Часть 3 из 21 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
При упоминании о ванне меня передернуло. Убийство должно совершаться чем-то опасным, вроде острого лезвия, камня или яда, как у Борджиа, а ванне полагается быть успокаивающей, безмятежной, как нежно-зеленая линия метро. Как медовый месяц.
Вагон раскачивался, и меня бросало к коленям то справа, то слева. В какой-то момент я выпустила бумаги из рук, и они рассыпались по мокрому полу. Я в ужасе сгребла их в охапку, но слишком поздно: владелец брюк справа от меня подал мне записку по делу, впившись глазами в печатные строчки.
Мое первое убойное дело, хотелось мне объяснить, чтобы побороть настороженность в его взгляде. Но вместо этого я густо покраснела и запихала бумаги в портфель, сознавая, что, окажись здесь мой шеф, он бы тут же меня уволил.
Поезд прибыл слишком быстро, как мне показалось. Надо выходить. Надо спасать человека, который мне уже заочно отвратителен (ванна с кипятком!). Но все, о чем я мечтаю, – это снова оказаться в Италии и заново прожить наш медовый месяц. На этот раз как следует.
Всякий раз при слове «тюрьма» я представляла себе что-то вроде Кольдица[5], но здание, к которому мы подъехали, походило скорее на развалюху свекра и свекрови в Глостершире. Я ездила к ним всего один раз, но и этого оказалось достаточно: атмосфера была леденящей, и я говорю не об отсутствии центрального отопления.
– А мы точно приехали куда надо? – спросила я.
Таксист кивнул. Я чувствовала, что он улыбается, хоть и не могла видеть его лицо.
– Все удивляются. Раньше это был частный дом, пока не перешел на баланс пенитенциарной службы ее величества. – Голос таксиста стал суровее: – Сейчас здесь свора кровавых психов, и не только среди заключенных.
Я с интересом подалась вперед. Беспокойство о том, возместят ли мне расходы на такси (как оказалось, автобус до тюрьмы не идет), отошло на второй план от такой интригующей информации. Я знала, что в Брейквильской тюрьме ее величества содержатся немало психопатов, потому что это специализированное учреждение, но послушать знающего человека не помешает.
– Вы об охранниках? – отважилась я спросить.
Послышалось фырканье. Мы ехали мимо ряда несомненно муниципальных жилых домов.
– Ну а о ком еще. Мой шурин работал здесь надзирателем, пока у него не случился нервный срыв. Жил в одной из этих хибар. – Таксист резко мотнул головой.
Мы повернули за угол, и слева показался один из самых красивых домов, какие я только видела, с прекрасными раздвижными окнами и великолепным красно-золотым плющом, карабкающимся по стенам. Построенный, видимо, при короле Эдуарде, особняк составлял резкий контраст с щитовыми домишками справа.
– Вон там запишитесь, – сказал таксист, указав на нужное здание.
Я пошарила в сумке, чувствуя себя обязанной оставить чаевые хотя бы за дополнительную информацию.
– Спасибо. – В его голосе послышалось удовольствие, но в глазах мелькнуло беспокойство: – Заключенных навещаете?
Я ответила не сразу. Так вот за кого он меня принимает – за очередную благодетельницу, которая считает своим долгом протянуть руку помощи преступникам?
– Вроде того.
Он покачал головой:
– Будьте осторожны. Эти амбалы… они здесь за дело, не забывайте.
Он уехал. Я проводила такси взглядом до конца аллеи: моя последняя связь с внешним миром. И, только направившись к зданию, сообразила, что забыла попросить чек за поездку. Если я даже это не могу нормально сделать, на что надеяться Джо Томасу? Да и заслуживает ли он надежды?
– Сахар, скотч, чипсы, колюще-режущие предметы? – грозно спросил охранник за стеклянной перегородкой.
Мне показалось, что я ослышалась – мысли были заняты этой странной поездкой. Послушавшись таксиста, я направилась к увитому плющом особняку, с облегчением вздохнув при мысли, что тюрьма, оказывается, вовсе не страшная, но оттуда меня отправили назад – мимо сборных домиков к высокой стене (которую я вообще не заметила) с протянутой поверху колючей проволокой. С замиранием сердца я шла вдоль стены, пока не увидела маленькую дверь. «Звоните» – гласила табличка.
Задыхаясь, я нажала на кнопку. Дверь открылась автоматически, и я шагнула в комнату, не отличавшуюся от зала ожидания в небольшом английском аэропорту. С одной стороны тянулась стеклянная перегородка, у которой я теперь и стояла.
– Сахар, скотч, чипсы, колюще-режущие предметы? – повторил охранник, глядя на мой портфель. – Сэкономите время, если достанете все до досмотра.
– Нет, у меня ничего такого нет… А почему вдруг именно сахар, скотч и чипсы?
Маленькие любопытные глазки человека за перегородкой впились в меня.
– Из сахара они делают самогон, скотчем могут заклеить вам рот, а чипсы вы могли захватить, чтобы добиться их расположения. Такое уже случалось, можете мне поверить. Я ответил на ваш вопрос?
Он был явно доволен собой. Я знаю таких людей (один из них мой начальник): им доставляет удовольствие смешивать вас с грязью. Охранник своего добился: я смутилась, но внутренняя сила, которую я в себе и не подозревала, помогла мне не прореагировать.
– Если под словом «они» вы подразумеваете свой контингент, то им не повезло, – парировала я. – У меня с собой нет ничего из вашего списка.
Он пробормотал что-то вроде «прекраснодушные адвокатишки» и нажал на кнопку звонка. Из дальней двери вышла женщина в форме.
– Поднимите руки, – велела она.
Это снова напомнило мне аэропорт, только сейчас ничего не зазвенело. На мгновение я снова оказалась в Риме, где из-за моего серебряного браслета (свадебного подарка Эда) при досмотре сработала сирена.
– Откройте портфель, пожалуйста.
Я подчинилась. Там лежала папка с документами, косметичка и упаковка мятной жвачки.
Женщина схватила косметичку и жвачку, будто трофеи.
– Боюсь, это мы вынуждены конфисковать. Получите на выходе. Зонт тоже.
– Зонт-то почему?
– Потенциальное оружие. – Охранница говорила сухо, но в ее голосе угадывалось сочувствие, которое отсутствовало у человека за стеклянной перегородкой. – Сюда, пожалуйста.
Она вывела меня через другую дверь. К моему удивлению, я оказалась в довольно красивом садике, разбитом во внутреннем дворе. Мужчины в зеленых, как одежда Робин Гуда, тренировочных штанах и фуфайках сажали лакфиоль. Моя мать в Девоне тоже занимается посадками, вчера она сообщила мне об этом по телефону. Поразительно, как не знакомые друг с другом люди в разных частях света могут одновременно заниматься одним и тем же, но при этом общее дело не означает, что между ними существует какая-то связь.
Один из заключенных бросил взгляд на кожаный ремень охранницы, на котором висели связка ключей и серебряный свисток. Разве свисток поможет, если эти люди на нас набросятся?
Мы пересекли скверик и подошли к соседнему зданию. Моя спутница вынула из мешочка ключи, выбрала нужный и отперла дверь. Мы оказались в коридоре. Впереди еще две двери. Двойные двери с двойными затворами, разделенными расстоянием примерно в дюйм. Охранница открывала их и сразу запирала за нами.
– Не прищемите пальцы.
– А вы проверяете, хорошо ли закрыли? – зачем-то спросила я.
Она пристально посмотрела на меня:
– Нет.
– Я по два раза возвращаюсь, чтобы проверить, закрыта ли дверь квартиры, – сообщила я. Почему я это сказала, не знаю. Может, чтобы привнести немного юмора в незнакомый мир, в котором оказалась.
– Здесь необходимо во всем быть на высоте, – осуждающе заметила охранница. – Сюда.
Еще один коридор, снова двери, и возле каждой на стене табличка: «Крыло А», «Крыло Б», «Крыло С».
Навстречу нам шла группа мужчин в оранжевых тренировочных костюмах. Один из заключенных – лысый, с блестящей кожей – кивнул охраннице:
– Доброе утро, мисс. – И уставился на меня.
Они все смотрели. Я залилась краской. Горячая волна нахлынула до самых корней волос. Я подождала, пока они прошли.
– А что, им разрешено ходить по коридорам?
– Только при свободном перемещении.
– Как это?
– Если из своего крыла они направляются в спортзал, часовню или на учебу. Это не требует такого надзора, как в других ситуациях – когда каждого заключенного сопровождает конвоир.
Я хотела спросить, что это за ситуации, но вместо этого, отчасти от нервозности, у меня вырвалось:
– А они сами выбирают себе цвет одежды? Например, вот этот ярко-оранжевый?
– Нет, это чтобы сразу было видно, из какого они крыла. И не задавайте им подобных вопросов, иначе они решат, что вы ими интересуетесь. Некоторые из этих мужчин довольно красивы, но опасны. Они начнут диктовать вам условия, набиваться в друзья, чтобы усыпить вашу бдительность и заставить плясать под свою дудку. Они незаметно вытянут из вас информацию или спровоцируют на нарушение тюремных правил.
Вот ерунда. Это какой же нужно быть дурой, ведь все шито белыми нитками. Мы остановились у входа в крыло Д. Снова двойные двери и запоры. Я прошла вперед и подождала, пока охранница повернет ключ в замке. Перед нами тянулся широкий коридор с дверями по обеим сторонам. По нему, словно по бульвару, слонялись трое заключенных. Они уставились на нас. Четвертый чистил аквариум, стоя к нам спиной. Меня поразила нелепость увиденного: убийцы ухаживают за золотыми рыбками? Но не успела я задать этот вопрос, как меня отвели в офис.
За письменным столом сидели двое молодых людей, мало чем отличавшихся от тех, что находились в коридоре, – короткие стрижки и пытливые взгляды, разве что одеты они были в форму тюремной охраны.
Пояс юбки врезался в талию. Я в который раз пожалела, что дала себе волю в Италии. Интересно, а заедать отрицательные эмоции нормально для медового месяца?
– Адвокат к мистеру Томасу, – саркастически объявила моя провожатая, сделав ударение на «мистере».
– Распишитесь здесь, – сказал один из охранников, переведя взгляд с моего портфеля на грудь и снова на портфель. На столе перед ним лежал какой-то таблоид с едва одетой моделью на первой полосе. Охранник взглянул на часы.
– Вы опоздали на пять минут.
«Это не моя вина, – хотела я ответить, – меня ваш досмотр задержал». Но здравый смысл подсказывал придержать язык и поберечь дыхание для более серьезных споров.
– Я слышал, Томас подал апелляцию, – сказал другой. – Бывают же такие, никогда не сдаются!