— Хватит! — молю о пощаде. — Нет. Не хватит! Еще… — стонет, обдавая меня штормом частого, взвинченного дыхания. Рука сама ложится между ног и пальцы порхают над сокровенным. — Трогаешь себя? В ушах шумит его голос, как беспокойный прилив, еще громче те волны — что волнуют изнутри. — Говори! — Да. Да. Да… — начинаю захлебываться. — Я трогаю себя. Мне это нравится. Я хочу… тебя! — признаюсь в главном, с глубоким протяжным стоном. — Кажется, ты пиздец какая готовая. Фото пришлешь потом. Сейчас перейдем к главному. Положи телефон так, чтобы я тебя слышал. Одной рукой ласкай свою грудь или клитор. А вторую… Ты же знаешь, куда нужно деть пальцы второй руки, да?! Один пальчик, потом второй. — Почему так? — Чтобы почувствовать полнее. Делай, Серафима! Прямо сейчас! Иначе точно выпорю. За непослушание! Тебе понравится все… Все, что я с тобой сделаю. Но сейчас я хочу услышать, как ты ласкаешь себя. Для меня. Ласкаешь же, да?! — Да! — всхлипываю, исполнив приказ быстро и непринужденно, словно уже знаю, каково это. Тело знает, чего ему хочется, даже лучше меня. Пальцы быстро ныряют во влажное лоно. Горячая теснота отзывается сжатиями вокруг собственных же пальцев. Издаю громкий стон, почти крик. — Не останавливайся! — пробивается сквозь собственные стоны голос Тимура. — Быстрее двигай пальцами. Жестче долби… С губ едва не срывается ругательство. — Слишком, да? — задыхается. — Вот такая ты, девочка моя. Цензуры на тебя не хватает. И не хватит. Так что долби свою влажную щелочку… Тебе нравится! Я слышу… Быстрее. — А ты? — Я?! — Хочу… услышать… что делаешь ты. — Могу даже видео скинуть! — порыкивает. — Хочешь посмотреть, как я в кулаке гоняю? — Потом. Вживую. Да, хочу… — признаюсь в очень неприличном желании, и от этого становится еще жарче. — Сделаешь это для меня. — И для тебя, и на тебя… Кончу на твое тело. — Да. — Или в тебя? О боже… Снова…. — Да! — Быстрее! Я уже почти у финала? А ты? — Не знаю! На меня давит что-то… Я больше не могу. Не выдержу. — Подкатывает, значит, — едва дышит. — Давай. Не останавливайся только. Кричи, если хочешь. — Громко слишком… — Пускай. Ну же… — выдает мучительно. — Тимуууур! Бух… Вспышка. По всему телу пронесся огненный шар, уничтожив нервные окончания, заставил воспарить и дрожать, дрожать, сжимать теснотой свои пальцы и извергать новые потоки влаги на смятую и без того влажную простынь. — Как ты кончаешь, сладко! Да… Да, девочка моя… Еще… — Не могу. — Можешь. Перевернись на животик, приподними попу и поласкай себя так. Совсем из ума выжил! Заматываюсь в простынь при движении и противореча самой себе, выставляю попу кверху, двигая пальцами одной руки между ног, а второй раскрытой ладонью опираюсь на кровать. Острый укол экстаза приходит слишком быстро. Я оказалась к нему не готова и просто перестала дышать, содрогаясь всем телом, мыча и постанывая имя мужа: — Тимур… Тимур… — Вот так… Да! Я словно ощутила, что он тоже испытал оргазм, придержал его в первый раз и финишировал, когда я второй раз словно умерла и возродилась из пепла. — Теперь отдыхай. Ложись на кровать и… Как ты себя чувствуешь? — Мне хорошо. Мне очень хорошо, Тимуууур… — Замурлыкала, львица. — А ты? — Что я? Весь уделался, как будто после года воздержания. — Мне так хорошо… Так легко. Так будет всегда? — Нет. Короткое слово заставляет сердце замереть. — Будет лучше, — смягчает приговор. — Это только начало. Хороший урок? — Отличный, Тимур Дамирович. Вам пятерка за… за доступное изложение материала. — Вообще-то я здесь преподаватель. И ставлю тебе пятерку за старание и неуд за поведение. — Но почему? — Ты должна была мне фотку скинуть, что раздета, а не раскручивать меня на секс по телефону. — Но… Разве ты не этого хотел? — Именно этого и хотел! — хмыкает. — Поэтому пять за урок, а за поведение — неуд, Мышонок. Сейчас топай в душ, умойся, переоденься и спать на чистую простынь! — раздает приказы. — Хорошо. — Я приеду через день. Максимум. два. — А можно я тебе еще позвоню? — Можно. Но второй урок будет только когда свой неуд отработаешь. Не по телефону. — Как это? — Готовь попу. Буду ее шлепать… А теперь — марш выполнять приказ. — Как скажете, Тимур Дамирович, — улыбаюсь как сумасшедшая. Выполняю четко все, что сказал Багратов, и мгновенно проваливаюсь в сон, ныряя с головой! Засыпаю моментально. Сон крепкий и глубокий. Но его прерывает грохотом. Распахиваю глаза. По комнате через тонкий тюль скользят яркие огни, словно от множества машин. Что происходит?!