— Да. Она не понимала. Не хотела понимать. Как Анна могла поступить так легкомысленно? — Могу я задать вопрос Анне? — спросил Руслан Шталя. Тот кивнул. — Скажите, а если бы вы дочитали до конца договор, и если бы господин Каверин сообщил вам о своих предпочтениях заранее, вы бы согласились на такие отношения? Анна не поднимала глаз и молчала. По ее щекам скатывались слезинки и тихо капали на сложенные на коленях руки. Она даже их не вытирала. — Анна? — голос Руслана тоже дрогнул, а Людмила впилась ногтями в ладони, чтобы сдержать рвущееся наружу негодование. — Позвольте, я отвечу, — произнес Шталь, — условия о возможности нарушения доминантом жестких ограничений ранее практиковались Анной. Я могу это подтвердить. Людмила совершенно была сбита с толку, растоптана и потеряна. Весь этот разговор напоминал ей театр абсурда, жестокий, неестественный, сюрреалистический. Ей безумно хотелось встать и убежать. Но стиснув зубы, она продолжала вжиматься в свое кресло, из последних сил стараясь сохранить самообладание. — Надеюсь, господин Сикорский убедился в соблюдении принципа добровольности, — нетерпеливо сказал Каверин. По всему было видно, что этот спектакль начинал его раздражать, и ему не терпелось осуществить задуманное до конца. — Хотелось бы приступить собственно к примирительной процедуре. Руслан возражать не стал, но Людмила видела, что он тоже едва сдерживает гнев. — Каковы ваши условия? — спросил его Шталь. — Я вовсе не жажду ничьей крови, — усмехнулся Каверин, — но из-за действий господина Сикорского я лишился своего сабмиссива. Думаю, что вправе рассчитывать на компенсацию. — О какой сумме идет речь? — спросил Руслан ледяным тоном. — Ну что вы! — с притворным возмущением произнес Каверин, — речь вовсе не о деньгах. Он жадно и недвусмысленно посмотрел на Людмилу и облизнул губы. Лицо Руслана потемнело от гнева, он сжал кулаки и вскочил с кресла. — Господин Сикорский! — резко остановил его Шталь. Руслан огромным усилием справился с собой, сел обратно. На него было страшно смотреть. — Боюсь, это не возможно, — проговорил доктор, — господин Каверин не совсем представляет себе особенности отношений господина Сикорского с его сабмиссивом. — Жаль, — со вздохом произнес Каверин, — но попытаться стоило. Он снова похотливо посмотрел на Людмилу, и ее затрясло от омерзения. — Ну, тогда господин Сикорский может выступить гарантом того, что Анна Черкасская выполнит взятые на себя обязательства, хотя бы на срок, указанный в договоре — три месяца. За это время я подыщу себе другого сабмиссива. Каверин пристально, с жестокой усмешкой смотрел на Руслана, который едва сдерживался, судорожно сжимая кулаки. Людмила видела, как вздрогнули плечи Анны, а ее голова опустилась еще ниже. Ей было нестерпимо жаль девушку, но к жалости примешивался мерзкий осадок от ее лжи. — Да, думаю, это приемлемо, — произнес Шталь и выразительно посмотрел на Руслана, будто пытался ему внушить, что отказываться неразумно. — Но у меня нет власти, чтобы приказывать девушке, что ей делать, — глухо произнес Руслан. — Приказывать?! — усмехнулся Каверин. — Ну уж нет. Убедить, уговорить. Вобщем, меня мало волнует, каким образом вы это осуществите. Он встал с кресла, и произнес удовлетворенно: — Прошу меня простить. Наша беседа затянулась, меня ждут неотложные дела. В субботу в шесть вечера я жду вас, господин Сикорский, у себя. Вы должны лично привезти мне мою вещь. Но или замену ей, по вашему выбору. Руслан резко выдохнул через зубы, словно от боли. — Подождите, — вдруг раздался полный страдания и страха, дрожащий голос Анны. Все посмотрели на девушку. Она решительно вытерла слезы тыльной стороной ладони, медленно поднялась со своего стула и подошла к Каверину. Так же медленно опустилась перед ним на колени и прижалась губами к его руке. — Простите меня, Господин, — прошептала она. — Не нужно никаких гарантов. Я выполню свои обязательства. Людмила больше не могла смотреть на этот жестокий спектакль. Она вскочила, не обращая внимания на строгий взгляд Шталя и руку Руслана, пытавшуюся ее удержать. — Вы все… ненормальные… Это дико, дико… Хлопнув дверью кабинета, она выскочила вон. Гулкое эхо ее шагов скакало как мячик, отражаясь от стен. Людмила остановилась, только когда за ней с тяжелым стуком закрылась дверь парадной. Прислонилась к холодному камню стены. Слез не было. Только горький привкус во рту. Как на пепелище. Снова хлопнула дверь парадной. — Мила… пойдем домой. Она посмотрела на мужа. Он был расстроен и подавлен. Стало стыдно за свою выходку. — Прости меня… но это было выше моих сил. Она же человек… не вещь… — Пойдем, Милочка, тебе нужно отдохнуть. Я дам тебе успокоительное. Не нужно было брать тебя с собой. Глава 13 Почти две недели Анна всячески избегала разговора с Людмилой, придумывая выездные дела, исчезала на весь день из редакции. Встречаясь в коридоре, тихо здоровалась и прятала глаза. Потрясение от произошедшего долго не отпускало. Руслан попытался объяснить, но она не хотела больше ничего слушать. В их играх всегда было ощущение нереальности. Будто они с Русланом были актерами в странном фильме или спектакле. И впервые Людмила осознала, что Игра может быть смыслом жизни. Самой жизнью. Впервые она поняла истинный смысл термина лайф-стайл. Стиль жизни. Не сессионная игра-ролевка. Полное бесправие и абсолютное подчинение. Постоянно, ежеминутно. Каждый вздох, каждый шаг. Ужаснулась тому, что сделал с несчастной девочкой Шталь. Неловкость, обида на Анну за ее опрометчивый поступок, который так дорого обошелся всем, растворились в остром чувстве жалости к ней. К тому же ее поведение на встрече у Шталя не могло не вызывать уважения. Анна добровольно согласилась выполнять свои обязательства по договору с Кавериным и избавила Руслана от неприятной и тяжелой обязанности гаранта. Придя на работу в понедельник, Людмила твердо решила найти возможность поговорить с Анной. Ближе к обеденному перерыву, она зашла в приемную главреда и спросила у Светочки: нет ли сегодня у их фотографа Черкасской выездных фотосессий. Светочка, увлеченно трепалась с кем-то по телефону. Не прерывая разговора, она похлопала ресницами и отрицательно покачала головой. Людмила направилась в самый конец коридора, к крошечному кабинетику, который выделили Анне. Постучав, она открыла дверь и увидела ее, в задумчивости разглядывающую разложенные на столе фотографии. Девушка подняла глаза и покраснела. На ее лице отразился мучительный стыд и неловкость. — Можно? — спросила Людмила осторожно. Анна молча кивнула, понимая, что на этот раз от разговора ей не сбежать. Она встала из-за стола и включила чайник. Людмила присела на стул, притулившийся к стеллажу для бумаг, и мучительно соображала, с чего начать этот нелегкий разговор. Какое-то время в кабинете царила тишина, нарушаемая только шумом улицы, что прорывался в окно, приоткрытое, несмотря на глубокую осень, и шипением закипающего чайника. Все также молча Анна достала из шкафчика две чашки из прозрачного темно-синего стекла и бросила в них пакетики зеленого чая. Людмила улыбнулась. Они с Анной обе любили зеленый чай, клубничный. Вкусный теплый аромат поплыл по кабинету, растворяя напряженность и неловкость момента. Анна поставила на стол чашки и, придвинув стул, села рядом с Людмилой. — Ты меня избегала, — наконец произнесла Людмила. — Он запретил тебе общаться со мной? Анна подняла на подругу грустные глаза. — Нет. Мы не в лайф-стайле. Он не может диктовать мне, что делать вне сессий. — Это хорошо, — улыбнулась Людмила и, сжимая чашку и грея пальцы о теплое стекло, — тогда почему? — Я… — Анна нервно покрутила в руках ложечку, потом решительно положила ее на стол, и посмотрела ей в глаза, — думала, ты больше не захочешь меня знать. — Боже, — удивилась Людмила, — почему? Анна опять опустила глаза и тихо произнесла: — Я подставила твоего мужа и тебя. Солгала. Заставила вас пройти через все это.