— Тебе нужен отдых, как и любому из нас. Вторая бессонная ночь приведет к потере внимания. Это не обсуждается, — отрезал Такеши и толкнул раздвижные створки, оставив Яшамару в растерянности стоять посреди коридора. Он пересек помещение и, пройдя еще через одни двери, оказался в спальне. Услышавшая его шаги Наоми привстала на локте на футоне и обернулась к нему, отчего край хададзюбана соскользнул с ее плеча. Он услышал ее полный облегчения выдох – волновалась, что не вернется? Наоми села, подтянув колени к груди, и прикрыла ноги тонкой шелковой простыней. Она знала, что ужин закончился около часа назад, и отсутствие Такеши заставило ее нервничать. — Утром Дайго-сан ждет нас для совместного завтрака, — он принялся отвязывать ножны. Его движения были чуть резче, чем она привыкла, и Наоми насторожилась. — У меня была с ним короткая встреча после ужина, — добавил Минамото и так рванул ворот кимоно, что Наоми приготовилась услышать жалобный треск дорогой ткани. Едва ли ее муж пребывал бы в таком настроении, закончись та встреча удачно. Она поднялась с футона и подошла к нему, мягко отвела его руки от кимоно и принялась сама, неторопливо и осторожно, развязывать и разматывать шелковую ткань. Такеши, не ожидавший ее действий, удивленный ее молчанием, не стал противиться. Когда Наоми добралась до нижней рубашки, он заговорил уже куда более спокойным тоном: — Нобу предложил его внуку свою семилетнюю внучку. А приданным к ней – земли твоего клана. — Вот как, — отозвалась Наоми в точности, как и он сам часом ранее. Это его позабавило, и Минамото хмыкнул. — И не ответил на мое предложение о заключении помолвки с нашей дочерью. — Ты ждал чего-то другого? – она отложила в сторону части кимоно и задрала подбородок, чтобы заглянуть ему в глаза. — Нет, — после некоторого размышления ответил Такеши с кривой усмешкой. – Конечно, не ждал. «Тогда не было и причины злиться», — он прочитал это в ее молчании, в слегка изогнутой брови и легкой улыбке на губах. Ему захотелось стереть эту улыбку с ее лица, и потому он шагнул к ней, притянул к себе и поцеловал. Наоми застонала ему в губы, пальчиками впилась в плечи и прижалась к нему всем телом. Целуясь, они избавили ее от хададзюбана, и Такеши почувствовал, что ее соски, которыми она терлась о его тело, затвердели от желания. Наоми привстала на цыпочки, целуя шею и плечи мужа, оставляя на коже красные следы. Его рука смяла ее ягодицы, прошлась по изгибам спины, слегка оттянула назад волосы и голову, пока Такеши прикусывал и теребил языком ее соски. Ноги Наоми подогнулись, когда муж погладил складочки ее плоти, нашел горошину клитора, надавил на него, принялся быстро-быстро двигать ладонью, а после вошел в нее сразу двумя пальцами. — Боги, да ты уже мокрая, — сбивчиво выдохнул он, одним движением скинул с себя хакама и толкнул Наоми на футон, звонко шлепнув по ягодицам. Она легла навзничь, широко расставила согнутые в коленях ноги и, приглашая, двинула бедрами вверх-вниз. От вида собственной жены, столь бесстыдно раскинувшейся перед ним, глаза Такеши потемнели. Он опустился на колени на футон, не церемонясь, грубо подвинул к себе Наоми – он знал, что ей понравится – и гладко вошел в нее, уже обильно смоченную своей собственной смазкой. Наоми довольно застонала и, выдохнув, расслабленно откинулась на спину. Ее мышцы внутри плотно обхватили его член, и Такеши тихо выругался, уже успев позабыть, насколько узкой была его жена. Осталась даже после рождения дочери. Он задвигался в ней – быстро и не слишком-то ласково, но ей так нравилось, он видел. — Я так тебя хочу, — прошептала Наоми, как будто он уже не был в ней, и это заставило Такеши дернуть ее на себя, посадить на свои колени, чтобы она насадилась на его член до основания. Она сперва испуганно охнула, но после ее рот слегка округлился, и Наоми мягко задвигалась на нем, совсем немного приподнимаясь и полностью опускаясь на его член. Он видел бисеринки пота на ее шее, а перед его глазами мелькала ее грудь. Изловчившись, Такеши поймал ртом сосок, принялся облизывать его и покусывать, слушая восхитительные стоны своей жены. Он шлепнул ее по ягодицам и едва не выплеснул семя, когда Наоми попросила: — Еще. Ударь меня еще. Она тихо скулила ему на ухо при каждом шлепке, содрогаясь от ощущений, что разрывали изнутри. Совсем скоро он почувствовал сокращение ее мышц, и Наоми протяжно, глубоко застонала, и он излил свое семя под ее вскрик. Она обмякла в его руках, положила голову на плечо и зарылась ладошкой в волосы. Такеши чувствовал, как она вздрагивала время от времени и тихонько выдыхала. Он высвободился из объятий жены и поднялся, чтобы смочить пересохшее горло. Наоми позади него натянула до подбородка простынь и следила за каждым его движением немного диким, шальным взглядом. Когда Такеши вернулся и лег на свой футон, она подвинулась к нему и уложила голову подле его левого плеча, губами касаясь прохладной кожи. Наоми накрыла ладонью мышцы на его руке и задумалась о чем-то своем. — Зачем Дайго-сан хочет меня видеть? — Две причины: казнь твоего отца и Како-сан, — отозвался Такеши, рассматривая потолок над ними. Наоми фыркнула. — Како-сан сегодня истратила на меня весь свой арсенал болезненных и не очень уколов, — пошутила она, но в ее голосе не звучало веселье. Такеши покосился на нее: Наоми неосознанно поглаживала его руку под своей ладонью, и ее взгляд был устремлен в одну точку прямо перед собой, а лоб прорезали хмурые морщины. Он никогда не умел утешать. Он ненавидел утешать кого-либо, потому что встреча с чужой слабостью лишала его терпения. — Ты ждала чего-то другого? Вопрос заставил ее фыркнуть. Наоми приподнялась на локте, чтобы посмотреть ему в глаза. — Что может случиться на завтраке с Дайго-самой? — Все, что угодно. Глава 38. Игра старика Она совсем не удивилась, когда, проснувшись рано утром, обнаружила, что соседний футон пуст. Наоми провела ладонью по шелковым простыням и поняла, что Такеши ушел совсем недавно – они еще хранили тепло его тела. Сегодня она спала спокойно, и ее не тревожили дурные сны. Минувшей ночью Такеши был в ней еще два раза, а после, утомленная, Наоми забылась крепким сном. Она поднялась, накинув на плечи тонкое покрывало, и подошла к окну. На улице крупными, пушистыми хлопьями падал снег. Наоми увидела силуэт самурая, на кимоно которого был вышит веер Минамото: тот стоял в паре шагов левее окна и пристально поглядывал по сторонам. Окна их спальни выходили на открытое пространство внутреннего двора, и Наоми также увидела вдалеке Такеши и Яшамару-сана, что упражнялись этим утром с катанами. Обрамленные падающим снегом, силуэты двух танцующих воинов в темных одеждах показались ей как никогда чарующими. Она привыкла видеть Такеши с двумя мечами, и сейчас что-то кольнуло в груди, пока она наблюдала, как раз за разом он заносит для удара одну катану. И еще больнее было смотреть, когда он по старой привычке вскидывал левую руку, чтобы встретить удар, а Яшамару-сан раз за разом бил по ней плоской стороной лезвия, потому что своей левой рукой Такеши уже не мог отразить ни одного удара. Понаблюдав еще несколько минут, Наоми отошла от окна. На низком столике для каллиграфии она увидела полураскрытый свиток, наполовину исписанный знакомым почерком ее мужа. Она знала, что ей не следовало этого делать, но все же взяла его в руки. И сразу же выронила, едва прочитав первый столбец. «Здравствуй, отец», — писал Такеши. Наоми опустилась на колени на татами и дрожащими руками подняла свиток. «Здравствуй, отец. В подземельях Тайра, обращаясь к тебе, я говорил сам с собой вслух. Теперь же я пишу письма, которые мне некому отправить. Вчера я сидел с Тайра за одним столом. И не убил никого из них. Я поступил недостойно по отношению к тебе. Прости, отец. Чтобы отплатить им за твою смерть, мне следовало, презрев обещания Асакура, убить Нобу и Нанаши в первый же миг нашей встречи. Я этого не сделал. Я не отрывал от них взгляда, пока длился ужин. С неподобающим удовлетворением отмечу, что ни один из них не проглотил за все время и кусочка. Дайго-сан с годами лишь преумножил свое коварство. Я предложил ему помолвку нашей с Наоми дочери и его внука, а в качестве приданого – земли клана Наоми, и теперь он хочет разделить с ней завтрак. Он что-то задумал, это очевидно, но течение его мыслей мне непонятно. Я не хочу, чтобы он встречался с Наоми, я не хочу, чтобы он с ней говорил. Здесь она и без того привлекла к себе достаточно внимания – обсуждают и нашу дочь, и смерть Такао. Но я не могу отказать Асакура в его желании, и он об этом знает...» Когда Такеши вернулся в спальню, письмо, как и прежде, лежало на столике для каллиграфии, а Наоми, сидя перед зеркалом, укладывала волосы в высокий пучок. — Доброе утро, — она повернулась к нему. – В купели горячая вода. Такеши едва приметно кивнул, и Наоми сочла это выражением благодарности. С помощью служанок она успела облачиться в кимоно к моменту, когда ее муж вновь показался в спальне. Краем глаза она отметила свежие темно-лиловые и застаревшие желтые синяки на его левой руке – от локтя и до плеча. Такеши заметил ее взгляд и с ожесточением хмыкнул, и Наоми поспешила отвернуться. — Все же очень странно, что Дайго-сама хочет меня увидеть, — сказала она, чтобы избавиться от повисшего между ними напряжения. Да и эта мысль терзала ее с минувшей ночи. Такеши, повязывающий пояс на хакама, коротко посмотрел на нее. Наоми же тщательно отводила от него взгляд: вчера ночью она не смогла рассмотреть все его рубцы, но сегодня в дневном свете они особенно бросались в глаза. Но она не хотела ни смотреть на них, ни чтобы Такеши видел, что она на них смотрит. — Я же женщина, — медленно произнесла Наоми, осознав, что ее молчание затянулось. – Что я могу понимать? — Действительно, — его губы сложились в кривую усмешку. – Мы с отцом втянули тебя в то, во что не должны были втягивать, — добавил он, мгновенно посерьезнев. – Пришло время расплачиваться. Он нахмурился и с особым ожесточением потянул пояс. — Я сама сделала то, что сделала. Выбор у меня был – вчера ты сказал об этом, — она нетерпеливо дернула плечом. Наоми храбрилась, и в первую очередь – для себя, не для мужа. Она никому не пожелала бы повторить то, что пришлось совершить ей. Но в то же время ей казалось, что если обесценить содеянное, если сказать, что ее заставили, то ей будет еще сложнее справиться с собой. Закончив прическу, она поднялась с татами. Такеши, облачившийся с помощью слуг в кимоно, мучился с поясом для катаны. Он смог приноровиться затягивать его одной рукой, помогая культей, но нынче один из ремешков перекрутился, и он не мог с ним совладать. — Помочь? – Наоми спросила и шагнула к нему прежде, чем успела подумать. А после – остановилась и столь резко закрыла рот, что было слышно, как клацнули зубы. До этой минуты она справлялась с подобными порывами и не предлагала Такеши помощь, без труда предвидя его реакцию. Сейчас же вопрос вырвался у нее непроизвольно, и разумом она не успела пресечь порыв, идущий от сердца. Она медленно подняла взгляд, недоумевая, отчего Такеши все еще не вытянул ее резким словом. Но дождавшись, пока она на него посмотрит, он кивнул. Прохладное дыхание мужа тронуло короткие волоски на ее лбу, что не желали укладываться в прическу, когда она подошла к нему. Наоми не призналась бы в этом и самой себе, но ее руки слегка подрагивали, пока она затягивала узлы на поясе Такеши. В гулкой тишине они шли на завтрак, сопровождаемые четырьмя солдатами – из них по имени Наоми знала лишь Яшамару-сана и Масато-сана. Все время она оглядывалась по сторонам: стены коридоров и комнат, через которые они проходили, были завешаны плотной тканью с различной вышивкой. Наоми увидела и белоснежную вершину горы Фудзияма, и весенний сад, и дикую вишню в цвету, и восходящее над рисовыми полями солнце… Как же разительно отличалось убранство поместья Асакура от убранства поместья Минамото! Засмотревшись, Наоми едва не налетела на Такеши, резко остановившегося в одном из коридоров. Она выступила у него из-за спины и увидела, что в паре шагов от них Дайго-сама в дверях своих комнат беседует о чем-то с Нобу и Нанаши Тайра.