Глава 21. Дела военные — Я бы хотел увидеть сына вновь, — произнес Кенджи, когда пыль из-под копыт лошадей, что увезли Наоми в родовое поместье, осела на дорогу, — чтобы сказать ему, что я ошибался, когда возражал против этого брака. — Вы возражали? — стоявший рядом Фухито повернулся к нему, насколько это позволила наложенная на его плечо повязка. — Почти запретил. Хотел для Такеши союза с Асакура. — Наоми-сан хорошо держится, — после короткого раздумья заключил Фухито. — Вот и я не ожидал такого от дочери Такао Токугава, — Кенджи поджал разбитые губы и двинулся вперед, к давно оседланному жеребцу. Ему пришлось воспользоваться помощью Фухито, чтобы сесть верхом: с неподвижной правой рукой в одиночку ему было не управиться. Кенджи сжал поводья, потянул слегка на себя, и конь под ним принялся беспокойно перебирать ногами. — Выдвигаемся, — коротко приказал мужчина, оглядев собравшихся во дворе солдат. Он тронулся с места первым, следом за ним — Фухито, а затем потянулись воины. Когда почти все они выехали за ворота, два последних слаженным движением подняли руки, и в воздух взлетели горящие, пропитанные маслом стрелы. Кенджи был уже далеко, когда в поместье занялся пожар, когда огонь с приятным слуху треском принялся пожирать тростниковые татами, мебель и стены. Когда его высокие столбы взметнулись ввысь, а воздух вокруг стал черным от горького дыма, разлетавшегося далеко-далеко. Когда его заметили в Эдо и забили тревогу, когда к медленно тлевшему поместью прибыли солдаты императора и люди Тайра, когда пошедший ночью дождь с шипением потушил алые угли. Они не могли скакать во весь опор, поскольку с ними было много раненых, но Кенджи все равно гнал, торопясь. Скоро пройдут первые, критичные сутки, и самое время было им начинать действовать. Вместе с Нарамаро он отправил в поместье приказ собирать солдат и выдвигаться к границам земель Минамото. Призывы о поддержке разлетелись также по монастырям и кланам, еще не занявшим открыто чью-либо сторону. При других обстоятельствах Кенджи побрезговал бы обращаться к ним. Но в этот раз ему был нужен каждый: каждый человек, каждый меч. Они заметили погоню к исходу второго дня. Впрочем, их преследователи и не таились. — Мы не поведем их в земли твоего клана, — сказал Кенджи, отведя от глаз раскрытую ладонь. Фухито прищурился: с крутого холма они оглядывали окрестности, и недалеко на севере он видел вздымавшееся от копыт лошадей облако пыли. Судя по его размерам, преследователей было не меньше сотни. Он не был согласен с решением Кенджи-самы и считал, что лучше бы им было поспешить к границам Фудзивара, но вслух возразить не посмел. — Сделаем крюк и свернем к реке, — Кенджи ударил пятками коня и слетел вниз, увлекая за собой ожидавших их у подножья холма солдат. Незадолго до заката они достигли реки Удзи и перешли ее по шаткому мосту. Каждый раз Фухито оборачивался со все нараставшим беспокойством: среди них не найдется и пяти десятков солдат, а способных держать оружие будет и того меньше. Численность солдат Тайра, по самым жизнеутверждающим его прикидкам, была вдвое больше. — Разбирайте мост, — велел Кенджи, когда последний воин ступил на берег. — Кенджи-сама? — Фухито подошел к нему, ведя под узды коня. — Пусть переходят вброд, — глава клана хмыкнул. — Или ищут другой мост. Он как раз в паре ри* отсюда. — Мы не выстоим, даже если убьем половину, когда они полезут через реку, — сказал Фудзивара, наблюдая за солдатами, что снимали настил моста. Кенджи промолчал, только взглянул, но Фухито, устыдившись, осекся почти мгновенно. Вспомнил, кому и что говорил, и склонил голову. Закатное солнце осветило их спины, когда на другом берегу показался отряд Тайра. Фухито понял, что ошибся в своих расчетах: их было больше сотни. Кончиками пальцев он погладил оперение стрелы и, прищурившись, натянул тетиву. — Сдавайтесь! — крикнули с того берега, и Фудзивара по голосу узнал молодого самурая Асигаку из побочной ветви Тайра. Он переглянулся с Кенджи-самой, уверенный, что они подумали об одном и том же. Нобу Тайра намеревался покончить с ними как можно быстрее, раз уж отправил следом ближайшего своего сторонника. Дождавшись кивка Кенджи-самы, вместо ответа Фухито выпустил стрелу. Та, звеня, взвилась вверх и воткнулась в землю ровно у ног Асигаки. Тот, к его чести, не вздрогнул и даже не отшатнулся. Оглядел наполовину разобранный мост, выстроившихся вдоль берега солдат Минамото и Фудзивара и обнажил катану. Повинуясь взмаху меча, его воины двинулись вперед. — Раз! — выкрикнул Фухито и выпустил вторую стрелу одновременно со своими людьми. Боль в его раненом плече стала почти нестерпимой. — Два! Он успел сделать третий выстрел, когда с другого берега — их отделяло не больше половины тё* — начали отвечать. Фухито приник к земле, пока над ним со свистом проносились стрелы, и с тревогой повернул голову, чтобы отыскать взглядом Кенджи-саму. Тот, припадая на правую ногу, на корточках продвигался ближе к берегу. Характерный всплеск воды дал им понять, что солдаты Тайра преодолели не разобранную половину моста. Фухито вскочил и бросился туда, презрев поредевший град стрел. Почуяв запах крови, на двух берегах испуганно заржали лошади. Фухито ступил по колено в воду, и его пятки утонули в мягком иле. Подле него выстраивались воины, а напротив спрыгивали с моста в ледяную речку солдаты Тайра. Фудзивара удобнее перехватил катану, готовясь занести ее для первого удара. Они заняли удобное положение, перекрыв единственный подступ к крутому, покатому берегу. В этом месте речка мелела, и ее с трудом, но можно было перейти. Чуть дальше же вода накрывала с головой, и потому можно было не опасаться, что кто-то из людей Тайра сможет обойти и их и выбраться на берег в стороне, нанести удар в спину. Их сил хватит, чтобы выдержать прямую атаку. Не так уж много солдат нужно, чтобы защитить узкий подступ к берегу. — Токи-но-коэ! * — зло закричал Фухито и стремительно шагнул вперед, чтобы первым встретить врага. Его катана с чавкающим звуком вспорола чью-то плоть, и он увидел, как закатились глаза поверженного солдата. Очень скоро река вокруг них стала алой от крови, а ее течение унесло мертвые тела на много тё вперед. — Токи-но-коэ! — раздавался то с одной, то с другой стороны старинный самурайский клич. Непримиримые соперники умирали с одними словами на устах. Фухито потерял счет времени; иногда ему казалось, что небеса и земля поменялись местами — настолько все смешалось перед глазами. Он падал и уходил с головой в воду, поднимался, отфыркиваясь, в потяжелевшей, набухшей одежде, что стесняла движения. Он убивал и получал ранения, отступал и шел вперед. Перешагивал через мертвых — своих и чужих. Ярость питала его изнутри, не позволяла опустить катану. Схожую ярость он видел и в глазах воинов: расправа над Такеши произошла в их присутствии, и за поруганную честь своего господина они отплатят сполна. Фухито рычал сквозь зубы, когда стало невыносимо раз за разом вскидывать оружие; стискивал зубы и замахивался вновь. В конечном счете их спасли сумерки и ярость — столь истая, что заставила Асигаку отступить на берег. Он первым опустил оружие и велел своим воинам уходить. Фухито пошатнулся, с трудом удержав в ослабевших руках катану. Он оглядел оставшихся воинов: мертв был каждый второй. С противоположного берега долетали приглушенные стоны и ругательства: Асигака уводил людей. — Они уходят, — среди воинов прошел удивленный шепот. Мало кто из них надеялся увидеть новый рассвет. Но свою жизнь каждый собирался продать задорого. Возле самых подступов к берегу Фухито увидел Кенджи-саму. Его катана была в крови, и против воли Фудзивара улыбнулся деревянными губами. Он приказал трем своим людям всячески оберегать главу клана Минамото, который все же изыскал возможность скрестить с врагом катану. Кенджи-сама смерил его долгим взглядом, и Фухито понял, что ему еще предстоит ответить за проявленное своеволие. Они разожгли костер и перевязали самых тяжелых раненных, выдвинувшись в путь в час перед рассветом. К полудню их поредевшее войско достигло границ Фудзивара. *** Хиаши Фудзивара был желчным, неприятным стариком. Его волосы уже давно побила седина, и сейчас они были белыми, словно снег на горе Фудзияма. Выслушав рассказ о произошедшем, он свел на переносице густые брови и хмыкнул. — Ты втянул в это наш клан, племянник, хотя, видят Боги, я был против! В ушах Фухито шумело от полученных ран, но он смог поднять голову и встретиться с дядей взглядом. Тот смотрел насуплено, рассерженно. — Но подпись на соглашении о союзе — твоя, — заметил Кенджи и сделал глоток чая, невозмутимо выдержав взгляд старика. Они с Хиаши слишком давно и хорошо знали друг друга, чтобы Кенджи могли обмануть его слова или недовольство. Почти бесшумно разъехались двери, и в комнату с подносом вошла Ёрико-сан. Как и всякий раз в ее присутствии, взгляд Хиаши потеплел. На жену своего племянника он смотрел с почти отеческой любовью, которой редко удостаивался сам Фухито. Поклонившись, Ёрико-сан присела перед низким столиком и принялась расставлять на нем пиалы и чаши. После трех дней, проведенных в пути на рисе и воде, даже столь скромная трапеза будоражила аппетит. Хиаши не притронулся к еде и, сложив на груди руки, ждал, пока закончат Кенджи и Фухито. — Хорошо бы сперва наказать Токугава за предательство, — сказал он. — На это еще будет время, — Кенджи отложил в сторону палочки. — Нужно спешить. Тайра непременно ответят на поражение. — Я приказал разрушить все мосты вдоль по Удзи на много ри в обе стороны, кроме основного, дорога по которому ведет в поместье. У нас достаточно времени. Кенджи широким движением сдвинул на край стола опустевшие пиалы и развернул карту. — Нужно ждать нападения здесь, здесь и здесь, — он пальцем указал на три точки, две из которых были вблизи границ Минамото, а одна — в месте, где Удзи вытекала из озера Оми. Там начинались земли клана Ода, боковой ветви Тайра. Хиаши, проследив за его движениями, согласно кивнул, отчего пряди его длинных белых волос скользнули со спины на грудь. Он нахмурился, и глубокие морщины появились на лбу и щеках. — Фухито, вечером отправишься на юг, к озеру. Возьмешь с собой… четверть наших воинов. А сейчас оставь нас. В глазах мужчины что-то вспыхнуло, и он поджал губы, но молча склонил голову, поднялся и вышел. С главой клана не спорили.