчивых признаний Анны Доннахью сказал: — Нагородили тут не пойми что. Тис и этот коп. Конечно, Скачущая-в-Охоте не стала бы убивать твоего парня. Она всегда была нормальной. Ну, насколько может быть нормальным кто-то вроде нас с ней. — Ты ее знаешь? Марти Доннахью коротко хохотнул: — Мы встречались в колледже. Месяца три, кажется. А до того, в детстве вместе воровали яблоки у соседей и метелили одного моего кузена, отвратительного говнюка, между прочим. Я сорвался в самоволку в шестнадцать. Танцевал на Той Стороне с сидскими женщинами. Не только танцевал, если быть уж совсем честным. Рэй накрыло пораньше — ее в четырнадцать увезла Дикая охота. Мистер Керринджер ходил за ней. Это с тех пор он хромает и перестал браться за охотничью работу. Отговаривался хромотой, но я думаю, дело не в этом. Все-таки когда твою собственную дочь забирают сиды, наверное, как-то не хочется больше дразнить судьбу. Тяжелый пикап Доннахью свернул на грунтовку, сбоку блеснула озерная вода. Над ней курилась прозрачная дымка, вызолоченная солнцем. Анна отвлеклась на нее, почти пропустив слова Марти, и только через несколько секунд сообразила, о чем он говорит. — Скачущая-в-Охоте — дочь Уильяма Керринджера? — Все так, — Доннахью усмехнулся. Анне померещилась в этой усмешке горечь. — Для нее история с Другой стороной закончилась как будто неплохо. Ну, если не считать того, сколько это стоило. Всем сопричастным. Он пошевелил пальцами протеза и вздохнул. Потом добавил резко: — Я иногда слышу всякое. Знаешь, мол она особенная, избранная, судьба, туда-сюда. И думаю, что это чушь собачья. Она обычная девчонка. Ну, как для дочери своего папаши, конечно. Просто она пошла до конца, а потом еще немного. И, черт подери, я чудовищно рад, что у кого-то это вышло. — Она предложила Дэйву выбрать одно из своих копий. Она отказался, тогда она оставила ему оба, — медленно проговорила Анна. Из слов Доннахью она поняла едва ли половину, но то, как они были сказаны… Совсем иначе, чем говорила сегодня о Скачущей покойная Молли Кэрри. — Одно из холодного железа. Что-то вроде символа нашего, человеческого мира. Второе — сидское серебро, Другая сторона. Он правильно отказался. Может, она так его испытывала. — Зачем? — Затем, чтобы понимать, удержит ли он вообще ее копья. Волшебное оружие, с ним сложно. Эти два копья, они как бы оружие пограничья, для тех, кто и здесь, и там, и нигде целиком. Насколько я могу понять всю эту сидскую магию. Анна устало потерла лоб. Рассуждения Марти Доннахью нисколько не упростили для нее картину мира. Наоборот. За словами охотника на фей проступала все та же нечеловеческая логика, чуждая привычному устройству вещей, но оттого не перестающая быть. От попыток уложить все это себе в голову у Греймур заныл затылок. Доннахью сбавил скорость, и пикап медленно въехал в туман Границы. Поначалу сквозь него еще пробивались солнечные лучи, но вскоре осталась только молочная пелена, непроглядная, живая, шевелящаяся. Звучащая едва слышно, так тихо, что не разобрать мелодии. Только перезвон далеких колокольчиков. — На Самайн Граница тонка, — медленно проговорил охотник на фей, — а дело у нас такое, что медлить не стоит. Держи кулаки, чтобы мы не плутали здесь долго. Он усмехнулся и даже подмигнул Анне. Лицо при этом у него было — как у человека, который смотрит в глаза смерти. — Что ты собираешься делать? — осторожно спросила Греймур. — Ты сказала, что слуа в Ясеневом холме. Значит, Заря придет туда. Я хоть насколько-то, но знаю ее. Что-то типа последнего милосердия, понимаешь? Когда смерть — лучшее, что ты можешь дать когда-то близкому для тебя человеку. Или не человеку. А я… Я постараюсь прикрыть ей спину, если в этом будет необходимость. Ну а ты? Что ты собираешься делать? Доннахью хмыкнул и добавил: — Вообще-то мне нужно было спросить у тебя об этом сразу. — Понятия не имею, — Анна поморщилась. Призрачные колокольчики звенели где-то на самом пределе слышимости, заставляя мучительно напрягать слух. — Может, успею хотя бы вовремя заорать. Но в том, как оно вышло, есть моя вина. Это я отдала слуа вещь, которая открыла ему дорогу в Ясеневый холм. Ту веточку, помнишь? — Ясеню стоило просто забрать ее у тебя, и никто бы тогда к нему не приперся, — Марти потер ухо, словно колокольчики досаждали и ему. — О, смотри. Там как будто просвет! Впереди завеса тумана в самом деле как будто стала чуть прозрачнее. Еще немного, и через нее проступили очертания далеких холмов, по-осеннему охряных и серых. На другой стороне не было солнца, небо нависало угрюмо и тяжело. Ветер гнул травы, и даже в машину проник холодный, горьковатый запах Другой стороны. — Ну, что, — Доннахью медленно провел по лицу живой рукой. — У нас нет волшебного указателя, и времени тоже нет. Но, мне говорили, что воля ищущего дорогу тут имеет больше силы, чем любые заколдованные штуковины. Вот и поглядим. Он вжал педаль газа, под колеса легли седые травы. Анна показалось, что она слышит звук, с которым они ломаются, хотя через стекло она никак не могла бы этого. Доннахью достал старый компас из внутреннего кармана куртки. Стиснул в пальцах. Машина вильнула. Анна выругалась, вспомнив, чем закончилась ее поездка по Другой стороне с Морганом О'Рейли. Охотник на фей только усмехнулся. Словно треснула мертвая маска, сковывавшая его лицо до этого мига. — Моя воля сильна, и мне должно успеть, — сказал он. 3 Два дня они ехали через серые холмы и перелески Другой стороны. Ночевали машине, прижавшись спинами друг у другу — за ночь внутри пикапа становилось совсем холодно, даже тяжелые армейские спальники не спасали. Другая сторона казалась молчащей и словно ожидающей чего-то. Анне не хотелось думать об этом. Ей вообще не хотелось думать о Другой стороне, и она не думала. Плавное однообразие ландшафта убаюкивало. Оставляло самые простые мысли вроде того, что ночью холодно, а сейчас неплохо бы остановится и перекусить. Это был какой-то незнакомый Анне сорт усталости, но сейчас она была даже рада ей. Доннахью тоже больше молчал. Словно боялся расплескать себя в болтовне перед чем-то действительно стоящим всем его слов. Только однажды, хмурым морозным утром, счищая с лобового стекла намерзший на него иней, он проговорил: — Знаешь, мне на самом деле чертовски страшно. Не потому что меня слуа может грохнуть или что-то вроде того. Или что я там струшу. Или не справлюсь. Но мне иногда кажется, что я как ребенок, который лезет в разборки родителей. И вот, меня заметят и выпрут из комнаты, потому что не дорос. И никогда не дорасту. Они прекрасны, как солнце, страшны, как метель зимней ночью, они видели юность этих холмов. А что я? Балбес и калека. Но я все равно пойду туда. — Ну их к черту, вместе с юностью этих холмов, — зло отозвался Анна, зябко кутая плечи в стремительно остывающий спальник. — Я не хочу, чтобы за мои долги платили другие. И пусть подавятся. Доннахью невесело рассмеялся. На третий день впереди показались пологие, округлые холмы, заледенелые и серебряные, яркие на фоне свинцового неба, и Греймур не сразу узнала в них владения сида Ясеня. Марти Доннахью остановил машину. Медленно провел ладонью по глазам. Проговорил: — Я, конечно, здорово сглупил, что взял тебе с собой. Ладно, просто держись за мной и лезь никуда, окей? — Окей, — Анна устало кивнула. Больше всего ей хотелось, чтобы вся эта история наконец закончилась. Доннахью вылез из машины. Достал из-под заднего сиденья кофр, вытащил на свет охотничью винтовку. — Если я хоть что-то понимаю во всех этих существах, которых коснулась Бездна, — сказал он, — свинец и холодное железо им до жопы. Так что у меня есть патроны со старой доброй солью специально для них.