— Было опасно? — На мне ни царапины. — И все же? — спрашиваю мучительно. — Я не хотела причинить тебе зла! Даже не думала о таком… — Но сейчас спрашиваешь, — внимательно смотрит мне в лицо, задевая его своим дыханием. Возникает пауза. — Мирон сказал? — ставит вердикт Багратов. — Да. — Надо же, — фыркает, отходя. — А я решил, что ты без подсказки повзрослела. Наверное, еще слишком рано. — Прости. — Что? — Я не хотела тебе вредить. — И? Снова подступает близко. — И… — теряюсь. — Когда мне вернут доступ к моей комнате? Багратов выдыхает разочарованно. — Одного «прости» будет маловато. Черт, — проводит татуированными пальцами по коротко стриженной голове. — Ты реально совсем как ребенок. Тебе нужно всюду инструкции подробные развесить и карточки выдать с разъяснениями, как вести себя. На будущее. Мужчины любят, когда женщины извиняются перед ними иначе… Я перевожу взгляд вниз, сразу подумав о неприличном. Чувствую, как полыхают мои щеки, а мысли становятся сгустком жара, стыда и любопытства попробовать запретное. — Ну так… — подступает близко. — Хочешь свои цветочки, Серафима? Сделай мне приятное прямо сейчас. Мы одни, никто не побеспокоит. Да он просто пытается развести меня! Воспользовался моментом моей слабости и теперь продавливает под свои желания гнетом ладони, опустившейся на плечо. — Решайся, я буду с тобой аккуратен. Объясню, что к чему, — поглаживает шею, снова перемещает ладонь на плечо. — Сделай, что мне нужно, получишь взамен, что хочешь. — Так это и работает, да? — подхожу ближе. — Именно так, да… — прикрывает свои бесстыжие глаза. — Сделай мне приятно. Не томи. Ах, не томить его! Тоже мне картошка в мундире, которая томится в печи. Сейчас кое-что треснет! Огреваю его пощечиной. Багратов рыкает и распахивает глаза, смотря на меня с клокочущим возмущением. — Ты на кого руку подняла?! Совсем берега попутала! — Это ты кое-что спутал! — шиплю от ярости, совершенно не контролируя эмоции. — Мужлан озабоченный. Я не стану ублажать тебя за какие-то регалии или подачки. Пусть тебя Элайза за новую шубку обслужит! — отступаю назад. — Кажется, пора тебя пороть! — Только попробуй. Трепло! — ЧТО?! — взревел. Боже! Лев. Реально лев. Тимур рыкнул так, что у меня колени затряслись, и сердце сжалось до размеров игольного ушка! — Кого ты треплом назвала, мелочь… Мышь садовая! — подойдя близко, сжимает запястье моей правой руки. — С садовой мышью ты погорячился. Обещанного сада — нет. Оранжереи — тоже. Это было обещано в нашем браке, еще до моего побега. И ничего не было сделано! Цветочки и пучки сушеные я сама себе купила! Так что… — едва дышу. — Я не говорю лишнего, лишь озвучиваю свои выводы. Обещал и не исполнил. Как такое назвать?! Мужское слово не держишь! — Ах, сад тебе… — матерится. Долго и со вкусом. — Оранжерею, надо… — снова поток мата. Он отходит на метр, потом возвращается и неожиданно целует меня в губы, обняв за талию крепко, но бережно. Поцелуй короткий, но жалящий. Багратов словно приложил горячим клеймом на миг и отстранился, дышит рвано, смотря на меня пристально. Подушечки татуированных пальцев нежно рисуют узор на щеке, убирая выбившиеся пряди. — Вот это другой разговор. Никому не позволяй вытирать об себя ноги и до уровня этих дурочек опускаться не смей! — улыбается Смотрит на меня с таким удовольствием и с гордостью, что ли? — Может быть, и выйдет из тебя достойная жена, Багратова Серафима. Я едва чувствую пол под ногами. Пощечина вышла сама по себе. Осознав, что натворила, я задрожала и думала, Багратов меня за такую выходку в порошок сотрет, а он рад?! — За свое нужно держаться. Даже зубами. Будем считать, что краш-тест ты прошла, но если что, я бы не отказался от твоих горячих извинений! Багратов снова одним предложением вгоняет меня в краску, цепляет под локоть и выводит из комнаты. — Вернемся к тому, на чем остановились. Нам нужно много снять, из сотни снимков выберут лишь штук десять, самых удачных… Не будем терять время зря. * * * Снимать пришлось много и в разных местах, не только в доме Багратова, но немного на улице, возле дома Багратова. За несколько часов съемки я устала неимоверно. Багратов, напротив, полон сил и весел. — Устала? — Все хорошо, — улыбаюсь. — Устала. Заканчиваем! — немного добавляет приказных ноток в голос. Все мгновенно сворачивают! — Можешь отдыхать! — ладонь Тимура оплетает мою талию. Багратов ведет меня к дому, я только рада его поддержке сейчас, даже не противлюсь жару ладони — она кажется тяжелой, но это приятная тяжесть. Не успеваю подумать о том сумасшествии, что творилось в последние сутки, как Багратов отвлекается на телефонный звонок. — Извини, это важно! — прикрывает трубку ладонью. — Можешь немного отдохнуть, подышать свежим воздухом. Потом поужинаем. Отходит быстрым, энергичным шагом. Я не спешу вернуться в дом, прогуливаюсь неспешным шагом, вдыхая свежий осенний воздух. Мысли самые разные, среди них есть та, что не дает мне покоя. Багратов держит меня в ежовых рукавицах, но в то же время позволяет многое. Наедине. Может быть, он действительно хочет получить меня, как женщину? Как приз, поправляю себя. Потому что думать о нем сладко и страшно… страшно потеряться в чувствах к этому мужчине. Они все сильнее и сильнее оплетают меня, как ядовитые лозы. Вдруг мысли прерываются посторонним движением. Слишком поздно, но я все-таки замечаю, как на территорию Багратова медленно заезжает внедорожник и тормозит совсем рядом от меня. Странное чувство возникает где-то внутри, под сердцем. Холодком тянет от внезапно образовавшейся там пустоты… Сначала из внедорожника появляются люди Багратова. Один из них протягивает руку, встав рядом с машиной. На крепкую мужскую ладонь опускается узкая женская рука. И я, еще не видя приехавшего гостя из-за двери машины, уже по одному виду пальчиков понимаю, кого привезли. Мои предположения оказываются верными. Из машины выбирается Ксана. Одета не так броско и модно, как всегда, сильно потрепана и помята, без макияжа и стильной прически. Но в остальном она — яркая штучка! Я вижу, как смотрит на Ксану охранник, подавший ей руку. Мужчина пытается не пялиться, но у него выходит плохо. Ксана выбирается из машины и, увидев меня, замирает. Сестра даже приоткрывает рот от изумления. Раньше все было с точностью до наоборот: она блистала, а я была замухрышкой. Сейчас кто-то с отменным чувством юмора поменял нас местами. Я в платье от дизайнера с мировым именем, а она — в мятой кофточке с пятнами и рваных джинсах. — Фимочка! Бросившись ко мне с разбегу, Ксана сдавливает в объятиях изо всех сил. Глава 8 Серафима Меня царапает ее обращение «Фимочка». Слишком сильно созвучно с дурочкой! С той дурочкой, которую так легко можно было уговорить на побег, подставить, бросить в лапы безжалостного льва.