— Ты цела? — Да, я в порядке. А ты? — Будьте так добры, Серафима Георгиевна, отойдите в сторону. Нам нужно сопроводить девушку в ее комнату! Один из охранников отгораживает меня стеной, второй очень аккуратно отцепил пальцы Ксаны с моих плеч. Нас оттесняют друг от друга, не дают поговорить. Ксану уводят в дом. Я иду следом. Сестра постоянно оборачивается, смотрит на меня со слезами. Я ждала, что сестру забросят в какой-нибудь подвал. Не знаю, почему я так подумала. Но просто решила, что Багратов будет держать Ксану в жестких условиях, но ей выделяют спальню. На окнах — решетки и по обе стороны от двери выставлена охрана. Однако это не темница. Я наблюдаю издалека. Ксана пытается разболтать охрану. Потом, заметив меня, энергично машет рукой. — Я могу поговорить с ней? — спрашиваю у охраны. — Багратов не запрещал, — равнодушно пожимает плечами. — Можете войти, если желаете! Ксана, едва дождавшись, как я с ней поравняюсь, затаскивает меня в комнату и захлопывает дверь. Через секунду она уже обнимает, глухо рыдая. — Фима! Фимочка… Я уже не надеялась увидеться! — всхлипывает. Я обнимаю ее в ответ, впрочем, без былых восторгов, настороженно воспринимаю все. Слишком больно и глубоко Ксана и отец ранили меня, слишком сильно я теперь не доверяю людям. Не могу поверить в хорошие мотивы. — Фима! Ксана пристально всматривается в мое лицо, скользит взглядом по телу, цепляется за дорогие ювелирные украшения. Выражение ее лица меняется едва уловимо, потом снова принимает обеспокоенное выражение. Она играет! Внутри разливается горечь. Время, проведенное с Багратовым, не прошло даром! Теперь я подмечают детали, которым раньше бы не придала значения. О черт, до знакомства с этим мужчиной, я бы даже ничего не заметила. Однако теперь я чувствую нотки фальши, ощущаю гниль и дурные намерения, спрятанные под лицемерной улыбкой сестры. Она мне сестра по отцу. То есть ровно на половину. Очевидно, на худшую половину, ведь я тоже научилась держать лицо! И во мне это есть — умение сыграть свою партию. Гены подонка-отца? Возможно! — Боже, Фимочка! Ксана еще раз обнимает меня, крепко захлестывает руки за моей шеей. Я снова обнимаю ее в ответ. Хотела видеть дурочку? Пусть видит дурочку… Я покажу ей ровно то, что она хочет увидеть, но буду держаться себе на уме. Ни за что ей больше не поверю! Ни за что… Благодаря козням сестры, теперь я навеки буду пленницей самого невыносимого в мире мужчины. Самого притягательного, к тому же. Это просто ужасно… Только за это можно возненавидеть сестру каждой порой кожи. Ксана смахивает слезинки с ресниц. — Тебе не удалось улизнуть, Фима? — Не удалось, — делаю грустный вид. — Папа кое-что заподозрил намного раньше и закрыл меня в твоей спальне. Я не успела убежать, даже позвонить тебе не было никакой возможности! Как ты, сестренка? Ксана закрывает ладонями лицо, делает круг по комнате и выдергивает из держателя на туалетном столике салфетки, протягивая одну из них мне. — Ужасно, — выдыхает едва слышно. Я прикладываю бумажную салфетку к глазам и быстрым взглядом подмечаю детали. У сестры горестная поза, но плечи расправлены и осанка идеально ровная. Она закрыла ладонями лицо, делая вид, что убита горем. Но думаю, она просто взяла небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями и придумать, как быть дальше. Я смотрю на нее и стискиваю зубы, чтобы не заорать: какая же ты дрянь! Ксана делает вид, будто убита горем, но я почти слышу, как на бешеной скорости вращаются шестеренки в ее голове, обдумывая план и сортируя полученные данные. Она умна и не стоит ее недооценивать! — Значит, папа нас всех перехитрил, — заключает она грустным голосом. — Хуже того, он сделал экспертизу ДНК. Тесты подтвердили, что я его дочь. Настоящая… — Я всегда тебе это говорила. Я решила показать, будто не знаю ничего о планах Ксаны и нашего отца! Будто верю в то, что они изобразили. — Я тоже всегда это знала. Но папа сказал, что это не для нас, а для Багратова. Он должен был отдать ему в жены дочь. Решил, что меня будет достаточно. Но… Кажется, что-то пошло не так. В доме нашли тело нашего папы… — говорю испуганным голосом, изображая дурноту. Оказывается, даже напрягаться не нужно. Стоило лишь вспомнить, как мои волосы запачкались в крови, сразу подкатил тошнотворный комок. — Дыши, Фимочка. Дыши! — замахала перед моим лицом руками Ксана. — Значит, папа отправился на тот свет… — всхлипывает. — Он, конечно, мерзавец, но мне грустно узнавать, что он мертв. А ты, значит… — Теперь я жена Багратова, — вздыхаю. — Оказывается, ему на самом деле нужна жена. — Вот как? — удивлению Ксаны нет предела. — Да. Не только для гарантий верности Георгия Владимировича. Но для других целей… — Для каких? — оживляется Ксана. — Бумажки какие-то подписывать приносит, ничего не говорит. Муштрует… Ксана смотрит на меня, цепляется взглядом за платье. — Знаешь, Фимочка, ты выглядишь потрясающе! Макияж, укладка, платье… Ксана с трудом подавила завистливый вздох, но трогает искрящуюся ткань платья. Все же не удержалась! — Да? Я продолжаю разыгрывать дурочку, не разбирающуюся в одежде. — Блестящее, красивое, кажется, — говорю с нарочитым сомнением, подталкивая сестру к откровениям. — Это платье от Элли Сааб, последняя коллекция. Лимитированная. Как для принцессы, — облизывает губы. — Фима, ты даже не представляешь, как сложно достать лимитированные коллекции. Это платье стоит целое состояние! Я безразлично пожимаю плечами. — Возможно. Но я в этом ничего не понимаю. Багратов говорит, я делаю. Жду, когда отпустит… — складываю пальцы на коленях. — Тебе тоже не удалось спрятаться? — Увы, — качает головой. — Как же твой любимый? — Пропал. Не выдержал сложностей, нужно было скрываться, переезжать с места на место. Ему надоело. Он другой жизни хотел! — выдумывает на ходу. Могу поспорить, что и того ухажера у Ксаны не было! Она вообще относилась к мужчинам свысока, считая, что может получить любого. — А беременность? — спрашиваю. — Ты же говорила, что беременна… Как поживает твой малыш? Сестра скорбным жестом прикладывает ладонь к животу. — Я не могу говорить на эту тему. Слишком больно, — опускает взгляд. — Что такое? Неужели выкидыш? — ахаю с ужасом. Внутри появилась мысль, что она и насчет беременности мне лгала! — Увы, — кивает Ксана. — Жизнь в лишениях полна опасностей. Без поддержки стало совсем тяжело. Без хороших условий не получилось выносить малыша… — Бедняжка! — обнимаю Ксану, глажу по волосам. С трудом сдерживаюсь! Лгунья, врет и не краснеет! Врет в лицо… Насчет самого дорогого — малыша, мне соврала! Как можно было придумать ужасную историю, что еще ужаснее, как в прошлом я могла купить на ее россказни?! — Не переживай, может быть, все наладится? — спрашиваю я. — Придется нелегко, — кивает. — Ты здесь пленница? — уточняет. — Да, я сильно ограничена в передвижении. Меня возят всюду: на танцы, в ресторан, в сопровождении охраны или самого Багратова. Даже не знаю, что хуже, — начинаю теребить свой браслетик. Ксана мгновенно цепляется взглядом за этот браслет. Вижу, как ее глаза вспыхивают огоньками, даже более яркими, чем блеск бриллиантов на моем браслете. — Ужасные условия, — соглашается она. — Знаешь, я готова сотрудничать с Багратовым. Готова на все, лишь бы вытащить нас. — Ксана, ну что ты можешь сделать? — вздыхаю. — Ты же совсем ничего не знаешь, а отец… мертв. — Кое-что я знаю! — решительно говорит она. — Отец не всегда был осторожен. О его делишках мне известно немногое, но может быть, этого хватит, чтобы купить нам свободу? Хотя бы одной из нас… — гладит меня по волосам. — Тебе в неволе, наверное, совсем плохо живется. Я так виновата перед тобой. Если бы не мой план, все было бы по-старому… Я должна загладить свою вину! — Да, мне тяжело! — вздыхаю. По двери стучат кулаком. — Серафима Георгиевна, вам пора. По расписанию скоро начнутся занятия с Витом, — басит за дверью Мирон. — Хорошо, я уже иду, — отвечаю с готовностью. На вопросительный взгляд Ксаны отвечаю горячим, торопливым шепотом. — Багратов вынуждает меня учить бальные танцы, жутко злится, если я не стараюсь. — Какой… кошмар… — с трудом выдавливает из себя Ксана. Но я замечаю, как ее красивое лицо перекосило, от клокочущего негодования она едва не задыхается. — Увидишь его, передай… Нет-нет, даже так! Пусть его люди передадут Багратову, как можно быстрее, что я могу кое-что рассказать. Предложить! — поправляет прическу. — Разумеется. Извини, мне пора, не хочу сердить супруга, в гневе он очень страшен! — выскальзываю за дверь и перевожу дыхание.