В этой темноте голос Ясеня прозвучал как-то особенно устало и тускло: — Здесь опасно. Иди за мной. Единственный свет в холодном мраке подземного зала исходил от его фигуры, и Анна почти против воли шагнула ближе к нему. Пальцы сида поймали ее ладонь, словно челюсти капкана, и Греймур удивилась тому, как горячи они были. Словно какой-то внутренний пожар не находил другого пути наружу. В молчании Ясень вел Анну через свои владения под холмами. Вскоре мрак немного посерел, зато сорвался пахнущий морозом ветер, и укрыться от него было негде. Греймур едва успевала за размашистым шагом сида, чувствуя себя то ли выброшенной вещью, то ли ребенком, потерявшимся в темноте. Ведущие в сад каменные двери были расколоты. Одна створка лежала на земле, вторую прорезали трещины и облепила наледь. В проем лился бледный свет ненастного дня. Сад за дверями молчал. Только откуда-то едва слышно доносился звук капель, разбивающихся о камень. Щерились черные ветви, мозаичную тропу устилала жухлая листва. И почему-то было теплее, чем в подземных залах. Круг менгиров пустовал. Только заиндевелая арфа лежала возле возвышения. Ясень отпустил Анну и вошел в круг. Поднял арфу, но та рассыпалась сверкающими льдинками у него в руках. Сид покачал головой. Потом обернулся к женщине: — Садись. Нам придется ждать, чтобы я мог выполнить свою клятву. — Ждать? — ноги у Анны замерзли просто ужасно, но почему-то поняла это она только сейчас. — Я поклялся, что выведу тебя в безопасное место, если будет в этом нужда. Пока нужды нет. Те, кто пришел к моему отцу, пока не проиграли ему, а сам он в остаточной мере занят ими, чтобы не искать в этом холме тех, над кем еще нет его власти. — Пока не проиграли ему, — медленно повторила Анна. — Ты говоришь так, словно у них нет шансов. Она устало привалилась спиной к стоячему камню и с каким-то странным облегчением почувствовала, что от него исходит тепло. — Я — сын Королевы Холмов, — Ясень недобро усмехнулся. — Если я в чем-то и уступаю Заре из Охоты, то не в могуществе. Но я проиграл, а со мной были многие мои воины, не один только безрукий калека. Не кривись. Это правда, хоть она и горька. От того, что ты обороняешь этого человека, новая рука у него не вырастет. Какая-то упрямая гордость, непонятно откуда взявшаяся сейчас, заставила Анну смолчать. Марти Доннахью не нуждался в ее защите. Греймур почти решила, что не станет больше говорить с Ясенем, когда тот сказал: — Что до того, второго, украденного человеческого дитя, то тут лишь остается гадать, падет ли он, или сам примет руку слуа. — Один раз он уже отказался, — сквозь зубы ответила Анна. — И ты отдала ключ от моего холма, чтобы выкупить его, — в голосе сида был яд. — Мой отец не преминул рассказать мне об этом. — Тебе стоило его забрать, и ничего этого с твоим холмом бы не было, — зло сказала Анна. — Но нет, носиться со своей обидой на давно умершую женщину важнее, я понимаю. — Что ты можешь понять? — Ясень даже подался вперед. Потом запнулся. Анна проследила за его внезапно потемневшим взглядом. Мертвая Молли Кэрри стояла среди колючих, тронутых инеем кустов, прозрачные силуэт трепетал на ветру. 4 Ясень провел рукой по глазам: — Это место теперь полно мороков, — вздохнул он. Анна хмыкнула. Потом обернулась к своей мертвой тете: — Ты же не морок. Зачем ты пришла? — Я не прощена и не вольна освободиться от зова этого места. Я смогла пройти по твоему следу. Анна застонала сквозь зубы. Ясень даже дернулся к ней. Теперь он не спускал глаз с колючих кустов. — Это все надо как-то закончить, — устало проговорила Греймур. — Так или иначе, сегодня все закончится, — Молли Кэрри покачала призрачной головой. — Ты должна знать. Даже я чувствую дыхание смерти здесь. Дыхание смерти и запах крови. — Покажи мне. Покажи мне, если ты чувствуешь. Анна сама не поняла, как и зачем эти слова сорвались с ее губ. Она успела увидеть, как Ясень в два шага одолел разделяющее их расстояние. Потом мертвая женщина взмахнула рукой, и Анна увидела. Блестящими темными потеками кровь пятнала кольчугу. Сияние сидской брони потускнело, красный плащ был изорван, золотая коса растрепалась. Пальцы в перчатках, тоже измазанные в крови, стягивали узел на повязке. На белой тряпке уже проступало алое пятно. Анна привычно попыталась прикинуть, насколько опасна рана. Повреждена нога над коленом, но больше ничего не разобрать. Потом в кадре появилась мужская рука, пальцы в перчатке ухватились за нее, и перед глазами Анны все закружилось в сияющей золотой круговерти. — Показать тебе еще? — вкрадчивый голос Молли Кэрри прошелестел у самого уха Греймур. — Покажи! — крикнула Анна. На каменному полу — мертвые тела. Некоторые покрывает иней, они белые и изломанные, поверх них — другие, свежая кровь на них красна, словно одежды сиды Зари. Обмороженные лица, глаза затянуты белой пленкой. — Вот те, кто встал против слуа, и кого он отдал своим хозяевам. И те, кто встал под его руку и пал сейчас, — прошептала мертвая. В груди у мертвого — дыра, огнестрельная рана, нагрудник другого тоже пробит, но чем — не разобрать. — Еще! — выдохнула Греймур. — Покажи мне еще. И едва удержалась на ногах, когда в лицо ей ударило холодом. Кто-то сражался в самом сердце вьюги. Красное ложилось на землю и сразу же пропадало под снегом. Мелькнул наконечник копья, сверкающий серебром. В груди у Анны защемило, горло сжалось от предчувствия неминуемой беды. Она пришла в себя от болезненной оплеухи и в бешенстве уставилась на Ясеня. — Ты охренел? — выдохнула женщина. — Ты кричала, — сид пожал плечами. — А я дал слово присмотреть за тобой. Давно ли тебя мучают видения? — Не твое дело, — огрызнулась Анна. Потерла саднящую щеку и поспешно отыскала глазами дрожащий силуэт покойной тетки. Молли Кэрри стояла сейчас у самого кольца менгиров, так близко, что можно было разглядеть черты призрачного лица. — Ты можешь провести меня туда? — спросила у нее Анна. — Туда, где я должна быть? — Зачем? — силуэт колыхнулся, мертвая пожала плечами. — Затем, что я велю тебе! — рявкнула Анна и сама удивилась, как это у нее вышло. Ясень схватил ее за запястье, Греймур высвободила руку движением, которое на занятиях по самообороне никогда не получилась у нее как следует. Красная кровь, стекающая с перчатки сиды Зари на заиндевелую землю, все еще стояла у Анны перед глазами. К горлу подступил крик, словно невидимая рука сдавила шею. Молли Кэрри несколько долгих мгновений стояла неподвижно, потом развернулась и двинулась к тропе. Подол ее платья плыл на жухлой травой. — Я не давал слова, что пойду с тобой, куда бы тебя не понесло, — бросил Ясень в спину Анне. — Мне плевать. Он догнал ее уже в темном коридоре. Схватил за плечо: — За кем ты идешь? — Не твое дело, — Анна с трудом подавила желание посмотреть, как изменится лицо сида, назови она имя его мертвой человеческой возлюбленной. Греймур стряхнула его руку с плеча. — Я не смогу защитить тебя от слуа, — сказал Ясень резко. — Если мне придется сражаться с ним, я проиграю. — Ну так не сражайся, — Анна пожала плечами. — Если бы ты мог выиграть, вряд ли он бы сидел в твоем холме. Я понимаю. — Не понимаешь! Я потерял свою вотчину, я пил смертное вино, если я нарушу клятву, данную именем, я буду хуже, чем мертвый. От моих сил не останется ничего. Я не смогу ни вернуть себе Ясеневый холм, ни… Твоего дружка подучили опасным вещам! Греймур не стала оборачиваться к нему. Все равно в темноте она не смогла бы разглядеть лица сида. Она сказала устало: — У меня нет никаких сил и никакой власти. Но сидеть и ждать, пока другие идут умирать… Я слишком хорошо знакома со смертью, чтобы позволить это себе. — Так ли хорошо, если идешь к ней? — кажется, Ясень усмехнулся. — Я работаю в полицейском морге. Это место, куда привозят умерших насильственной смертью, — Анна вздохнула и поправила себе, так, чтобы сиду было понятно наверняка: — Убитых. Самоубийц. Тех, у кого причины смерти не ясны. Я осматриваю тела. Определяю, чем нанесены раны. Разрезаю, изучаю внутренние органы, чтобы определить повреждения или найти следы болезни. Я отлично знаю, от чего наступает смерть и какой она бывает. Знаешь, что в этой работе самое страшное? Показывать тела тем, кто приходит их опознавать. Возвращать матерям их мертвых детей, мужам — их жен, детям — родителей. Тому, кто мертв, уже совершенно все равно. По большей части. Живым — нет. Анна говорила тихо и негромко. Ей казалось — стоит повысить голос, и душащий ее крик вырвется на свободу. Греймур и так приходилось сжимать руки в кулаки так, что ногти впивались в ладонь. Ясень молчал. Анна вдохнула стылый воздух, задержала дыхание, потом на выдохе спросила: — Знаешь, чем для меня было на вкус то вино? — Чем? — Отдавало теми веществами, которые мы используем для дезинфекции. Для очистки помещения, где я работаю. Очень… тошнотворно. Она хотела сказать что-то еще, что-то о том, что ее до сих пор тошнит в совершенно физическом смысле от вкуса рябины, но в коридоре стало светлее, Молли Кэрри обернулась к ним и приложила палец к губам. Сизый свет падал вниз, пробив себе дорогу в плотном сплетении ветвей, заменявшем потолок. Шероховатые древесные стволы, плотно сомкнутые, так, словно они вросли друг в друга, были в этом коридоре стенами. На полу лежал снег. Кое-где его пятнало темное, но в неверном свете никак нельзя было разобрать, кровь ли это. В ветвях над головой гудел ветер.