Антон облегченно выдохнул, пробурчал что-то типа «Взрослые… а такие глупости…» и снова ринулся в виртуальную танковую атаку. Людмила разогрела ужин и уселась за кухонный стол напротив мужа. Подперла кулаком подбородок и просто смотрела, как он ест. Вдруг заметила сеточку морщинок у глаз, и несколько седых волосков в его темной шевелюре. Замерла от переполнявшей ее нежности. Этой нежности было так много, что она не помещалась в груди, грозя выплеснуться наружу, перекрыв горло. Они не могли дождаться, пока истечет отпущенный Антону для виртуального общения час. Наконец, после пятого «последнего китайского предупреждения», он с тяжелым вздохом выключил компьютер и поплелся в ванную. Людмила разбирала диван, и спиной ощущала взгляд мужа. От него становилось жарко, весело и жутко. Будто в первый раз. Закончила с постелью и пошла в ванную, посмотреть, чего там так долго делает Антошка. Сын сидел на краешке ванны и увлеченно переписывался с каким-то виртуальным собеседником «Вконтакте» через мобильный. Телефон был изъят немедленно. Надутый сын нехотя почистил зубы и гордо удалился. Заколола волосы, чтобы не намочить их, и быстро приняла душ. Завернулась в полотенце, задержалась перед зеркалом, чтобы смыть косметику. Видимо, потеряв терпение, в ванную вошел Руслан. Обнял ее за плечи, прижал к себе. Теплая ладонь забралась под полотенце. Людмила закрыла глаза и потерялась в обжигающих, дразнящих прикосновениях… И тут же ахнула, когда ладонь звонко шлепнула ее. Распахнула глаза и увидела в зеркале на стене смеющийся, озорной взгляд мужа. Прислушалась к тому, как впитывается в кожу боль, превращаясь в горячее тепло, которое плавно перетекает, концентрируется где-то внизу живота, сворачивается в теплый клубок. — Не смог удержаться… — мурлыкнул он. И вдруг опустился на колени и нежно поцеловал то место, где видимо, остался след. — Как красиво… розовое на белом…. Как цветок на снегу… — Ну вот, — раздался недовольный голос сына, — а меня когда лупят, потом не целуют. Мам, телефон отдашь? Людмиле захотелось сгореть от стыда на месте, Руслан вскочил, и хотя тоже смутился, но виду не подал и грозно скомандовал: — Марш в постель! Антошка возмущенно хлопнул дверью. Как только закрылась дверь, Руслан сжал ее до боли, лишая возможности дышать. Не разрывая объятий, не переставая целоваться, кое-как дошли до дивана. Почти до самого утра то засыпали, обессиленные, умиротворенные, то снова как безумные любили друг друга. Утром она слушала шум закипающего чайника и снова думала о докторе Штале. Вспомнила про свое обручальное кольцо, сняла, полюбовалась гравировкой на внутреннем ободке. Надела обратно. И вдруг осознала символичность того, что кольцо вернул ей именно Шталь. Улыбнулась. — Милюль… О чем задумалась? Улыбнулась новому прозвищу, подставила губы для поцелуя, обняла за плечи, ласково взъерошила Руслану волосы. — Вчера забыла тебе рассказать. Я была дома у Шталя. Показывала статью. Он подарил мне куклу. Марионетку Пьеро. И звал в гости. — В гости? — удивился Руслан, усаживаясь за стол. — Ну не знаю. Хотя он очень интересный и приятный собеседник. И когда? — В субботу. — Ну, хорошо, давай сходим. Один визит вежливости ведь ни к чему не обязывает? Уходя на работу, Руслан взял ее руку, прижал к своей щеке, потом поцеловал в раскрытую ладонь. — Люблю, — шепнул он, и Людмиле стало снова нечем дышать от нежности, перекрывшей горло. Неделя выдалась суматошной. Пришлось ругаться по телефону с внештатными авторами, что срывали все сроки, а потом срочно строчить за них какие-то бестолковые статьи о том, как выбрать губную помаду или какая туалетная бумага мягче. Людмила ненавидела эти пустые никчемные тексты. Если бы не главред Большова, что пыталась изо всех сил удержать «Ивана да Марью» на тонкой грани между приторно розовым женским глянцем и хорошим содержательным журналом, она бы давно ушла. Людмила почти забыла о данном Шталю обещании. Но вечером в четверг наткнулась взглядом на подаренную им марионетку. — Ну так что? — спросила она Руслана. — Идем в гости к доктору? — Так вроде решили, что идем, — отозвался он, не отрываясь от телевизора. — Хорошо, я позвоню ему завтра. Очень кстати в пятницу вышел номер журнала со статьей Людмилы. Полная энтузиазма, она позвонила доктору Шталю, но услышав в трубке его спокойный вежливый голос, отчего-то опять разволновалась. Разговор вышел коротким и каким-то неловким. Но ей показалось, что доктор рад их будущему визиту. С утра в субботу она не находила себе места. Перемерила все платья, полчаса копалась в шкатулке с украшениями. Руслан снисходительно улыбался. — Чего ты так трясешься? Это что, прием у английского посла? — Не знаю, — ответила Людмила, нервно дергая расческу, застрявшую в пряди волос, что она укладывала феном. — Мы еще можем отказаться, — Руслан обнял ее за плечи. От тепла его рук ей сразу стало лучше. Склонив голову к его руке, прикоснулась губами. — Нет. Обещали. Обуваясь, Людмила едва не сломала молнию новых замшевых сапожек. Такси как назло опаздывало. Как только вышли из подъезда, ветер нагло растрепал прическу, что стоила целых сорок минут мучений, и бросил в лицо мелкую морось. "Не хватало еще растекшейся туши, — подумала Людмила. Выбранное ею платье — светло-серое, длиной чуть выше колен, вдруг показалось ей чересчур коротким. Когда садилась в машину, полы пальто распахнулись, и таксист явно разглядывал ее оголившиеся коленки в тонких чулках. Одарила его убийственным взглядом в зеркале заднего вида, да таким, что "джигит" отвел глаза. На Дворцовой набережной автомобиль застрял в пробке. Людмила нервно поглядывала на часы и вздохнула с облегчением только, когда машина свернула с Невского на набережную канала Грибоедова. Она крепко вцепилась в руку мужа, пока они поднимались. Шла по гулкой кованой лестнице буквально на цыпочках: боялась, что высокие шпильки сапожек провалятся в отверстия рисунка на ступеньках. Как в капкан. Руслан нажал на черную блестящую кнопку звонка. Его звук, низкий и гулкий, показался ей слишком громким еще в первый раз. Дверь открыла уже знакомая Людмиле темноволосая девушка. Она снова была одета словно секретарь в офисе. И снова молчала. Девушка мельком взглянула на Людмилу, но не подняла глаз на Руслана. Молча повесила на вешалку их пальто. Людмила переобулась в туфли без каблука и почувствовала себя лучше. Она помнила про дорогой наборный паркет в квартире доктора. Руслану девушка подала домашние замшевые туфли. — Здравствуйте! — радушно улыбаясь, в коридор вышел Шталь. — Рад, очень рад. Он был как всегда безупречно элегантен, в свободном серо-стальном клубном пиджаке, темных брюках и рубашке цвета слоновой кости. Единственная уступка домашней обстановке — отсутствие галстука. Пожав Руслану руку, он взял ладонь Людмилы и накрыл ее своей. — Выглядите прекрасно, — сказал доктор тихо, будто только для нее, — а главное — счастливой. Людмила почувствовала себя неловко. Шталь пригласил их в столовую, обставленную тёмной, массивной, скорее всего антикварной мебелью. Потолок украшала лепка — тщательно отреставрированный узор, маки и кувшинки — любимые цветы северного модерна. Люстра, вся из бронзовых стебельков и хрустальных лепестков, наверняка была тоже "из бывших". За ужином, мужчины пили дорогой шотландский виски, Людмиле было предложено на выбор розовое шампанское «Моэт» либо коллекционное красное мерло «Массандра». Она выбрала вино, поскольку боялась быстро захмелеть от шампанского. За столом им прислуживала все та же молчаливая девушка, и ее отточенные, скупые и несуетливые движения говорили о том, что она делала это сотни раз. Доктор и Руслан говорили о медицине, о политике, о ценах на нефть. Людмила почти все время молчала, изредка отвечая односложно. Она все смотрела и смотрела на темноволосую девушку. Словно тень, та бесшумно переставляла тарелки, наполняла бокалы, так ни разу не заговорив и не подняв глаз. Только один раз быстро и осторожно глянула на Людмилу. Как тогда в первый раз. Но теперь в ее взгляде не было тревоги и неприязни. Наоборот, Людмиле показалось, что девушка едва заметно ей улыбнулась. Когда ужин был закончен, они перебрались в гостиную. Комната, по сравнению со столовой, была небольшой. Но высокий потолок, с лепными цветами и листьями, стены, задрапированные темно-малиновым шелком с золотым тиснением, низкие восточные диваны с горой атласных подушек, столик, инкрустированный перламутром, в центре которого горделиво возвышался медный кальян с темно-красным стеклянным навершием, делали ее похожей на покои восточного раджи. Напольные светильники в виде статуй темнокожих нагих рабынь, держащих в руках светящиеся шары, тяжелые бархатные портьеры — все это живо напомнило Людмиле декорации к сказке «Тысяча и одна ночь». Обволакивающий, разбавленный неярким светом полумрак пах сладко и грешно: сандалом, имбирем, ванилью и дорогим табаком. — Не удивляйтесь, — сказал Шталь, заметив, как гости изумленно разглядывают эту восточную роскошь, — я довольно долго прожил в Индии. Любовь к этой невероятной стране осталась навсегда. Прошу, прошу. Не стесняйтесь. Он указал на стоящие полукругом диваны. Людмила осторожно присела и провалилась, как в перину. Нервно натянула на колени подол платья. Руслан сел рядом и заботливо подложил ей под спину подушку. Благодарно посмотрела на мужа. Сидеть было очень удобно, мягкий ласковый бархат нежил кожу, даже сквозь чулки. Людмила провела рукой по сидению, наслаждаясь ощущением. И тут же почувствовала на себе изучающий, чуть лукавый взгляд Шталя. Отчего-то ей показалось — он задумал для нее какое-то испытание. Доктор позвонил в серебряный колокольчик. «Интересно, а колокольчики у него в каждой комнате?» — подумала Людмила. В гостиной, будто бессловесная тень, незаметно появилась темноволосая девушка. Мягкий ковер с высоким ворсом скрадывал ее шаги и, казалось, что она вовсе не касается пола. Людмила с удивлением заметила, что девушка сменила свой строгий офисный наряд на короткую плиссированную юбочку в мелкую клетку и короткий едва до талии топ. Темные волосы свободно рассыпались по плечам. В таком наряде она казалась трогательно юной и какой-то беззащитной. — Кофе, чай? — спросил Шталь, обращаясь в основном к Руслану. Руслан оторвался от созерцания кривых ятаганов и ярких пейзажей с развалинами буддистских храмов, развешанных по стенам. — Кофе, пожалуйста. Черный и без сахара. С лимоном. Шталь кивнул и негромко отдал распоряжения девушке. Людмилу кольнуло обидой, что он не спросил, чего хочет она. Отчаянно придумывала повод для начала разговора… Но не успела. — Руслан, вы играете в шахматы? — спросил вдруг Шталь. — Немного, — ответил Руслан и, посомневавшись, добавил — даже имел разряд. Правда, это было давно. Еще в школе. — Отлично! — заулыбался Шталь, встал с дивана и направился к изящному шахматному столику на резной ножке в виде фигуры коня. — Шахматы удивительные. Слоновая кость, викторианская эпоха. Нашел в одной из лавок Бомбея. Стоили довольно дорого. Но какая красота! Он взял в руки одну фигурку и протянул Руслану. Тот взял, повертел, рассматривая, и восхитился: — Действительно, просто чудо. Такая тонкая резьба. — Ну-с, — потирая руки, весело сказал Шталь, — померяемся силой ума. Они уселись напротив в обтянутые бархатом, неглубокие полукресла с круглыми спинками. Людмила осталась сидеть на диванчике. Ей было неудобно наблюдать за мужчинами, так как приходилось оборачиваться, затекала шея. Она поерзала, пытаясь устроиться так, чтобы видеть происходящее, но диван мягко обволакивал, затягивая как зыбучие пески. — Предлагаю блиц, — сказал Шталь. — На обдумывание каждого хода — две минуты. — Согласен, — ответил с азартом Руслан, — но боюсь, что я вам не соперник. Давно не играл. — Ничего, — успокоил его Шталь, — мне тоже нечасто так везет с партнерами. Знаете ли, шахматы уже не слишком популярны. Теперь люди играют совсем в другие игры.