Еще на один пункт меньше в списке дел перед разговором с Павлом. Даже возникла мысль потянуть время и съездить к дяде. Но при личной встрече он так замучает вопросами, что точно проколюсь. Придется рассказывать о волшебном мире, а для психики человека, считающего магию выдумкой и параллельные миры лишь безумной фантазией, такое известие и демонстрация доказательств могут стать разрушительными. Пусть лучше дядя спокойно живет в своем привычном мире и считает, что у его племянницы сдали нервы, чем нервы сдадут у него. – Ты как? – Лавентин внимательно глядел на меня. – Терпимо. – Прости, – потупился он. И выглядел при этом так мило-мило. Виновато глянул исподлобья и приложил шипастый ошейник к шее. – Мне идет? – Очень, – невольно рассмеялась я. Тянуло обнять Лавентина. Сильно. И в его темных глазах читалось такое же желание. Хуже того – внутри у меня все пело и трепетало, настолько хотелось оказаться в его руках. Кажется, надо держаться подальше друг от друга, а то… Я попятилась. А браслет остался на месте – в полуметре от браслета Лавентина, словно привязанный невидимой веревкой. – О нет, – застонала я. – Повезло еще, что нас не прижало друг к другу. – Не накаркай. Лавентин вскинул брови. Пришлось объяснять значение фразы. К счастью, Лавентин не накликал, нас даже отпустило сантиметров на десять, но ни о какой развеселой примерке речи больше не шло. Да и Лавентин, судя по томным вздохам и прикосновениям к своим губам, думал вовсе не об обновках. Пришлось ограничиться тройкой штанов, пятком жилеток и парой косух. Но когда Лавентин обмолвился, что в такой одежде он может вне острова длоров и столицы ходить, я не удержалась и взяла ему еще одежду. Ничего, в следующий раз буду морально готова к такой сногсшибательности и на него не брошусь, а посмотреть будет приятно. Извинившись, что из-за нас пришлось держать магазин открытым на час дольше (продавщицы уверили, что мы можем приходить еще, они и на два часа позже закроют), мы покинули «Подвал». На повестке дня оставалось еще два неприятных дела. Поставив пакеты с вещами на газон, я попросила у Лавентина смартфон. Пошел девятый час вечера. Значит, начальница успела принять ванну и поужинать. Время наибольшего ее благодушия. И полного нежелания заниматься работой. Самое то быстренько предупредить об увольнении и, может быть, даже обойтись без долгих объяснений. Пришлось снова включить старый телефон и поискать в списке контактов на всякий случай внесенный номер. Пришло извещение о двух пропущенных вызовах. Я набрала номер. Начальнице версия с поездкой в закрытый санаторий на год странной не показалась. Наоборот, вызвала желание так же хорошо отдохнуть. Стараясь оттянуть неизбежное, я принялась расписывать прелести несуществующего места, то и дело поглядывая на смотревшего ролики Лавентина. Свет экрана красиво очерчивал его лицо, играл на скулах, мерцал в глазах. И у меня щемило сердце. Разговор закончился, а я все смотрела… Тряхнула головой, избавляясь от наваждения. Такими темпами через год я в самом деле буду замужем за Лавентином. Остался один главный неприятный пункт – Павел. Но ведь перед этим я собиралась купить игрушки для Веры, а Лавентин что-то для мамы. И еще нужно запастись чаем. Обязательно нужно купить очень много чаю. И кофе. И какао. Шоколада тоже. И вообще можно придумать себе уйму дел. Только бы с Павлом не встречаться. Только бы не поднимать спрятанную в глубине души боль. «Надо, надо, надо с ним поговорить, – уверяла себя. – Это один из жизненных этапов, нужно его хоть как-то подытожить, чтобы не тяготил незавершенностью. И надо объяснить Павлу, что наши разборки по техническим причинам переносятся на следующий год». Надо, но встречаться все равно страшно не хотелось. Глава 37 – Естественно, я все сделаю, но зачем это тебе? – спросил я, отчаявшись самостоятельно найти вразумительный ответ. Сумрак автомобильного салона, мельтешение света и теней скрыли выражение глаз жены, но напряжение тела выдавало волнение. И неровный голос тоже выдавал: – Он… изменил мне, я хочу его уязвить. Хотя бы немного. Да, жена говорила, что ей изменили дважды. Но я не понимал другого. – Если он настолько тебя не ценил, что пошел на измену, почему его должно волновать появление у тебя другого мужчины? – Потому что он собственник. И это единственный способ задеть его мужскую гордость хотя бы немного. Через мгновение я понял: она хочет этого потому, что была уязвлена ее женская гордость. Хм, получается, внезапным браком я сильно задел Сабельду? Как-то не думал о ситуации с этой стороны. Сердце отозвалось тупой болью. Я накрыл ладонью сжатую в кулак руку жены, мягко улыбнулся: – Почту за честь помочь. Саша выглядела грустной, а ведь я привел ее сюда, чтобы порадовать… Такси остановилось у подъезда. Саша сглотнула. Я наклонился прежде, чем подумал, что делаю. Прижался к ее щеке губами. Запах ее кожи, прикосновение к волосам захлестнули воспоминанием об умопомрачительном поцелуе в магазине одежды. Сердце бешено взревело, по телу пробежала дрожь. Закрыв глаза, ощущая биение сердце Саши губами, я понял, насколько прав министр: этому невозможно противиться. И как он не прав: это не кошмар, а блаженство. Пакеты, перетащенные из такси, заполнили почти всю лестничную клетку. Свободной осталась узкая дорожка к двери квартиры. Накатывала паника. Пока я, уломав Лавентина разрешить мне носить вещи, бегала туда-сюда, волнение притупилось, а сейчас внутри все дрожало. Но отступать было поздно. Вытащив из рюкзака запасной ключ, я отперла дверь в бывшее семейное гнездышко. Запах жареной картошки окутал меня. В квартире бормотал телевизор, в кухне шкварчало масло. Я шире открыла дверь и скомандовала: – Заноси! Лавентин подхватил две сумки со сладостями и духами для мамы и, как мы и договаривались, понес их в спальню. – Какого?.. – выскочил из кухни Павлик, в его руке блеснул разделочный нож. – А я теперь здесь живу, – развернулся к нему Лавентин. И вроде стоял расслабленно, а чувствовалась готовность отразить удар. Да и вообще он был на полголовы выше и шире в плечах, как-то даже подавлял. Павел растерянно моргнул. – Да, – подтвердила я. – Он теперь будет жить со мной. – Ты… – Павел меня оглядел. – Что ты здесь делаешь? Ты же… – Он подергивал губами, словно не решаясь произнести невероятное.