Он представлял тут веранду, а там лестницу, окна с маленькими распахнутыми ставнями, сад с решеткой для винограда и то место, где вырастет фиговое дерево. Каменные дома он предпочитал тем, что сооружались из сосновых балок и штукатурки. Он жил бы в конце улицы, высоко на горе, с хорошим видом на раскинувшуюся внизу долину. По утрам он открывал бы окна, впуская свежий ветерок, и солнце заливало бы каждую комнату – яркое, как лепестки нарциссов. Каждый угол наполнялся бы светом, каждая комната – счастьем. А любовь к жене и детям наполняла бы сердце. Об Америке Чиро знал только то, что слышал в деревне. Много шумели о том, какие там возможности, какие там можно заработать деньги, какое богатство нажить. Но, несмотря на все обещания, Америка не вернула его отца домой. В представлении Чиро Америка была почти раем, местом, которое он и не мечтал увидеть. Возможно, отец просто копил сейчас состояние, чтобы вернуться в Италию и купить им прекрасный дом. Возможно, у отца был план, но что-то помешало ему довести его до конца. И вовсе не смерть в шахте, а что-то еще. Чиро поклялся себе: если отец по-прежнему там, он найдет его и привезет домой. А может, отец полюбил Америку и не захотел возвращаться в горы. Эта мысль всегда отзывалась болью. Чиро представлял Америку шумной и многолюдной и пытался угадать, есть ли там сады и солнце. Жители юга Италии толпами валили в Америку в поисках работы. Из Альп эмигрантов было меньше. Может, путь с гор вниз, на равнину, и был таким трудным и вероломным, чтобы люди пореже пользовались им, а то и вовсе оставались дома. Чиро казалось, что в тени Пиццо Камино у человека есть все, что нужно, если только ему посчастливилось найти свою любовь – и работу, чтобы прокормить семью. Чиро был уверен: он останется в Америке, пока не утихнет скандал, но ни днем больше. Он поклялся, что однажды они с Эдуардо вернутся в Вильминоре вместе, чтобы жить в горах, там, где родились. И ничто не сможет их разлучить, даже Святая Римская церковь. Мальчики Ладзари были братьями по крови, и как мать оставила их вместе тем зимним днем, так они и будут вместе, даже когда между ними окажется океан. 7 Соломенная шляпка Un Capello di Paglia Два дня монахини прятали Чиро, составляя план, как спасти его от трудовой колонии в Парме. Солнце уже скрылось за горами, когда сестра Доменика, сестра Эрколина и сестра Тереза пронесли через площадь подносы – от монастыря к дому священника. Когда они переступили порог, сестра Эрколина поежилась. – Что ты приготовила? – спросила она сестру Терезу. – Телятину, – ответила та. – Он ее особенно любит, – тихо откликнулась сестра Доменика. – А как же! Это ведь самое дорогое мясо, – вздохнула сестра Эрколина. – Я подкупила мясника, – сказала сестра Тереза. Сестра Доменика отперла дверь кухни пасторского дома. Сестра Тереза зажгла масляные лампы, а сестра Эрколина поставила поднос на разделочный стол в центре комнаты. Мраморный пол сиял чистотой, стены были выкрашены в белый цвет. На полках поблескивали начищенные медные кастрюли. Большая плита и двойная эмалированная раковина располагались под окнами. Кухня в доме священника пахла свежей краской. Здесь редко готовили – монахини приносили еду из монастыря. Сестра Тереза поставила ужин дона Грегорио на буфет, взяла с полок фарфор, серебро и полотняные салфетки, затем, миновав двустворчатые, свободно качавшиеся взад-вперед двери, прошла в столовую. Сестра Доменика, войдя следом, зажгла свечи в серебряных канделябрах. Парадная столовая была роскошной, ее стены были оклеены обоями в бледно-зеленую полоску, повсюду висели старинные картины в золоченых рамах. Обеденный стол красного дерева, рассчитанный на двенадцать персон, был отполирован до зеркального блеска. Сиденья стульев монахини вышили вручную – по голубому полю вился узор из веточек ландыша и побегов плюща. Монахини быстро и молча сервировали ужин для дона Грегорио. Сестра Эрколина вошла в столовую и посмотрела на карманные часы: – Я уже могу пригласить дона Грегорио к столу? – Да, сестра. – Сестра Доменика спрятала руки в широких рукавах облачения и заняла место у буфета, глядя прямо перед собой. Сестра Тереза внесла еду, накрытую серебряным колпаком. Поставив блюдо на льняную подстилку, она присоединилась к сестре Доменике. Сестра Эрколина, войдя в столовую, встала у противоположной стены, лицом к Терезе и Доменике. Вошел дон Грегорио. – Помолимся, – сказал он, не глядя на монахинь. Начертав в воздухе крест, он проговорил: Benedic, Domine, nos et haec tua dona quae de tua largitate sumus sumpturi per Christum Dominum nostrum. Amen[38]. Монахини перекрестились вместе с ним, дон Грегорио сел, а сестра Тереза вышла вперед, чтобы прислуживать. Она сняла с блюда серебряный колпак и передала сестре Доменике. Затем обе вернулись на прежние места у буфета. – Какой чудесный кусок телятины, – похвалил дон Грегорио. – Благодарю вас, – откликнулась сестра Тереза. – Чем я заслужил столь обильную трапезу в середине Великого поста? – Дон Грегорио, вам нужны силы для Пасхальной недели. – Вы уже составили расписание благословения жилищ, сестра Эрколина? – Да, отец. Вас будут сопровождать юные ла Пенна и Баратта. Мы подумали, что в этом году вы начнете с Альта-Вильминоре, а потом будете постепенно спускаться все ниже в долину. Игнацио отвезет вас. Мы уже отчистили серебро и приготовили сосуды для святой воды. – Пальмовые ветви уже прибыли? – Их везут морем из Греции, ожидаем со дня на день, – заверила его сестра. – А как покровы для Страстной пятницы? – Отглажены и сложены в ризнице. – А мое облачение? – Висит в ризнице в шкафу. – Сестра Эрколина прочистила горло. – Вы ожидаете гостей на Святой неделе, отец? – Я послал письмо священнику в Аццоне с предложением отслужить вместе Пасхальную мессу. Как я понимаю, хор репетирует? – Да, он звучит чудесно. – Сестра Эрколина подошла к сестре Терезе, чтобы наполнить вином опустевший бокал дона Грегорио. – Сестры, пожалуйста, я бы хотел поговорить с сестрой Эрколиной наедине. Сестра Доменика и сестра Тереза кивнули и тихо вышли на кухню, закрыв за собой дверь. – Вы можете сесть, сестра. Сестра Эрколина выдвинула стул из-за стола и уселась на самый краешек. – Вы позаботились о юном Ладзари? – спросил он. – О котором? – невозмутимо спросила сестра Эрколина. – Эдуардо, – нетерпеливо ответил священник. – Я послала письмо в семинарию еще несколько недель назад. Они готовы принять его. Эдуардо – очень набожный молодой человек. – Вижу. И верю, что он будет делать там успехи. – Он очень помогает нам в монастыре, – добавила монахиня. – Знаю, вам будет не хватать его методичного планирования литургии и музыки к воскресной мессе. Он в самом деле весьма одарен. – Согласен с вами. Поэтому я и рекомендовал его, – ответил дон Грегорио. По другую сторону дверей сестра Тереза и сестра Доменика прислушивались к разговору. – О чем они говорят? – спросила сестра Доменика. – Об Эдуардо. Дон Грегорио ставит себе одному в заслугу то, что Эдуардо берут в семинарию. – В самом деле? Мальчик много месяцев назад подал прошение с рекомендациями сестры Эрколины. Сестра Эрколина сложила руки на коленях. Дон Грегорио отломил кусочек хлеба и обмакнул его в соус, приготовленный из оливкового масла, красного вина и грибов. – А что со вторым? – Он отправил хлеб в рот. – Чиро готовы взять в исправительный дом в Парме. – Хорошо. – Но нам нужна от вас небольшая помощь. – Что именно вам нужно? – ворчливо спросил он, взял бокал с вином и отпил глоток. – Тридцать лир. – Что?! – Дон Грегорио поставил бокал на стол. – В исправительный дом принимают не сразу, но нас готовы освободить от ожидания, если мы заплатим за эту привилегию. Я сказала им, что дело срочное, и если вы хотите, чтобы Чиро уехал отсюда как можно скорее… – Да, хочу, – с вызовом ответил дон Грегорио. – Иначе его не возьмут. Деньги мне нужны нынче же вечером.