И что делать? Вдруг ему надо просто выплакаться, а я помешаю? Но и уходить, не убедившись, что ничего серьезного не случилось, тоже не вариант. Повар рыдал, пряча раскрасневшееся лицо в ладонях. Для духа он выглядел на редкость материально. – Кхм, – выдала я свое присутствие. Дернувшись, повар стянул колпак и уткнулся в него лицом. Невнятно пробормотал: – Простите. – За что? – Что ме-ме-ша-а-аю, – проскулил он. – Да нет, что вы, не беспокойтесь. Скажите, в чем дело? Возможно, я смогу помочь. Он поднял мокрое багровое лицо и, шмыгнув носом, протянул ко мне руки: – В этом! Дело в этом! И смотрел на меня с осуждением. Жутко захотелось подобно Лавентину задумчиво почесать затылок. Разглядывала трясущиеся пальцы. И что с ними не так? – Э… тремор? – предположила я. – В этом проблема? – Да нет же! – сморщился повар, по щекам опять заструились слезы. – Это ужасно. – Что? – Две руки! Судя по его взгляду, я должна проникнуться трагизмом положения. У меня не получалось. Это сумасшедший дух? Мало ли, тут ведь и у полотенца тонкая душевная организация оказалась. – И что же? – мягко спросила я. – Их всего две, – прохныкал повар. Чем ввел меня в легкий ступор. – А сколько должно быть? – Шесть! – Повар потряс руками. – Их должно быть шесть. Я не умею готовить двумя, не успеваю. Я отступила на полшага, еще на шаг. Ну точно у него с головой что-то не то. Повар встал на колени и, тряся конечностями, взмолился: – Хозяйка, верните мне руки! Пора бежать. Хотя лучше без резких движений, медленно отступать. Я пятилась. – Ну хозяйка, будьте нормальной длоркой, верните мне руки! – Повар полз за мной. – Ну не хотите шесть, дайте хотя бы четыре, а? Поравнявшись с плитой совершенно земного вида, я остановилась. Ну конечно, дом ведь меняется по моему желанию! Наверное, духи тоже. – Мне надо просто захотеть? – на всякий случай уточнила я. – Да, – бодро закивал повар. – У нас, кухонных духов, есть стандартная форма. А потом появились вы, и я… я… – Он снова залился слезами. – Я проснулся таким странным, с двумя руками. – А какая у вас стандартная форма? Повар смотрел на меня жалобно-жалобно: – Мы чешуйчатые. Удобно, никаких тебе волос в супе. – У нас мощные ноги с подвижными пальцами, чтобы вещи с пола, не наклоняясь, поднимать. – Надеюсь, после пола продукты вы моете. – Обижаете, хозяйка, – демонстративно обиделся повар, но глядел при этом в сторону. – Мой тебе хозяйский приказ: обязательно мыть. – Конечно. А рук должно быть шесть, все очень подвижные. С длинными пальцами без ногтей. И еще вторая пара глаз на затылке. Хорошо, что сначала я увидела его в человеческом облике. – А еще я худой… – Повар опустил взгляд на пузико. – Был. – Очень постараюсь сделать тебя таким, – пообещала я. – Буду очень, просто невероятно благодарен, – проникновенно произнес повар. – Э… я пойду, да? – указала через плечо на лестницу. – Да-да, – закивал повар. – Постарайтесь скорее вернуть мне нормальный вид, а то готовить неудобно. – Хорошо. Когда я поставила ногу на ступеньку, повар неуверенно добавил: – Оранжевый сорбет… Я миску с ним на пол уронил. Даже в магическом мире, в доме, который полностью подчиняется тебе, можно напороться на некачественное обслуживание и нужно дружить с обитателями. – Спасибо, учту. Едва я поднялась на кухню, дырка в полу исчезла. Я села за стол и уныло посмотрела на подтаявший сорбет. Потом все же встала, вытащила из навесного шкафа тарелку и переложила зеленые, дальше всего находившиеся от оранжевых, шарики отдельно. Теперь можно насладиться сладостью в блаженной тишине. Как это часто бывает, решение созрело во сне, и я очнулся, ясно сознавая, что надо делать. Подняв руку, осмотрел браслет. «Спасибо», – мысленно поблагодарил его за нечаянную помощь и крепко поцеловал изящный узор. Жены в постели не было, девочка еще спала. Осторожно поднялся, вышел и оставил дверь открытой, чтобы Вера, проснувшись, не почувствовала себя запертой. Идея прокручивалась в голове, память извлекала формулы заклинаний. Попавшее в поле зрения рыжее пятно заставило меня остановиться. Жена сидела за столом. Очень яркие у нее волосы, это удобно – трудно пройти мимо. А то когда я в задумчивости Сабельду не заметил, получилось неловко. Потом долго прощения просил, словно я виноват, что она сливалась с желтыми обоями в крупных нежно-розовых цветах. – Доброе утро, – сказал я. – Доброе. Мы смотрели друг на друга через дверной проем. Я обдумывал идею, но и о жене думал тоже. – Мне лаборатория нужна. Срочно. С полками для эмбрионов. – Я вроде твою не трогала.