Спустя пару минут мы уже были на улице. Вика собралась было запереть дом, но я спросила: – А как же твоя домработница? Ты ее запрешь? – О господи! – Вика взялась за голову. – Все-таки, я действительно не в порядке. Лариса! – громко позвала она в дверь, – Мы уезжаем. Вы закончили? – Да, Виктория Львовна, бегу, – послышался голос и в дверях показалась Лариса, на ходу надевающая плащ. Мы направились к машине. – Виктория Львовна, извините… А можно мне с вами до города доехать? – вдруг спросила домработница. Вика растерянно глянула на меня. – Конечно, Лариса, садитесь в машину, —сказала я. Почти всю дорогу молчали. Немудрено: какое известие ждало нас в больнице? В каком состоянии Никита? Чем больше сокращалось расстояние до города, нем неспокойней становилось у всех на душе. Впрочем, не уверена, что у всех. Не думаю, что Лариса очень уж тревожится по этому поводу. И это вполне естественно. Но почему-то именно с ней стало плохо на последних километрах пути. Я сидела за рулем и не следила в зеркало за ее лицом, но Ирина, сидящая на заднем сиденье рядом с ней, вдруг с тревогой спросила: – Лариса, Вам плохо? Я обернулась. Действительно, Викина домработница, действительно, была бледна. – Нет, ничего. Так, немного… Вероятно, съела чего-нибудь, – попыталась пошутить Лариса. – Да? Бывает… А вот журнал не хотите полистать? Отвлекает… – Нет, спасибо. – Что там у тебя за журнал? – включилась в разговор сидящая рядом со мной Виктория, – Дай посмотреть. – Пожалуйста, – протянула журнал Ирина. – Какой роскошный цветок! – вперилась в обложку Вика. – Как он называется? – Понятия не имею, – сказала я. – Просто, аленький цветочек из сказки. Совершенно волшебный. – Да. А главное – красный. Обожаю все красное, – заключила я. А вот и больница. Мы вышли из машины. – Куда теперь? Мы же не знаем, куда его положили… – залепетала Вика. – Сейчас все узнаем, – бодрящим голосов сказала Ирина. – Спасибо большое, что подвезли! – подала голос обретшая нормальный цвет лица Лариса, – Виктория Львовна, пусть Никита Сергеевич поскорее поправляется! – Да-да, спасибо, Лариса, всего доброго! – прервала ее Вика. – До свидания! – скомканно попрощалась со всеми Лариса и быстрым шагом удалилась. Мы направились внутрь здания. Действительно, Никита был в реанимации. Выяснилось, что состояние его тяжелое. Диагноз не определен. Чтобы все это выяснить, осознать и принять, потребовалось часа два и куча нервов. Мы вышли на улицу. Вика закурила. Было видно, как дрожат ее пальцы. А Ирина как человек, привыкший не терять присутствия духа, стала говорить, что всё обойдется, что организм у Никиты крепкий, и врачи разберутся… Впрочем, то же самое говорила и я. Пожалуй, нам удалось убедить в этом друг друга. И поскольку в реанимацию все равно не пускали, не было никакого смысла оставаться здесь на ночь. Решили ехать по домам. – Так, бросай курить и садись в машину, мы тебя отвезем, – заявила Ирина жене брата. – Да нет, Ирина, спасибо! У тебя же дети, наверное, одни. Да и Марина тоже в извозчики не нанималась. Доберусь на такси. – А деньги-то с собой есть? – спросила Ирина. Вика вынули из кармана кошелек, покопалась там, вынула на миг какую-то визитку. – Деньги есть, – сказала она, – А вот телефон я забыла. А надо бы позвонить… Я молча протянула ей свой. – Спасибо, я недолго, – поблагодарила Виктория и отошла на несколько шагов. Вероятно, не хотела, чтобы мы слышали разговор. Да мы бы его и так не услышали из-за рева очередной приближающейся «Скорой помощи». Конечно, мы с подругой не могли уехать, оставив Вику одну в ожидании такси. И лишь дождавшись, когда за ней захлопнется автомобильная дверь с черными шашечками, тронулись с больничного двора. Я отвезла Ирину домой и к своему подъезду подъезжала уже почти ночью. Надо сказать, что у нас во дворе совершенно невозможно припарковать машину, и поэтому я оставляю ее прямо на обочине бульвара напротив своего дома. К тому же, эта часть дороги прекрасно видна из окна нашей спальни. И вот, стоило только мне закрыть машину и сделать пару шагов, как вдруг где-то рядом взревел мотор, и я увидела две вспыхнувшие фары. Они стремительно двигались на меня. Я отскочила от проезжей части как можно дальше на тротуар и свалилась в куст акации, откуда с ужасом наблюдала, как безумный автомобиль быстро сдал назад, а потом, не взирая на бордюр, пронесся мимо меня по тротуару, едва не отдавив мне ноги. Затем, как ни в чем не, бывало, опять съехал на дорогу и умчался прочь. А я, совершенно обалдевшая, еще пару минут в оцепенении сидела в акации, словно клуха в гнезде. Что это было? Покушение? Но кому нужна моя ничем не примечательная обывательская жизнь? Вернее, моя смерть? Жизнь-то нужна. И надеюсь, многим: мужу, сыну, маме… Мне самой она ужасно, еще как нужна! Глупости! Просто сегодня очень трудный день, и в голову лезут исключительно мрачные мысли. Прочь их! Какой-то опившийся пивом болван решил покататься, а я тут накручиваю! Ну вот, наконец-то, и родной подъезд. На подоконнике между лестничными пролетами расположилась всем известная «сладкая парочка»: Оля и Коля. Коля живет нигде, а Оля – в квартире на втором этаже. Но в той квартире еще проживает и Олина мама, очень грозная. И вот сказала мама: сама где хочешь пей, а дружков пьяных домой не води. Оля и не водит. Что ей, и отдохнуть культурно больше негде? Подоконники вона какие широкие! Я поднялась по лестнице и поравнялась с отдыхающими. – Здравствуйте, Марина Ивановна! – с интонацией школьницы поздоровалась тридцатилетняя Оля. – Здравствуйте, – ответила я и стала подниматься выше. За спиной вновь раздался Олин голос. – Ой, Марина Ивановна, где это Вы курточку-то разорвали? – Что? Где? – остановилась я. – Да вон на спине целый клин оторван. Но ничего, не переживайте. Можно зашить. – Ну что ты, Оля! Теперь только выбросить… – Ой, не выбрасывайте! Лучше мне отдайте! – Бери! Дай только до дому дойти. Оля тут же последовала за мной. В квартире я сняла куртку, и Оля мгновенно напялила ее на себя. – Как раз! Как на меня шита! – Ольга была рада как ребенок и, оглаживая себя, вертелась перед зеркалом у меня в прихожей. И действительно, эта желтая куртка даже как-то молодила ее. – И шапку эту забирай. Вместе с шарфом. Они мне больше не нужны. Я их специально под эту куртку покупала, – вдруг решила я. Оля надела шапку, обмоталась шарфом и, довольная, выплыла из моей квартиры, держа под мышкой свое старое пальтецо. Я подошла к домашнему телефону. Посмотрела пропущенные звонки. Сережа не звонил. На мобильный тоже. Ну, значит, не мог. Он там, в этой тьмутаракани, работает, между прочим, а не ерундой какой-нибудь занимается. Ничего, скоро он приедет, и любые взбесившиеся автомобили будут мне нипочем. Так мысленно уговаривала я себя. Потом быстро перекусила, приняла душ и легла спать. Пусть Сережа завтра приедет. Пусть Никита поправится, пусть сын сдаст сессию, пусть все будут здоровы… Проснулась я поздно. Воскресенье. Масса свободного времени. И куда девать эту массу? А Ирина не звонила. Что ж, отсутствие плохих новостей – уже хорошая новость. Свет мой, зеркальце скажи… Скажи, когда я в последний раз задерживалась возле тебя более, чем на пять минут? Итак. Как давно я была у парикмахера? Точно не помню. Плохо! Отросшая стрижка потеряла форму. Я встала к зеркалу боком. Ну, еще ничего. Живот по-прежнему плоский, а грудь у меня всегда была скромной или как я ее гордо называю – девичьей. И вообще, хотите знать, как я выгляжу? Трудно быть объективной, но я постараюсь. А как выглядит манекен, когда его еще не раскрасили и не напялили парик? Вот и я примерно так же. У меня светлые, чаще всего очень коротко постриженные волосы. Фигура, скажу без лишней скромности, стройная. Черты лица мелкие, но вроде гармоничные. Но я очень не люблю краситься. Поэтому мое лицо с бесцветными бровями и ресницами совершенно не бросается в глаза. И можете мне не верить, но меня это ничуть не волнует. Зато иногда, по великим праздникам или когда бывает нужно представительствовать с мужем, я превращаюсь в красавицу. Макияж действительно делает чудеса. Но еще всегда надо помнить, что возраст прежде всего выдают походка и осанка, а не морщинки на лице. Не ахти какой у меня возраст, но ловлю иногда себя на том, что уже хочется этак расслабиться, выставить живот, втянуть голову в плечи, как курица… Но нельзя. Подбородочек чуть выше, спинка прямая, и нести себя как на тарелочке. В детстве я занималась хореографией, вот и вошло в привычку. А хотите, признаюсь, почему я не крашусь каждый день? Только, не надо смеяться! Боюсь, что муж скажет: «Ну вот, днем красивая, а перед сном умылась – и посмотреть не на что». Вдруг, Сережа расценит это как некий обман: если у него днем красивая жена, но почему ночью он должен спать с какой-то бледной поганкой? Но это я залезла в самые дебри своей души. Всё! Довольно душевного стриптиза! Пора в парикмахерскую. Когда я уже собиралась выходить из квартиры, зазвонил телефон. – Алло! – услышала я требовательный женский голос. – Это Соколова Марина Ивановна? – Да. – Это с почтового отделения Вас беспокоят. Когда Вы, наконец, заберете посылку? – Какую посылку? – Из Германии. Вы что, не получали наши извещения? Вам уже дважды отправляли. Здесь Вам не камера хранения. Забирайте немедленно, иначе сегодня же отправим обратно как невостребованную! – Бегу, уже бегу! В трубке послышались гудки отбоя. Посылка. Вот так сюрприз! Из Германии. От кого, интересно? Ладно, потом узнаю. Я пулей сбежала по лестнице и лишь на улице подумала, что без паспорта мне посылку не выдадут. Поднялась снова на свой третий этаж, зашла в квартиру и кинулась к сумочке, где обычно хранится мой паспорт. Но там его не оказалось. Так, куда я могла его деть? Лихорадочно стала перебирать книги, шкатулки. Все напрасно. Надо вспомнить: когда в последний раз я брала его в руки? Ну конечно же! Вот балда! Неделю назад я была в банке. Я была одета… в кожаную куртку. Точно, вот он, родимый!