Настоящий огонь. Девочка выскользнула из моих ослабевших рук. Я посмотрела на мужчину в кебе: холеный, и взгляд такой… опасный. Его пальцы засияли ядовито-зеленым светом. И первый уже встал. Гадко ухмыляясь, подбрасывал на ладони огненный шар и будто примерялся, с какой части тела начинать меня сжигать. Глянула на кучера – он тоже ухмылялся. Задвинула парализованную ужасом, едва дышавшую девочку за спину и выпрямилась, расправила плечи. Убежать вместе с ней вряд ли удастся. И без нее тоже вряд ли, что-то мне подсказывало, что огненный шар летает не хуже снежков зимой, только с куда более катастрофическими последствиями. Увы, человеческий мир не животный, тут гордая осанка и самоуверенность реже останавливают желающих напасть. На мою попытку выглядеть значительно мужчины только усмехнулись. Стоявшая сзади девочка вцепилась в майку и задрожала. Огненный швырнул шар мне в ноги. Пламя размазалось по невидимой преграде, даже не подняв температуры воздуха. Может, огонь померещился? Я смотрела на свои ноги, с которыми почти успела проститься. Но, судя по перекосившейся морде побитого мужчины, огненный шар должен был меня достать. В меня швырнули шаром вдвое больше – без толку. Мужчина из кеба проверил мою невидимую защиту сгустками зеленого света – не достал. Выдохнув, я немного расслабилась. Мужчины, переругиваясь, обстреляли меня одновременно. И если для них моя неуязвимость была удивительной, то я просто впадала в ступор. Как так? Что происходит? Я на какое-то удачное место встала? Это сон? Сидевший в карете стал что-то громко требовать. Огненный отнекивался, потирая подбитый глаз. Наконец шумно вздохнув, ринулся на меня. Я так привыкла к своей защите, что охнула от неожиданности, когда его рука сдавила мое плечо. Гад ухмыльнулся. Врезала ему в пах, захватила склоненную голову и саданула мордой о колено. Мужик обмяк и повалился на мостовую. Значит, кулаками меня достать могут. Второй выскочил из кеба, подхватил трость первого и замахнулся. Девочка стояла прямо за спиной, неподвижная, вцепившись в майку. Я перевела глаза с набалдашника на глаза мужчины, расфокусировала взгляд и по движению плеч уловила момент удара, пригнулась. Трость просвистела над головой, я врезала мужчине под дых. Удары с короткой дистанции у меня слабоваты, но он оказался рыхлый. Сипя, сложился пополам и рухнул рядом с приятелем. Кучер ринулся на меня с хлыстом. Схватив тяжеленную трость, швырнула в него. Он попытался увернуться, трость с хрустом врезалась ему в нос. Нащупала за спиной руку девочки. – Бежим! – потащила ее прочь. Она пыталась бежать, но ноги ее не слушались, путались в ветхом подоле. Сзади что-то кричали. Вспыхнул зеленый свет. Вдалеке раздался странный мерный треск, от которого волосы встали дыбом. Споткнувшись, девочка упала. Подхватив ее на руки, я бросилась бежать. Дыхания не хватало. Сзади кричали громче. Оглянулась: к побитым мужчинам бежали два человека в синей форме. Один раскручивал какую-то штуку, она и издавала треск. Смотрели люди в форме только на лежавших на тротуаре. Я метнулась в подворотню, подальше с глаз. Девчонка жалась ко мне. Ноги скользили по грязи, при каждом вдохе я чуть не давилась от нараставшей вони. Шум на покинутой улице усиливался. Руки отваливались, ноги гудели. Я привалилась к стене, позволяя девочке соскользнуть на землю; она прижалась ко мне костлявым тельцем. Я даже не сразу поняла, что она плачет, так тихо она это делала. Ситуация такая, что врагу не пожелаешь, я – незаконная эмигрантка, попавшая неизвестно куда, избила состоятельных граждан. И даже рассказать не могу, почему избила. И не факт, что эти граждане закон нарушали. Может, тут норма детьми торговать. Погладила девочку по голове, взяла за руку и повела прочь. Минут пять спустя уже она вела меня по кривым проулкам, через дворы с развешенным на просушку бельем и клетками с мохнатыми животными и птицами вроде куриц, через дыры в заборах. Мимо ютившихся в подворотнях бомжей. У меня волосы дыбом вставали: я будто вернулась в прошлое на сотню-другую лет, а некоторые места тянули на средневековье. Окружающая обстановка давила, ломала мозг, не желающий признавать, что это все правда. Безумно хотелось вырваться из крысиных вонючих переходов. Не знаю, чем бы это кончилось для моих нервов, если бы переулки не стали шире и чище. Когда мы вышли возле огромного шумного крытого рынка, я чуть не разрыдалась. У входа, обозначенного хлипким заграждением из выцветших бревнышек, сидели попрошайки: бабки, старики, калеки, дети. Девочка уверенно направилась к дальнему краю этой шеренги. С каждым шагом мне все труднее было передвигать ноги, но я заставляла себя идти туда. Девочка, кивнув старику в тошнотворных язвах, села в конце ряда. Умоляюще глядя мне в лицо, похлопала ладошкой возле себя. Ветер принес с рынка запах пирожков и рыбы. В животе опять заурчало. Мышцы ног ломило от усталости, а костяшки правой руки саднило. Шагнув к указанному месту, я обессиленно рухнула на колени. Склонила голову ниже, чтобы не видеть проходивших мимо людей, их наверняка презрительные взгляды. В моем странном положении это место для отдыха в принципе не хуже других. Девочка осторожно прижалась ко мне и тихо-тихо всхлипнула. Даже думать не хочу, первый раз ее так продавали или нет. Голова тяжелела, руки и ноги тоже. Разум отчаянно просил об отдыхе, хотя бы о минутке сна. Сквозь полудрему ощутила, как голова упала на плечо девочке, затем на ее колени. Меня чем-то укрыли. От такой заботы я почувствовала себя будто бы в безопасности, почти дома… …Меня потрясли за плечо. Рядом кто-то кричал. Точнее, тявкал и мявкал очень громко. Часто повторялось: – Писи мы! Писи мы! Дурнота сна резко слетела, я открыла глаза: попрошайки разбегались, светящиеся сети сбивали их на землю и опутывали ноги. А сети вылетали из рук мужчин в синем. Полиция, как-то сразу догадалась я. Девочка обняла меня крепко-крепко, я с трудом села и прижала ее к себе. На нас надвигались полицейские. Переговаривались друг с другом, пристально разглядывали. Один поднял руку, и в небо сорвался фиолетовый огонек. Оборванный мальчишка что-то спросил у этого полицейского, тот огрызнулся. Нас не трогали. Попрошаек скручивали и грузили в повозку с изображением скалящегося животного вроде собаки. Покупатели глядели на происходящее с равнодушием, намекавшим на обыденность сцены. Через пару минут к рынку подъехал кеб. Из него выскочил владевший огнем негодяй. Он прижимал к разбитому носу кулек, и, увидев меня, кивнул полицейским. Полицейский тявкнул, огненный швырнул под ноги мальчишки мелочь и подошел ближе ко мне. Все ясно: облава на нас. Ну точно на справедливость рассчитывать не придется. Вздохнула. Четверо полицейских двинулись на меня, девочка затряслась от ужаса. Я крепче ее обняла, понимая, что спасения ждать неоткуда. Сильные руки схватили ее за шиворот и попытались от меня отодрать. Мы с девочкой исступленно держались друг за друга. Затрещала ткань ее платья. Полицейский попытался разжать мои руки, но мышцы будто замкнуло. Я зажмурилась. Полицейский дернул сильнее, попробовал подсунуть пальцы под руку, коснулся браслета – и с криком отскочил. В мое бешено стучавшее сердце прокралась надежда, что получится сбежать. Пока один полицейский стонал и ругался, другой сорвал бумажную обертку с моей руки. Я ждала, что нас снова начнут растаскивать, но ничего не происходило. На рынке гудели голоса, кто-то ругался вдали. Но ни меня, ни девочку не трогали. Открыла глаза. Полицейские стояли на почтительном расстоянии в три метра и смотрели на меня… странно. Ну прямо взглядом Дрели. Огненный был мертвенно-бледный, если не считать фиолетового расквашенного носа. Икнув, попятился, прыгнул в кеб. Кучер, тоже бледный и с расквашенным носом, без слов стегнул динозавров, те ринулись прочь. Через плечо прижимавшейся ко мне девочки взглянула на свой браслет. Интересно, что он означает? От группы полицейских отделился один постарше и направился ко мне. Все получалось как-то не так. Не радовало меня выступление перед научным собранием и демонстрация работающего портала в другой мир. А все почему? Потому что патент на «Единовластный брак» пришлось регистрировать на министра внутренних дел. Прощай глумление над длорами! Первый министр будет этим распоряжаться, подкупать себе сторонников. И я теперь не единственный счастливчик, у министра как раз кончался срок траура, после чего он, если бы снова не женился, лишился бы положения и силы главы рода. Пришлось в обмен на свободу от обвинений в покушении экстренно женить его на иномирянке. Прямо в патентном бюро. А потом еще согласиться на то, что офицер из особого отдела будет охранять портал, а после представления того ученым мужам, по совместительству специалистам по магической безопасности, еще и заберет мое сокровище в этот самый отдел. И какое после этого может быть удовольствие от выступления перед почтенными мужами, самый молодой из которых вдвое старше меня, если я потерял контроль над ситуацией и после всех их издевок над «молодым да ранним» не могу ни над ними пошутить, ни похвастаться своим особым, уникальным положением? В общем, не зря говорят, что министр внутренних дел умеет портить удовольствие. Мне вот испортил. Хотя… Перекошенные лица дорогих мужей (в смысле прямом – женатых, и переносном – ученых), утешали: никому активировать портал не удалось даже после подробных объяснений. Я раз сорок запустил его, прежде чем они поверили, что это возможно. Теоретически. Неохотно передав офицеру коробку с порталом, я стал расписывать дивные перспективы моей сообразительности, сыпля соль на раны этим в большинстве своем несвободным длорам. – …Вы только представьте, как возрастет потенциал глав рода, когда они получат всю полноту власти над родовой магией! Я расхаживал вдоль кафедры, делая вид, что в раже вдохновения не вижу их завистливых лиц, и продолжал накалять обстановку эффектными пассажами.