– Он же священник, – сказала сестра Эрколина. – А еще он жулик, воспользовавшийся своей властью над невинной девушкой. Вы гладите его облачения, но он их недостоин. Вы… – Чиро повернулся и посмотрел в глаза каждой из монахинь, составлявших его семью. – Вы достойны. Вы служите. А дон Грегорио только пользуется. Эдуардо сжал руку Чиро. – Мой брат и я… – Голос Чиро дрогнул. – Мы благодарим вас за то, что дали нам приют. Мы никогда вас не забудем. Вы не должны пострадать из-за того, что я был честен с доном Грегорио. Мы с братом соберем вещи и найдем себе другое пристанище. Глаза сестры Эрколины наполнились слезами. – Вам нельзя остаться вместе, Чиро. – Дон Грегорио позаботился о том, чтобы вас разлучили, – всхлипнула сестра Тереза. – Чиро, он распорядился послать тебя в исправительный дом для мальчиков в Парме, – начала сестра Доменика. – Я возражала ему, что ты не сделал ничего плохого и что тебе не место среди тех, кто воровал или даже хуже, но он был в ярости. – То есть этот безбожник наказывает нас, вместо того чтобы понести наказание за собственный грех. И это, дорогие сестры, посланник Бога на земле? У меня нет слов. – Он заслуживает нашего уважения, – сказала сестра Доменика, но ее пристальный взгляд дал понять, что горькую правду она придержала. – Сестры, можете выказывать ему свое уважение, но моего он никогда не добьется. Сестра Эрколина огляделась по сторонам, остановила взгляд на Чиро. – Я здесь не для того, чтобы обсуждать власть деревенского священника, а для того, чтобы помочь тебе. Мы все собрались здесь, чтобы помочь. – И вот почему мы втайне встретились на кухне. – Чиро оглядел окружавшие его лица, милые лица тех, с кем они делили стол с самого первого вечера в монастыре. Он не мог представить жизни без них и не мог вынести потерю брата. В душе закипал гнев. – Ему не пришло бы в голову искать нас здесь. Святые покровители горшков и сковородок – не те, к кому он привык взывать. Нет, покровители золота, фимиама и банкнот – вот кто в его духе. – Перестань, – грустно сказал Эдуардо. – Послушай сестру. Вперед выступила сестра Тереза: – Чиро, у нас есть план, как тебе помочь. – А как насчет Эдуардо? – Эдуардо поступает в семинарию Сан-Агостино в Риме. Чиро повернулся к брату и недоверчиво посмотрел на него: – Ты собираешься в семинарию? Эдуардо кивнул: – Собираюсь. – А когда ты намеревался мне об этом сказать? Глаза Эдуардо наполнились слезами. – Я думал над этим. А теперь я покину монастырь одновременно с тобой. – То есть тебя приносят на алтарь священства вместо меня? Сестра Тереза вмешалась: – Дон Грегорио настаивает, чтобы вы оба покинули горы. – Разумеется – я слишком многое видел. – Но у нас есть план. У сестры Анны-Изабель дядя – отличный башмачник. – Да бросьте! – выпалил Чиро. – Чиро… – предостерегающе сказал Эдуардо. – У тебя есть выбор – пойти к нему в ученики или отправиться в исправительный дом в Парме. А это не место для молодого человека со светлой головой и добрым сердцем. – Сестра Тереза заплакала. – Мы должны защищать тебя, – сказала сестра Эрколина. – Мы обещали твоей матери. Чиро наконец ощутил, как тяжесть наваливается на него. Нет, это место на самом деле не было их домом, а монахини не были их настоящей семьей. Надежную защиту им всего лишь одолжили на время. – Ваш башмачник в Риме живет? Я хотя бы буду рядом с Эдуардо? – спросил Чиро. Он смог бы работать где угодно, на кого угодно, пока они с Эдуардо недалеко друг от друга. – Нет, Чиро, – тихо ответила сестра Тереза. – В Милане? – В Америке. – Голос сестры Терезы дрогнул. Чиро заворочался в темноте, кровать скрипнула. – Ты не спишь? – Не могу уснуть, – ответил Эдуардо. – Возможно, и к лучшему. Не смыкай глаз. Дон Грегорио придет, чтобы зарезать нас прямо в кроватях, – сказал Чиро. – Хотя нет, он для этого слишком труслив. Эдуардо рассмеялся: – Ты хоть к чему-то относишься серьезно? – Это слишком больно. – Я знаю, – ответил Эдуардо. – Ты правда хочешь быть священником? – Да, Чиро, хочу. Хотя я недостоин этого. – Это они тебя недостойны. – Ну, так или иначе, скоро это выяснится. – Ирония в голосе Эдуардо заставила Чиро рассмеяться. – Похоже, кое-какие признаки были. Ты прислуживал на каждой утренней мессе и никогда не пропускал вечерню. А еще я видел, как ты каждый вечер читаешь требник. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы оказаться одним из них. Я стану священником и тогда смогу помочь тебе, если ты еще будешь во мне нуждаться. Не так плохо иметь брата с образованием и хорошим положением в Церкви. – Я буду гордиться тобой, кем бы ты ни стал. – Ты нищий духом, Чиро. Всегда им был. – И правда, – пошутил Чиро. – Как говорится в Заповедях блаженства? Что там наследуют нищие духом? Башмаки? – Я не думал, что ты знаешь, что такое Заповеди блаженства. – Похоже, кое-что из твоего вероучения просочилось и в меня. – Есть еще один довод в пользу того, почему мне стоит стать священником. Я смогу найти маму и позаботиться о ней. Церковь обеспечивает семьи клира. – Ты готов отказаться от всего ради возможности помочь маме? – спросил Чиро. – Да, Чиро. Это был мой самый первый обет. – Я бы тоже ей помог, если бы это было в моих силах. Это ведь всегда был наш план. Но теперь Святая Римская церковь разрушила и его, – сказал Чиро. – Мне так не хватает ее. Эдуардо встал, подошел к койке Чиро и лег рядом на пол, как он делал каждую ночь, когда они только попали в монастырь. Чувство, что брат рядом, всегда успокаивало Чиро. Вот и сейчас он вдруг ощутил умиротворенность. – Когда ты найдешь ее, я вернусь домой, к тебе, где бы я ни был, – сказал Чиро. Спруццо заворочался у него в ногах. Чиро перевернулся на спину и закинул руки за голову, глядя на деревянные балки, – из них во все стороны торчали крюки и гвозди, на которых когда-то висели горшки, мотки веревки и садовые инструменты. Он гадал, как скоро после их отъезда монахини вернут на место весь хлам, когда-то здесь хранившийся. Сестры переделывали монастырские помещения, как богатые горожанки меняют шляпки. Старой комнате недолго пустовать. Пережидающие зиму луковицы в горшках, корзины, вазы, мотки веревки и проволоки, гнутые деревянные рамы из виноградной лозы вернутся на полки, а совки, лопаты и грабли снова повиснут на крюках. Все будет так, словно братья Ладзари никогда не жили здесь, в монастыре Сан-Никола. Как-то раз Чиро решил прогуляться вверх по склону холма до Виа Боничелли и увидел, как в дом, где родились они с Эдуардо, въезжают какие-то люди. Иногда Чиро взбирался на холм, только чтобы посмотреть на дом, – боялся забыть мельчайшие черточки места, где когда-то родился. В конце концов и от этой комнаты останется только воспоминание. Сестры сложат койки, скатают ковер и отнесут лампу обратно в контору. Фаянсовый таз для умывания и кувшин вернутся в комнаты для гостей. «Будут ли монахини хотя бы вспоминать нас?» – размышлял Чиро, лежа в темноте. Чиро знал каждую улицу в Вильминоре, каждое здание и каждый сад. Он мечтал о собственном доме.